История одного злодея

И тогда кто-то спросит, как наши дела, не поглядывая на телевизор во время ответа, и не выбирая новую посуду. Кто-то станет нас слушать, потому что будет любить.

А любовь вызывает в человеке желание сделать чью-то жизнь лучше. Защитить его от ублюдства мира и от самых тёмных мыслей. Заботиться о нём, лучше, чем о себе.

И тогда, поверьте, найдутся и деньги, и время, чтобы купить те самые лилии или пожурить отвратительного коллегу. Тогда будет интерес.

А это нельзя выпросить или выменять. De facto, либо есть, либо нет».

Люци закрыл философский труд своего любимого автора и взглянул на комнату. Его библиотека, сошедшая с кадров мультика про красавицу и чудовище, была не единственной, но любимой. Он не терпел посторонних тут, поэтому лишь избранные коллеги знали, что шеф подолгу листает старые книги, спасаясь от скуки и бессонницы.

Сегодня в его голове боролось размышление, утомительная дума, не вызывающая интереса в сердце. Но Боже мой, какое это прекрасное утро!

Нежные лучи летнего солнца еле-еле вступали по ровному паркету, заходя всё дальше. Воздух под ними аккуратно кружил несколько пылинок. Вся мебель казалась светлее и моложе, а сам Люци не мог перестать улыбаться.

– «Мы. Женщины со своими страхами. Боящиеся быть покинутыми. Стесняющейся своей незащищенности.

Мы. Очарованные мужским вниманием. Восхваляющие воспитание.

Мы. Беспокойные и суетливые. Свято верящие в чистое, вечное.

Мы. Слишком ярко бывает накрашены. На высоких каблуках повседневности.

Мы. Кто руками проблемы сворачивает. Кто не будет творить безобразие.

Мы. На рифленных подошвах и в кружевеных платьицах.

Мы. Целый мир, совершенно другая галактика. Мы».

– Доброе утро, Мамона.

Женщина молча улыбнлась и повертела в руках книгу с автографом. Не так много мужчин на её памяти читали Аксенову. Она считалась дамским автором, современным философом. И хоть талант её признавался даже никчёмным союзом творческих личностей, мужчины официально с высока поглядывали на чувства, описанные девичьей рукой. Кто признает, что девушка моложе 30, куда умнее тебя в 60?

– Никто не знает, что ты здесь.

– Это хорошо.

– О чём думаешь? – Мамона опустилась на мягкий диван, всё ещё не выпуская из рук увесистую книгу.

– Пугин встречался со мной, – Люци всё ещё сидел в кресле, протёртом от его дорогих шмоток на подлокотниках.

– И? – её упругое лицо под лёгкими морщинами не выдавало напряжения. Она думала, что Шилов может прибегнуть к крайним мерам, но надеялась, что обойдётся.

– Он хочет, чтобы мы договорились.

– Он всегда хочет одного и того же. А если по делу?

– Шилов не очень-то переживает за дочь. Его страшит то, как легко я обнаглел. Как близко мои руки. Поэтому он слегка взволнован. Особенно после истории с его главной собакой.

– Так, – Мамона сделала вид, что не услышала сочувствия в предложении об Ане. Но взяла на заметку, что девица становится куда опаснее.

– Когда ты так отвечаешь, у меня чувство, что ты записываешь мои слова в блокнот.

– Что ты, дорогой, – её естественно белые зубы блеснули в лучах солнца, добравшегося до её всё ещё прекрасного лица. – Продолжай мысль.

– Самое время высказать свои требования. Кроме тебя никто не справится.

– Это правда, – женщина хотела встать на ноги, но передумала. – Люци, твоя политическая карьера вот-вот начнётся. Нам ни к чему эта девчонка.

Он молчал, отстранённо поглядывая на полки. Ему хотелось побыть одному и сейчас был тот редкий момент, когда даже Мамона не понимала его состояния.

– Ты слышишь меня?

– Да, – Люци перевёл свои холодные глаза на её тучную фигуру. Он не собирался не перед кем отчитываться и показал это своим видом.

Аня уйдёт тогда, когда он решит и ни минутой раньше. Ни Мамона, ни Шилов, ни сам Пугин не изменят его мнения.

Он взял у Мамоны из рук любимую книгу и открыл её на заложенной странице. Разговор был окончен.

Астарот, который только что обменялся милыми приветствиями с любимой Мамоной, лежал в одном из залов Замка, перебирая струны красивыми пальцами. Он был хорош собой и знал об этом, поэтому женское внимание было привычным атрибутом повседневности.

Но эта глупая Аня не хотела замечать его. Что ж, такое тоже случалось. Хотя что-то в этой девице заставляло его думать о том, как прекрасно было бы, влюбись она в него. Эдакая холодная месть.

Под мелодию Металлику он окунулся в фантазии. Вот Аня смущено отводит взгляд от касания его руки, вот слегка приподнимает подол платья, чтобы соблазнить его, вот шепчет непристойности прямо на ухо. Её ладонь призывно скользит по его предплечью, его пальцы исследуют её ключицу…

Фу.

Он резко отбросил гитару и вскочил с дивана. Нет, она ему неприятна. Ох уж эта богатая фантазия! Однажды, он представлял себя в объятиях Мамоны, той, кого он считал матерью. Вот до чего доходили границы его воображения.

Никогда он бы вслух не рассказал о подобном. Никогда бы не решился сказать это.

Заданий на сегодня не было, так как на его шее всё ещё весела забота об этой девчонке. Куда не плюнь, везде эта Шилова!

Самое противное, что он знал, она нужна Люци для вхождения в политическую нишу. Она инструмент, а значит проявление к ней душевных порывов – преступление против общего дело.

Как только Люци добьётся полной власти над городом, а потом и над страной, и далее по списку, их семья станет сродни царской. Его самого глубоко трогала такая перспектива. Парень из трущоб, урождённый раб, который должен был всю жизнь мыть полы, по котором ступают богатые ножки, сам ходит по таким полам. Деньги – самый тяжёлый наркотик.

С охладевшей головой он поднялся к Анне. Та сидела в своей комнате за новой книгой, что взбесило его куда больше её странных попыток затащить его в кровать.

– Какого чёрта тут происходит? Ты чё, самая умная? Откуда взяла? – он грубо выхватил твердый переплёт из её рук и бросил в сторону.

– Очень мужественно, – Аня повернула голову в сторону упавшей книги и вздохнула, потому что не помнит, на какой странице остановилась.

– Ты кажется плохо соображаешь, – он наклонился к ней угрожающе, за счёт своей атлетичной фигуры. – Мы тут не в куклы играем с тобой. Я бандит, а не клоун.

– Нет, нет. Ты шестёрка бандита, а это в корне меняет дело, – Аня почувствовала, как вздулись вены на его шее. Ещё чуть-чуть и он ударит её. Перехватило дыхание. – Кстати, что скажет твой босс, увидев, что ты швыряешь то, что он мне дал? Долго ли ты после этого сможешь пользоваться награбленной роскошью, щенок?

Он отвесил ей существенную пощёчину и тут же отскочил в сторону. Вообще-то, бить женщин не в его правилах, не в правилах Люци. Зачем он вообще так поступил? Всё внутри него замерло.

Аня расхохоталась, её красная щека напоминала спелое яблоко.