Ивановы. Фамильная магия

– Эй, мужик! Мужик! – хриплый голос из неоткуда заставил меня обернуться. – Дай 100 рублей, будь человеком! Мужик, дай 100 рублей!

Я растянулся в улыбке и посмотрел в кусты недалеко от дорожки. Еще не бомж, видимо, есть те, кто его терпит. Трясется от похмелья, очевидно, в сильном запое. Глаза красные и потерянные. Рот пересох, мучается от жажды.

Пригласить его выпить было моим долгом, я не посмел отказаться от этого. Мы пошли через небольшую лесополосу к моей машине за наличкой (так я ему сказал). От страха быть пойманным все мое существо взволновано шаталось, но я хотел этого так, как не хотел ничего прежде. Как только мы зашли достаточно далеко, я набросился на него сзади и повалил. К некоторому разочарованию, он не сопротивлялся, не пытался спастись. Возможно, моими руками сам Бог избавил его от страданий.

Чувство превосходство и моральной гибкости заставило меня улыбаться. В тот момент, когда этого бедолагу покидал дух, я почувствовал обжигающую волну экстаза, которая не сравнима ни с оргазмом, ни с наркотиками. Поверьте, я знаю, я сравнивал после.

На волне эйфории я пошел в противоположную сторону от станции и вышел к шоссе. Автобус до города приехал быстрее, чем я успел осознать происходящее.

Удивительная способность человеческого организма – восстанавливать нормальность даже в самых острых обстоятельствах. Не прошло и часа с тех пор, как я убил человека, а теперь сидел в общественном транспорте, выглядел нормально, нормально вел себя. Смотрел на пролетающие машины и не мог поверить в произошедшее.

Добравшись до своей квартиры, я упал в кровать голышом и уснул тем крепким сном, что бывает после долгих посиделок с крепким алкоголем.

Я проснулся, гадая, реально ли то, что случилось вчера. В изумлении осознал – еще как. Тут я и понял то, чего не понимал ранее: почему преступники оставляют себе какую-то деталь, напоминающую о злодеянии. Как бы мне хотелось иметь что-то материальное, что относило бы меня к этому прекрасному мгновению, наполняло тем самым откровением. Но я твердо решил, что никогда и ни за что не позволю себе иметь улик. Меня не должны поймать, никогда и ни за что. Сейчас, когда у меня есть все, о чем только можно мечтать, я не был готов расстаться с реальностью.

К 10 я спустился в кофейню. Мое рабочее место пустовало, но внутри было полным-полно народу. Как зачарованный я смотрел на стол с прекрасным видом, но не мог решиться сесть и привести свою мечту в движение.

Отстояв всю очередь, я заказал лавандовый раф, впервые за долгое время, и омлет с сыром и помидорами. Через силу сел за стол, но ноутбук достать не решился. Я смотрел на суетившихся людей, ждущих бумажные стаканчики на вынос, на расслабленных ребят за столиками. Две крайности в одной плоскости.

Омлет подали в небольшой французской сковородке, отчего мне сразу захотелось в Париж. Повар, которого мне посоветовала управляющая, действительно был мастером своего дела. Еда таяла во рту, я с удивлением проглатывал горячие куски. Но как только пир закончился, мой раф в большой красивой чашке активно намекнул на писательскую работу.

Я достал ноутбук и открыл документ. О чем писать серийному убийце? Помню, очень давно я читал блог с описаниями разнообразных зверств, потом он неожиданно прекратил свое существование. А ведь это было интересно, хоть и сквозило отчаянным безумием. Слава Богу, сам я держался своей головы крепко и вовсе не пытался быть как все эти психопаты.

Момент убийства дарил мне власть, но не избавлял от страданий. Ведь у меня их не было. Это было оно, могущество. И все это было по правде. Магия момента, волшебство линий.

Я глотнул цветочного рафа и написал первую строчку. Сразу же стер ее. С чего начать? Как начать? Главное, спрятать истину глубоко под сюжет. Все вокруг замерло. И я затих. И я начал сочинять воспоминания.

В голубом лесу

Нежные ветви били Александра по лицу, он дрожал. Тело его жены безвольно висело на руках его, ее красивые ноги стали почти черными от земли. Ну почему, почему она его не послушала? Стоило проявить терпение, ей стоило просто проявить терпение!

