Она рядом со своим ухом слышала его грудной, мягкий голос, он говорил ей, что не надо заранее паниковать и списывать его со счетов, болезнь не запущена, её вовремя обнаружили и это благодаря её же наблюдательности, но уже эти слова в её мозг не проникали, она только знала, что вошла в черную комнату, без окон и дверей и куда двигаться в кромешной тьме она не знала и её от этого настигло отчаяние. Она сама не отдавая себе отчет впилась руками в его плечи со всей силы и у графа даже несколько позже обнаружились синяки. Она как за уходящую надежду вцепилась в его руки и ему даже стало это забавно. Но, в данный момент веселость здесь была неуместна.
И очень поздно вечером, сидя дома в своей комнате, отупело глядя в окно, позвонила из Австрии подруга с приятным известием, и Дора поднесла телефон, а Анни словно в прострации слышала голос Хелен в трубку и первый раз в жизни не обрадовалась её успехам. Там на свет появилось две новые жизни и целых две! Близнецы. Это редкость, это чудо! И Анни должна была стать им крестной матерью, а у неё по лицу, вместо улыбки, показались горючие слезы и тихо покатились по бледным щекам. Но она сдержалась и несмотря на то, что ей хотелось закричать на весь белый свет со всей своей силы, она решила Хелен не омрачать радость и дрожащей рукой протянула Доре телефон назад. О, дева Мария, дай только силы выдержать!
Дора обняла её за плечи, потом, как мать, стала ласково гладить по волосам. Неожиданно, откуда-то узнав о печальном известии, пришла поздно её тетушка. Все были подавлены и молчаливы, но все интуитивно знали, когда очень больно, лучше быть с кем-то рядом и видеть в других глазах участие, в чужих словах поддержку. Тетушка решила сделать это. Анни поплакала, а потом неожиданно, выпрямила спину, вытерла слезы, и сама себе и другим сказала:
– Будем бороться, вот и проверка меня как доктора настала, и я её должна пройти. Ребенка я оставляю вам на попечение, так как уезжаю в Эдинбург.
Через месяц они вернулись из Шотландии. Родители соскучились по своему сыну. Граф чувствовал себя хорошо. Ему сделали вакцину туберкулина и болезнь отступила. Но на руки сына уже не брал, в комнату его заходил в марлевой маске на лице.
Малыш пробовал ходить. Держась за ножки стульев, он вставал на ножки и гордо всем улыбался. Маленькие ножки легонько дрожали, и он пошатывался, но уже стоял.
А Хелен с Анри Миррано занимались подготовкой к крещению. В их доме всегда царила суета и оживление. Миррано убегал от хлопот на работу, там ему было привычнее. А придя на работу, он уже начинал скучать по своей семье. Хелен наняла кормилиц, и отец ссужал крупные суммы денег, чтобы у его любимых внучков все было самое лучшее.
Собралось на крестинах довольно много народу. Родственники Мирано из Италии приехать не смогли, зато со стороны Хелен были не только её родители, но и Игн и Анни с графом фон Махелем. Они же были выбраны крестными. Малышей на руках держали кормилицы, потому что Хелен одела самое нарядное платье, на нем было так много бантиков с кружевами, и она боялась их помять. А Мирано, взяв выходной в такой торжественный день, расслаблялся с Игн пуншем, на радостях, и даже не заметили, как опустошили хрустальную емкость, поставленную в центре стола для гостей. Миррано, как человек переживший девять месяцев беременности своей супруги – как на войне, был рад найти себе компаньона и собеседника. Пунш напиток не очень крепкий, но верный. Ноги отказывают первыми. И, когда два экипажа, снаряженные, чтобы отбыть к костелу, были готовы, мужчины обнаружили колоссальную слабость в ногах. Они просто не слушались их. У Хелен даже перехватило дыхание от возмущения, когда она обнаружила своего супруга, ходящего довольно странной походкой, нахлобучившего шляпу на самые брови. И уже сидя в экипаже, он вынужден был выслушать полную тираду словесного потока, которая совершенно не омрачила его приподнятого настроения. Дети, дети еще совсем маленькие не успели внушить родителю ответственности за каждый прожитый им день именно родителем. И их папа, и мама воспринимали как живых игрушек, благо прислуги в доме было достаточно. И сама мать и тем более их отец, еще не научились их различать, по сути своей у них даже еще не было имен. Но так как у каждого из них была своя кормилица, их еще ни разу не попутали.
