Твердыня грёз

– Она вызывает прикосновением немоту тела, но редчайшее умение ненавидит. Из-за него родители оставили её. – Никс всегда делалась замкнутой, затрагивая тему семьи – продолжала говорить скованно: – На дом управителя напали змеяды. Эфе помог бежать торговец рыбой. Безродный. В Клете они угодили в ловушку браконьеров. А позже она встретила вас.

– И больше ничего?

– Много чего. Мелочи. Часто Эфа вспоминает об Уце. Кто он? Крадуш?

– Вместе мы находились в заточении браконьеров.

– Клюв приносил им еду в обход надзирателей. – Никс глянула на охотника, но тот застенчиво потупил взгляд. – И лекарства от кашля. – Она выдержала паузу, понимая, что затрагивает болезненную тему, читая: – Эту помощь Уц ставил Эфе в укор.

О мальчишке из Чума крадуши не говорили ни с кем. Но испытания путешествия, храбрясь, начинали воспринимать с улыбкой. Постепенно они поддавались влиянию вольного народа: утрачивали настороженность, скрытность, – шутили, вспоминали отрывками родные края. Даже одежда из серо-синей шерсти и мягкой овчины теперь мало отличала их от людей Реморы. Предгорья существовали животноводством и добычей пламенных карнеолов и огневиков. В реках ловили рыбу. Летом, ближе к равнинам, колосились злаковые поля. Суровый, но безбедный край – один из немногих, осуждающих жестокие нравы Янтарного града.

2

– Всему виной гордыня воевод, – признала Никс, прогуливаясь рядом с Гораном по аллейке за Домом планет.

День выдался сравнительно теплым. Метель стихла. Кудесник шагал, чувствуя, как мышцы горят после работы: утром они расчищали дорожки вокруг дома. Сегодня Эфа с Варой пекла пироги. Горан оглянулся на Тами, задевающего друзей снежками.

– Они беспокоятся о народе. Слишком много врагов. Ты видела змеядов?

Никс кинула.

– Один раз. Первые соперники гончих. Спроси здесь, кого хочешь, каждый подтвердит: гончие и змеяды рассорившиеся родственники.

– Змеяды – люди, загубленные чёрным колдовством.

– Верно, но ведь и гончим без него никуда. Как они чуют след Альфатум? – Никс поправила на черничных волосах шерстяную шапку с зигзагом шнуровки на затылке. Её просторное пальто сегодня украшали деревянные броши в виде листьев. – Вацлав хранит секреты своих предшественников, но здесь, в Морионе, знают, что корыстный союз Велирадовичей и змеядов обернулся великим противостоянием. И бедой. Для сотен таких, как я.

Они остановились у незамёрзшего пруда в оправе из мутно-белых кристаллов кварца. Кудесник не стал напоминать собеседнице том, что крадуши несут людям страдания, пусть даже непреднамеренно. Он не желал занимать сторону Вацлава. Воевода считал врагами всех, посягающих на незыблемые устои истины о крадателях душ.

– Почему пруд не замерзает? – спросил Горан, всматриваясь в черную пропасть водоема.

За кварцевыми друзами чернели каменные статуи пучеглазых деревьев.

– Ведьмины очи, – кивнула на пруд Никс. – Эти воды принесены сюда в бурдюках из чернолесья.

– Зачем?

– Чтобы слепить глаза серпокрылым соколам гончих.

– Злату пугают они. – Он смотрел на миниатюры многоликих. – И этот топкий пруд.

Никс пожала плечами от беспомощности.

– И меня. Но они – залог нашей безопасности.

Руку Горана царапнул рог. Он вздрогнул, отшатываясь.

– Искорка! – вскрикнул Тами, подзывая к себе рысь. – Сюда!

Никс заулыбалась и подмигнула зверю: «Ступай». Зверушка, игриво задев хвостом ногу кудесника, притаилась. Тами настойчиво звал. Рысь, сделав ленивый круг вокруг Никс, стремительно ринулась навстречу крадушам. Лапы её резко остановились, цепляясь когтями за шероховатые плиты дорожки. Ввысь багрянцем взметнулись искры: вспыхивали в морозном воздухе, оседая на камни узорами звёзд. Тами запрыгал, хлопая в ладоши от восторга. Рысь приблизилась к нему, уткнулась меховым боком морды в протянутую руку. Злата принялась поглаживать зверя, даже Клюв не устоял перед обаянием безобидной хищницы.

– Они беспокоятся, что тебя тревожит наш путь в град.

– Немного, – солгал Горан.

Никс достала из ворота пальто литую цепочку, на которой в серебряной сфере колец висел прозрачный, с виду хрустальный шарик.

– Внутри сферы – осколок Регула.

– В Башне Воспитанников звёзды изучают бегло.

– О, ты не слышал легенду о канувшем сателлите?

– Думаю, что нет.

Никс улыбнулась. Возможность повествовать о таинственном её неизменно радовала:

– Альфатум создали светом обличать зло, уничтожать кошмары ночного мрака. Колдуны Царны пытались затмить её сияние, и Регулу выпал жребий опекать хрупкое светило в огненной пыли воинственных созвездий. Годами щит его ослепительного мерцания защищал ясноликую Альфатум. Но злым чарам ядовитой стрелой удалось пронзить её. Биение ласковых переливов стихло. В млечных объятиях Регула она неотвратимо угасала.