В его темных глазах блеснули ее светлые волосы под сочинским солнцем. Они были на Красной поляне во время медового месяца. Тогда еще она казалась такой хрупкой, такой тонкой.

Он тряхнул головой. Это была другая женщина. Она его почитала, она ему не перечила. Эта омерзительная дамочка, угрожающая и кричащая. В точности как его мать. Это больше не его нежная Наташа, не та, ради которой он был готов бросить все, что связывало его молчанием столько лет подряд.

Присмотрев нужное место, он бросил тело в сторону. Лес умеет хранить секреты, а это как раз то, что было ему так нужно. Еще один секрет, еще одна закрытая книга. Если бы она только была терпимее, ах почему же она не была с ним более терпимой!

Чертовы женщины.

Больше он такого не допустит, больше он не будет так мягок. Теперь с первых минут стоит показывать, кто в доме хозяин. Ему стоит показывать эту сразу. Она будет из той самой семьи, которую называют неблагополучной шепотом. Такие привыкли к насилию и умеют ценить любые знаки внимания, даже самые незначительные. Даже самые маленькие знаки.

Она должна быть молодой. С такими проще, у них еще не было шанса проанализировать, решить. В идеале, ее нужно спасти из отчего дома, дать ей возможность покупать мороженое и не слушать разговоры подвыпившего отца. Дать возможность ей не быть козлом отпущения для матери. Просто оставить ее в покое, тогда она будет до гробовой доски благодарной.

В следующий раз он будет куда умнее, он будет умнее.

Ничего не стоило менять

Мгновение, ради которого я пылал. Хоть и небольшие строки, но безусловно талантливые. Да, это моя дорога. Я видел свое лицо на плакатах в книжных, видел фотосессии.

Мне стоило получить больше вдохновения, больше эмоций. В ожидании чуда, я чудил сам. Я должен был чудить, чтобы писать дальше. Потому что только это представлялось мне настоящим. Только это теперь имело ценность. Это был момент покоя, который я ждал, затаив дыхания. Столько лет, столько бесполезных лет! Вероники, Анны, Агнии. Глупые женщины, высокомерные мужчины. Рыжие Ивановы. Все это теперь казалось мне пустой тратой времени, незначительными обстоятельствами. Я вспомнил тот день, когда впервые увидел то самое семейство. Я захотел посмотреть на них снова.

Конечно, многое изменилось. Но мне все же удалось связаться с Виктором и назначить встречу. Встречу, ради которой я отменил свои несуществующие планы, ради которой Иванов согласился спустится с высоты своего офиса. Он не обедал в ресторанах и не любил общественность. Если бы у меня в кабинете были отдельные апартаменты, я бы тоже оставил публичность всяким инфо-дивам.

Я ждал Виктора в одном уютном местечке, где была прекрасная огороженная зона. Мне казалось, что наша встреча урегулирует все, что до этого казалось таким запутанным. Права, наследие, собственность. Сейчас, когда авторская жилка пробежала вдоль моего тела и обосновалась прямо в позвоночнике, мне не терпелось избавить себя от всего никчемного, от всего бренного и ненужного.

Но Виктор явился в куда более недружелюбном виде, чем я только мог представить. Он пришел с высокой, худощавой брюнеткой неопределенного возраста. Ее поджатые красные губы совсем не напоминали мясистые сосиски Анны. Это была деловая дамочка с высокой квалификацией.

– Итак… – он сел напротив и махнул официанту, чтобы тот не подошел между делом. – Чем обязан?

– Я ваш зять, разве у нас нет повода пообщаться? – я совершенно искреннее распахнул глаза. – Кто это?

– Елена Скворцова, адвокат, – женщина протянула мне руку и крепко ее пожала.

А потом она начала сыпать законами и поправками, цифрами и фактами, по которым мне не должно было достаться ничего из великого состояния могущественного семейства. Признаться, до этого момента я не задумывался ни о какой доле.

Теперь, когда передо мной открылся мир литературы, я был нечто большим, чем муж рыжеволосой девицы. Я был мастером.

Но даже в таком окрыленном состоянии я был способен понять, что с цветочным рафом в собственной кофейне пишется куда приятнее, чем в съемной квартире где-то в Бутово. Однако романтизм встречи пропал, а к перепалкам я никак не готовился.