Выстроившись в костеле перед пастырем церкви, теперь детей на руки взяли их крестные. Анни отошла физически и психологически от свалившегося на неё психологического стресса и выглядела свежей и веселой. Граф фон Махель был рядом, но к детям не приближался из-за предосторожности. А Хелен даже слегка была обескуражена. Она завидовала подруге белой завистью и тщательно это скрывала. После рождения близнецов, её талия оставалась все такой же широкой и даже не ушел наметившийся второй подбородок. Три дня она обходила все фешенебельные салоны одежды Будапешта, чтобы сразить на повал своим платьем всю публику на крестинах, а её подруга приехала из Шотландии в совершенно неординарном наряде, сшитом по последним выкройкам модных домов Европы, без всяких бантиков и рюшечек и на её точенной фигурке это смотрелось гораздо элегантнее и изысканнее. Она украдкой видела, как изредка граф фон Махель обхватывал осиную талию своей молодой супруги, и облегающая шелковая материя её платья просто струилась по её обворожительным изгибам тела, словно обволакивая своей влюбленностью каждый её изгиб и одновременно играя с теплыми лучами солнца поздней весны. И её платье доходило только до щиколоток, открыто демонстрируя всем белый, на высоком каблуке башмачок, спереди завязанный шутливым бантом. Если бы только Хелен не успела из-за этой беременности так отстать от моды, она непременно заказала бы своей подруге привезти для себя все последние нововведения в женских нарядах!
Когда пастырь традиционно читал монолог над родителями этих мальчиков, а потом еще некоторое время молился, Миррано и Игн вконец изнемогли. Ватные ноги, просто подкашивались и все тело, повинуясь закону физики, тянуло вниз и давило на расслабленные мышцы, и ты хоть садись на пол и сидя слушай напутственную речь священника. О, это была пытка! Чтобы не рухнуть сразу всем телом на пол, приходилось все время переступать с ноги на ногу, а вокруг стоящие родственники уже стали обращать внимание на это беспокойство, и даже сам пастырь несколько раз косился подозрительно в их сторону.
Когда головку одного малыша слегка облили крещенной водой и кормилица ловко стала повязывать ему чепчик, ноги Игн первыми сдали и, если бы не стоящие за его спиной родственники, ему пришлось бы падать прямо на пол. Возник шум, и он стал перед всеми оправдываться:
– Кто ж знал, что у вас пунш такой пьяный окажется! Меня ноги не держат. – У него забрали ребенка и отдали кормилице. И тут пастырь сам приходит в полное не состояние. Он спохватывается, потому что забыл в руки взять крестик. Покинув посетителей костела, он бросается его искать, попутно удивляясь своей рассеянности, ведь с ним такое впервые. Столько лет и столько младенцев было крещено им в костёле, а тут как пелена глаза застлала! И у Миррано тоже отказывают мышцы ног. Хелен просто впала в ярость. Его присаживают на скамеечку. А кормилицы, чтобы поправить малышам белье, положили их на стол возле кафедры. После холодного обряда, один из малышей раскричался. А возле костела собиралась еще одна толпа родственников, готовилось венчание.
Отругать супруга не трудно. Только это бессмысленно. Кое как он выправился опять стоять. Хелен прислонила его к Игн только лишь потому, что тот считался порассудительнее и приказала – Поддерживайте друг друга.
Вернулся встревоженный пастырь, так как время было расписано по регламенту и стал извиняться. Принесли второго малыша и провели обряд крещения.
И только лишь когда возвращались домой в экипаже, одна кормилица, с испуганным выражением лица шепотом сказала другой:
– Я не уверена, но сдается мне, мы Михаэля по крестили два раза, а Гельмута ни одного. Их перепутали.
Вторая с диким выражением лица покосилась на неё.
– Ты что, брось, не может быть такого!
– Не может? А ты чепчик то сними. У Михаэля чубчик весь мокрый, а у Гельмута совсем сухой.
Недоверчиво, вторая кормилица стала проверять головки и… …Она от изумления прикрыла рот рукой, чтобы не ахнуть слишком громко.
– О, дева Мария! А как же теперь?
Та дернула её за рукав.
– Пока никому ничего не говори, все ровно в костеле венчание. А затем, когда будет подходящий момент, расскажешь все хозяйке. Их к этому времени может различать уже легче будет. Ой, расстроится же… – и она покачала головой.