На десятый день, вздрогнув, Альфатум распалась на мириады тлеющих осколков, грозами устремившихся к Царне. Верный сателлит стремглав рухнул вниз, разбившись о Краеугольные горы шаром света – памятью об исцеляющем призвании возлюбленной. – Никс оглянулась. Взгляды невольно устремились на острые пики гор. – Он превращает в камень рукотворных чудовищ царнских лиходеев. – Рассказчица сжала в ладони сферу, отчего хрустальная частица внутри вспыхнула белой искрой. – В руках крадуша аль чернеет золой, а Регул, напротив, оживает лунными бликами. Он хранит тех, кого куснулся свет Ясноликой. Частицу Регула – слепящую пелену гончих глаз – содержит амулет Златы.

Горан отвёл взгляд от сферы, гоня прочь из мыслей бунтовские догадки.

– И Регул откроет нам тропы к Янтарному граду? – спросил, начиная путь в дом.

– Да. Иным лучам не проникнуть в сумрачные могилы Альфатум – чернолесья.

Горан свёл вопросы к тайнам Мориона, но Никс желала говорить только о твердыне и граде. Кудесник уклончиво пошутил о переменчивой погоде.

– У них слишком светлые, как для крадушей, мечты, – вдруг с сарказмом кольнула Никс его, когда разговор коснулся неприступных чертогов запада Царны.

– Я не спрашивал.

Никс остановилась на пороге, медля открывать дверь.

– Они ведь твои друзья, Горан, и доверили самое сокровенное – путь к грёзам. Вы столько пережили вместе, а ты боишься взглянуть правде в глаза.

Кудесник остался стоять на улице, всматриваясь в окутанные бесконечными небылицами горы. Ранее для него единственной вершиной являлось признание. Внутри всё сжалось от беззащитности перед пониманием: пятеро беглецов пошатнули его незыблемое разочарование в слове «друг».

Стужа крепла ночами. Северные ветра бросались голодными стаями на эфемерные с виду строения Реморы. Дом планет напоминал волнорез на пути снежной стихии. Окна первого этажа покрылись узорами, которые строжайше запрещалось трогать руками. В Морионе существовали безнадежные болезни, и одна из них – превратиться в ледышку, коснувшись заиндевелого стекла.

Редкие прогулки по аллеям прекратились. Ребята изучили все доступные им комнаты дома. Постепенно каждый определился с личным занятием. Эфа пропадала на кухне с кулинарной книгой Вары. Готовить ей давалось лучше, чем Никс, помогающей Эфе с нарезками, но чаще – обучающей Тами письму восточно-морионского диалекта. Поблизости от них неизменно грела у печи плешивый бок Искорка.

Клюв чинил механические штуковины в музейной комнате. Он любил собирать из деталей движущиеся конструкции, признаваясь, что привести в движение винтики гораздо интереснее, нежели починить капкан. Злата обнаружила в западном крыле целую комнату со швейными принадлежностями – мастерскую покойной жены Везнича. Новые платья и костюмы ребят, принесённые Легатой, она ушивала на удивление гладко, добавляя цветные штрихи в обезличенные одежды. Везнич позволил ее хозяйничать в швейной комнате, и постепенно у девчонок начали появляться затейливые браслеты, заколки, пояса и вышивки на вещах. Злата раздарила подружкам свои украшения – все, кроме амулета. Девочки… Но Горан считал, что они приняли подарки, как частицы общности – связующее напоминание обретенной дружбы.

Исмин курсировала между библиотекой, кладовой и кухней. В её распоряжении оказались знахарские книги из всех уголков Царны. Она обзавелась чистой книжонкой и чернильной спицей, ступкой, закопченным котелком, прозванным Тами «зельеваром». Жители Дома планет со временем свыклись с неприятными запахами эликсиров Исмин – прекратили гнать от печи и от своих шрамов. Иногда она ходила к Легате, но чаще – пропадала, как и Горан, в библиотеке – огромной центральной комнате дома с лестницами на колёсиках и башнями стеллажей. Они двигались параллельно с кудесником, порой даже не замечая друг друга в задумчивости. Горан всячески избегал посторонних глаз, ведь он совершал преступление – чтение запрещённых воспитаннику града книг: о разрушительной звезде Альфатум и о крадушах.

Официальная легенда гласила, что Царна выросла листом страны, свободной от порабощающей власти магии. Колдуны параллельных миров разгневались на бежавших в новые земли людей и учинили погоню. Древо времени создало защиту: моря на юге Царны, Краеугольные горы на севере, Спящие скалы забвения на востоке, а на западе, там, где садилось почивать солнце, – Алефу – твердыню грёз. Волшебные преграды остановили многоликих чудовищ колдунов. И тогда они сотворили разрушительную Альфатум, которую даже свет перламутровых стен не смог уничтожить бесследно. Проклятие пять веков осыпалось осколками звезды, рождая тёмных воинов потустороннего зла.