Прием ничем не отличался от приемов, которые они устраивали прежде. Для обоих это была дань установившимся традициям, существовавшим среди людей этого круга. И можно даже сказать, что комфортного в этом мало, когда ты понимаешь, что становишься центром повышенного интереса твоей личностью на какое-то время, когда тебе ощупывают взглядами до самым тонкостей и пытаются сразу определить, насколько им нужно начинать поддерживать с тобой отношения по степени твоей полезности для них. Мало кто из контингента людей, собравшихся в доме баронессы, сегодня оценивал их с другого критерия – насколько интересным может быть для них это общение. А посему это бремя было обременительным и оба вечером у камина, словно на интуитивном уровне, снимали с себя этот пласт наносной энергетики и загрязняющей мозг пустой информацией от шаблонных фраз, улыбок, взглядов и действий. Но жить в обществе, значит соблюдать законы этого общества.
Баронесса отрешенно смотрела на пламя огня, ярко горевшего в камине, укутавшись в шаль из светлого льна, по-домашнему, уже в ночных туфлях, с ночным чепчиком на распущенных светлых волосах и халатике. На коленках, как всегда, лежала её любимая болонка. Артур тихо цедил медленно бокал вина и устало гладил голову борзой, которая облокотилась боком к его креслу и положила морду на подлокотник.
– Ну, что, что ты еще не высказался мне о людях, которые нами были приглашены сегодня? – наконец-то в каминной завибрировал звук низкого женского голоса баронессы.
Он усмехнулся:
– Да, …ничего нового.
– А как тебе мадьярочки высшего общества? Особенно те жгучие брюнетки, что родные сестры местного бургомистра. Я даже где-то слышала… ну, не помню, где, или читала… ну, не столь важно, что самые корни мадьяр берут из Рима, но кто-то утверждает, что это и есть цыгане, только цивилизованные.
Артур устало сполз ниже в кресле, положил голову на спинку и закрыл глаза. Дремота от вина овладела всем его телом. Бокал недопитого вина в руке наклонился к полу. И он пробормотал лениво:
– Да… скорее всего.
– А мне показалось, что венгерское общество больше напыщенно чем американское. Ты же помнишь балы в Новом Орлеане? Значение титулов и родословной там уже давно не играют такого важного значения как здесь. Обедневший знатный граф уже сошел с шахматной доски и уступил место большому денежному мешку, награбившему свои капиталы в колониях.
– Да, скорее всего. Ты в одном ошибаешься Лиза, и те отошли в тень, настоящие американские дельцы ныне резко помолодели, они сами работают как нигеры в бывших колониях, амбициозны, решительны, новаторы …
Баронесса только лениво глянуло в его сторону и продолжала свои мысли вслух.
– Это противостояние венгров немцам ощущалось очень сильно. Они все еще не довольны попытками Австрии и Германии контролировать их страну. Говорят, что Франц-Иосиф все еще держит гарнизон для этого в крепости «Цитадель», а венграм это не приятно.
– Ну, да, а кому же это было бы приятно?
– А кто для тебя оказался самым интересным собеседником? – баронесса хотела поговорить, все выуживая у Артура односложные предложения.
Он пожал плечами, немного подумал.
– Ну, скорее всего профессор химии из университета в Пеште. Умный человек, совершенно далек от пафосной мишуры. И… этот, имя интересное – Аньош. Это презабавный человек – инженер-конструктор. Очень дальновидно мыслит. Я хотел бы с ним ближе познакомиться. Я, думаю, все еще впереди… – и тут он лениво повернул голову в сторону супруги. Приоткрыл глаза. – Элизабет, тебе это понравиться. У них есть купальня, построенная на целебном источнике. Тебе сердце подлечить не мешало бы.
Супруга утвердительно качнула головой:
– Узнаю. Не помешает. Надо изучать достопримечательности этого края.
– Завод будет выставлен на аукцион на следующей неделе. – потянулся Артур, встал. – Пора спать…
– Я уже дала распоряжения перевести часть денег на счет местного банка. Мажордом уже открыл текущий счет. Все будет в порядке, Артур.
Князь потянул спину, расправил плечи и рывком поднялся с кресла, наклонился к супруге, поцеловал её в волосы сверху.
– Ну, вот и замечательно. Пока все по плану. – ушел спать.
Глава 5
В аудитории было шумно. Стоял гул студентов. Это был лекционный класс. Студенты сидели парами за столами. Хелен сбоку поглядывала на Анни с любопытством. От неё чувствовалось повышенное напряжение. И та не могла понять, что не так. Обычно Анни веселая, задорная. Они трещат на переменах без умолку. А сейчас её подруга излучала напряжение и волнение, которому не было причины.
Легонько толкнув её локтем, она спросила:
– Что-то случилось?
– А… – очнулась Анни от задумчивости и встрепенулась – сама не понимаю, что-то… – она описала круг ладошкой в воздухе – что-то предчувствие…
– Предчувствие нехорошего?