Но такой момент, так и не наступил. Вот и случилось. Одного младенца крестили два раза, а другого ни одного. И расти они стали, как в сказке. От одного отца и одной матери, в одной семье и в одинаковых условиях. Только один кричал и днём, и ночью, и требовал свободы от пеленок, а другой был всем доволен и спокоен и никому не досаждал. Одна кормилица отрабатывала свой заработок сполна, а другая отдыхала рядом с младенцем, уж больно он всегда умиротворенным был. Даже Миррано сказал однажды.
– Один в маму беременную родился, другой в папу. Это твой сын, а это мой! Я второй твоей беременности не выдержу.
ГЛАВА 53
Граф фон Махель не любил прогулки верхом на лошадях и как Анни не упрашивала его составить ей компанию, он мотивировал отказ большой занятостью. За месяц отсутствия в Будапеште, у него накопилось много дел. Его производство работало исправно, но он вникал во все. Проведя месяц в санатории Эдинбурга, он по нескольку раз за день разговаривал с управляющим по телефону и все так же принимал решения сам. Анни прекрасно знала это состояние души, когда ты не можешь отстраниться от дела и мыслями и чувствами ты участвуешь в нем на протяжении всего дня, и даже просыпаясь ночью, ты думаешь о рабочих вопросах. Эту ответственность ты когда-то водружаешь себе на плечи и несешь её каждодневно. Ты с ней срастаешься.
Ангел застоялся в стойлах. Ему требовалась свобода и простор. И переодевшись амазонкой, она к обеду уехала на своем любимом друге на прогулку. Больше, она даже издалека, не приближалась к охотничьему домику князя Войцеховского. Все мысли о нем она гнала от себя и боль притупилась. За недавними событиями и известием о болезни супруга, она о нем не вспоминала. Лишь изредка, оставаясь одна сама с собой, мысли о нем начинали будоражить сердце, тогда она шла туда, где находились люди и общением пыталась переключить внимание на суету, которая царила там, где присутствовало общество.
Медленно пустив Ангела и совершенно ослабив поводья, она отдалась его воле и они, кружа вокруг высокогорья, незаметно стали подыматься на вершину холма. Все чаще стали попадаться огромные валуны, одиноко стоящие, как истуканы и не понятно чьей прихотью появившиеся здесь. В этой местности она еще не была. А выше уже все больше зеленая трава уступала пространство серо-коричневым камням, исчезая, не находя себе влаги для жизни. Анни огляделась вокруг и поняла, что Ангел не отдавал себе отчета куда ему идти и нужно менять направление прогулки. Она натянула поводья и повернула обратно. Постепенно спускаясь, неожиданно увидела красивого всадника, там внизу на плоскогорье. Он, явно их ждал, потому что больше здесь никого не было. И сердце её бешено заколотилось, потому что узнала ту гнедую красавицу голубых кровей и этого атлетически сложенного всадника, с идеальной верховой посадкой и черными волосами, собранными в пучок на затылке. Всмотревшись, она стала кусать нервно губы и ей некуда было от него бежать. Но встречи сейчас она совсем не желала и не знала, как с ним себя вести и как собрать все свои эмоции в крепкий узел, чтобы их не выдавать. А эмоциональный надрыв сразу стал напоминать о себе жгучей обидой к этому человеку, который причинял ей только боль. Она вспомнила сразу, как самым первым её порывом было яростное желание ударить его со всей силы, словно вся её боль была собрана в этом желании.
Его конь спокойно стоял и он, с натянутым ожиданием, смотрел на её неуверенное приближение. Анни опустила глаза, чтобы как можно лучше спрятать свои эмоции. Но щеки вспыхнули и руки поддались легкой дрожи. «О дева Мария! Что же ему здесь нужно!» Она проклинала эту возникшую мысль о прогулке. Ведь полученные раны только стали заживать. И вот поравнявшись с ним, она не могла придумать, как ей себя сейчас вести. Поздоровавшись, уехать отсюда прочь или завести совершенно непринужденный легкий разговор, и всеми силами постараться играть роль веселой равнодушной леди. Но хватит ли у неё на это сил и сможет ли она справиться с эмоциями, ведь даже сейчас её руки дрожали?
– Добрый день, графиня – услышала она его низкий голос и быстро в ответ кивнула головой, тоже в знак приветствия. Ангел приостановился. Наездница молчала. Сейчас она четко почувствовала, что не сможет взять ситуацию в свои руки и управлять собой, как ей хотелось бы.
А он перешел сразу на личности, словно встретились два старых знакомых.