Поблагодарив за уделенное время, я предложил встретиться в суде. А пока откланился и пошел дальше, к новым высотам, к новым жертвам.

Я очнулся в темном лесу, ощущая дрожь в руках, окровавленных руках. Предыдущее убийство было четким, понятным. Теперь же я очнулся в тумане, будто перебрал недавно, и все события начали мелькать перед глазами. Бар, проститутка, веревка. И все это покрывало меня красотой момента. Я улыбнулся, осматриваясь. Ее тело, истерзанное ножом, все еще лежало на траве. Я любовался ее мертвыми изгибами. Да уж, настоящее мастерство – украсить недостойную жизнь достойной смертью.

Конечно, стоило ее закопать. Но мое тщеславие шептало, что это кощунство над тем произведением искусства, которое сотворили мои руки. Я чувствовал себя живым.

Процесс по делу о наследстве затянулся надолго. В этот период я держал себя в руках (хоть это было достаточно тяжело), не вызывал подозрений. Но после нескольких почти срывов мне начала снится Вероника. Не та женщина, которую я получил, а молодая нимфетка с горящими волосами. Я просыпался в поту, боялся, что не смогу себя контролировать. Мне страшно хотелось снова почувствовать власть, пощекотать себе нервы. Но здравый смысл говорил, что Иванов не так прост, он еще заставит меня глубоко поплатиться за имущество, которым я пользуюсь.

В сентябре я сидел в своем кафе, разбирая убыточные счета с новым управляющим. В голове мелькал Сергей Сергеевич из «Бесприданницы». Я также доверился людям, которые меня грабили и вот, я почти банкрот из-за 100 кв м поганой кофейни.

Владислав был антикризисным управляющим, рекомендованным мне одним знакомым. Ах да, расскажу деталь. Дабы не сорваться на убийства, я пустился в менее тяжкие смертные грехи. Для богатых мужчин в Москве есть отдельные клубы с отдельными комнатами. Ты никогда не знаешь, кто посещает вечеринку этой ночью вместе с тобой. Но так случилось, что после очередной бессмысленной групповушки, не удовлетворившей моего страдающего разума, я ожидал водители и столкнулся с таким же раздражительным типом. Мужчина в изысканном костюме протянул мне руку.

– Андрей, – сухо проговорили его потресканные губы.

Мы поехали на моей машине в сторону одного непубличного ресторана, о существовании которого я не знал до этого момента. Угольный магнат по классике жанра спивался, не найдя удовлетворения в деньгах и похоти. Я заметил у него признаки отчаяния и подумал, что совсем скоро ошметки этого симпатичного дядьки будут соскребать под одной из башен Moscow City.

Тем не менее, мы стали приятелями. Андрей был умен и далек от снобизма, что помогало мне становится ближе к его душе. Услышав про мои судебные тяжбы с бывшими родственниками, он лишь улыбнулся.

– Забавно, – усмехнулся он, – я ведь тоже Иванов.

Я окаменел, происходящее не вписывалось ни в одни нормы. Как все повороты моей судьбы могут быть под пятой одной фамилии? Так или иначе все складывалось наилучшим образом. Антикризисный менеджер за 2 недели вывел мою кофейню в плюс, что существенно облечено положение моего кошелька. К тому же, Виктор Иванов согласился на сделку. Он оставлял мне квартиру в центре, кофейню, капиталы в нескольких банках и виллу на юге Италии. От всего остального я должен был отказаться. Такая щедрость не бывает от доброго сердца, поэтому я искал мотив. И скоро все стало на свои места. Новый Иванов избавил меня от старого.

Единственное, что смущало меня в происходящем – я теперь должник одного богатого засранца. Ни сегодня, завтра, он попросит взамен что-то и отказаться (с учетом его влияния) я не смогу.

Однако концентрация на недостатках такого знакомства в мои планы не входила. Я решил как можно больше времени посвятить положительной стороне вопроса.

Бабье лето в этом году было необычайно красивым. Мы с Андреем ходили на яхте, летали в горы и пили шампанское из горла. Оба перестали посещать тот клуб, оба стали больше улыбаться.

И вот в самом начале октября Андрей пригласил меня в свой дом. Выпить старого французского вина у костра, погулять в лесу. Мне самому казалось это отличной идеей, ведь рядом с ним я перестал мечтать об убийствах. Я становился лучшей версией себя.