– Я давно уже ищу вас, но вы перестали совершать прогулки…
– Да. Но, вы же знаете, что у меня появились очень большие заботы, я стала матерью.
И она увидела, как при его натянутой улыбке, глаза оставались серьезными, с оттенком нервного напряжения. «Зачем это напряжение? По какому поводу?» – еще мелькнула у неё мысль в голове. Непроизвольно, она тронула коня ногами и Ангел, послушно пошел вперед. На лице Артура мелькнула озадаченность и даже огорчение. Но и он тронул своего коня и обогнав, преградил ей дорогу. Удивившись, Анни не могла сориентироваться, что ей дальше предпринять. Она растерялась и его поведение отдавало легкой бесцеремонностью. Он быстро спрыгнул вниз и подошел к стременам, голос его звучал мягко, но настойчиво. Перешел на «ты» и она подумала, что ему свойственна некоторая наглость.
– Анни, я прошу тебя сойти, я хочу с тобой поговорить.
Она не ожидала. Женское упрямство и любопытство схлестнулись в одном мгновенье и …заколебалась. А он ждал и смотря в его большие темные глаза, она чувствовала, что ей хочется поговорить с ним. Но он первым протянул руки и она ощутила, что её как перышко выхватили из седла и не дай бог, попасть целиком в силу этих рук. Словно ему всю жизнь приходилось кузнецом стоять у горна. Машинально, она подняла руки, чтобы со всей, уже своей силы, упереться ему в грудь. Ей снова, именно в это мгновение, так захотелось со всей силы ударить его по лицу, за пережитую обиду, за то, что она невольно подчиняется его силе и он прочитал в её взгляде все. Он не знал, что ей известно о его связи с русской леди, но сейчас все почувствовал. Отдернул прочь свои руки, чтобы не оказывать психологического давления, и его застигла растерянность. Откуда мог кто-то узнать о его новой любовнице? Для него сейчас все сразу усложнилось.
– У вас ко мне какое-то дело? – чтобы скрыть замешательство, наконец спросила она.
– Ты со мной на «вы»?
– Я просто помню, что вы были моим преподавателем.
Легкая улыбка пробежала по его лицу. Его четко очерченные губы изогнулись, оголяя идеальные зубы. И вот от этого движения, взметнувшегося вверх изгиба губ, она просто была уверенна, что самого близкого и родного, легкая паника поднялась из глубины её подсознания. Чем так затрагивались её глубинные струны души? Он обезоруживал этой своей дьявольской улыбкой и все средства внутренней защиты испарялись сами собой. Да на него просто совсем не надо смотреть, но смотреть ему в глаза, на его губы так хотелось!
– Вы уезжали? – решил сменить он направление разговора.
– Да. Вынуждена была.
– У вас в жизни что-то происходит хорошее или не хорошее?
Она опять вскинула на него свой взгляд. Что говорить, зачем говорить и к чему он это спрашивает?
– Справлюсь. Я со всем справлюсь. – ответила, но в его глазах напряжение просто явно нарастало, своей кожей она почувствовала накал этой сдерживающей силы.
– Анни, я не буду блуждать «вокруг да около», я искал вас. Я уже не мальчик и ты стала самостоятельной женщиной. Прятать свои чувства тебе и мне не имеет смысла, мы любим друг друга, нас тянет друг к другу.
И у неё закололо в висках. Это уже стало невыносимо. Хотелось сжать руками голову и закричать со всей силы от того, что та сила, которая возникает в его присутствии настолько мощная и подчиняет себе её волю и разум парализуется, а такое состояние себя – она ненавидит и принимать не хочет. Приходиться даже впиваться ногтями себе же в ладошку, с такой силой она хотела сдерживать свои эмоции, и стискивать зубы, до скрежета.
– Вы самоуверенны. С чего вы взяли что я вас люблю? Это было, но прошло.
Он так же не сдержал себя. В эмоциональном порыве он притянул её к себе, и она оказалась как в капкане, в его сильных руках, а на затылке она услышала прикосновение его руки и машинально откинула голову назад, сопротивляясь этой силе. Близко, настолько близко, что ей показалось, что он коснется вот-вот её своими губами, она видела его горящие глаза и в них боролась стихия чувств, не подвластных ему. Но он всегда брал то, что хотел! Только сейчас ради этой женщины он старался, всеми силами сдерживался, чтобы не навязывать свою волю и свои желания. Ему важны были её чувства, мысли, страхи, желания. А её стало парализовать его стремительность. И его дыхание щекотало её щеки.