– Не пойму… Волнительно… У меня это редко, бывает.
– Да – протянула Хелен – Если бы не у тебя, я не волновалась бы.
Анни резко дернула головой, словно отмахиваясь от наваждения. Усмехнулась сама себе: – Ты, знаешь, это смешно, но мне вдруг почудилось, как будто мой папа меня позвал, и он совсем где-то рядом. О… – она уткнулась носом в ладошки. – Мне плакать, вдруг захотелось.
И… дверь в аудиторию открыли снаружи. В неё вошел высокий мужчина и только бросив на него сбоку взгляд, Анни замерла – издав глухое а-а-а.
Неожиданность была для всех. Воцарилась гробовая тишина, но двум людям в этой аудитории стало совсем не по себе. Игн, сидя за столом, сзади Анни уронил книгу на стол с громким шлепком. Чуткий слух вошедшего преподавателя заставил сразу повернуть голову в их сторону. И этих двоих накрыла горячая волна внутреннего хаоса.
Прищурившись, вошедший широко улыбнулся, оголив свои чудесные белоснежные зубы и по аудитории пробежался легкий шепоток. Он узнал этих молодых людей, пытающихся совершить его ограбление.
Не спеша окинув взглядом учащихся, он уверенно направился к преподавательскому столу и небрежно бросил на него коричневую кожаную папку. Почтительно поприветствовал всех и представился.
Анни как в тумане слышала его низкий гортанный голос, смотрела на него в упор, но не ощущала себя в этой аудитории. Все происходило, как будто, в другом мире, в потустороннем. И вот никак, никак не могла она объяснить себе, почему у неё сейчас было настолько явственное ощущение, что её отец совсем рядом. Рядом и вокруг. Впереди, сзади, слева, справа, сверху, это необъяснимо, его дух был вокруг неё.
И только спустя время, медленно, разумом она стала возвращаться в реальность и все так же с испуганным выражением, снизу в верх подняв лицо увидела рядом стоящего князя Артура Войцеховского и слышала рядом его слова, но обращенные не к ней.
– Математика ум в порядок приводит. Но… видимо не всем, так как умный, рассудительный мужчина никогда не позволит себе вовлечь женщину, …девушку в сомнительное предприятие подвергнув её опасности… и сам плохо уверенный в своих силах.
Все эти слова мало были кому-то понятны, но Игн опустил глаза от стыда.
Впрочем, преподаватель не намеревался глубоко развивать эту тему и поспешил вернуться в начало аудитории.
Анни эту лекцию стала физически воспринимать только с половины. Мысли волнительным вихрем кружились в голове и ни одной она запомнить не могла. И не могла запомнить своих новых ощущений. Она сидела на лекции, а чувствовала себя совсем маленькой девочкой, ей вспоминались картины из прошлого. Она в ворвавшихся в память эпизодах увидела свою белокурую маму-полячку, любимого отца. Они катались в лодке вдоль берега Дуная. Мама была вся в светлом, и папа ласково обнимал её за плечи, когда показывал что-то значимое на другом берегу. Он говорил, что хочет там построить дом, мама счастливо улыбалась. И щемящая, тягучая тоска стала проникать в её сердце. И … Слава Богу, рядом сидела подруга. Толчок локтем сбоку вывел её из глубокой задумчивости. Преподаватель уже не обращал на них никакого внимания. Она видела его спину, черные волосы, зачесанные в хвостик, и поспешила собраться с мыслями, так как многое упустив, она слабо понимала, что он пишет на доске. Писал он быстро, часто останавливаясь, поворачиваясь к аудитории и поясняя некоторые моменты. Вся аудитория сразу четко поняла, к ним пришел очень сильный в математике преподаватель. Который сумеет возбудить любовь к этому предмету, так как сам его безмерно любит. Следует сказать, что женщин в этой аудитории было только две. В университет только четыре года назад разрешили поступать женщинам. И только один единственный вопрос задала сама себе Анни, когда полноценно включилась в реальность– «Почему она сегодня пошла именно на лекцию по математике, когда еще с утра они с Хелен и Игном собирались пойти на биологию?» И математика не была её профилирующим предметом, и математика не пользовалась у неё большей любовью среди других предметов и математика меньше всего нужна была ей для реализации её целей в жизни! Когда лекция закончилась, Анни первой поспешила вон из аудитории, чтобы не заговорить с её новым знакомым при нехороших обстоятельствах и желая поскорее привести себя в чувство. Хелен еле поспевала за ней. Она была в восторге! Воодушевленно она описывала свои первые впечатления от нового преподавателя, который не мог оставить равнодушным к себе женщину по понятным причинам. Он был красив, безмерно уверен в своих знаниях, своем обаянии и мужественен – это неоспоримо!
Глава 6
В выходной день, Анни проводила с Ангелом. Ее знали все на конюшне. Хозяином ипподрома был немец граф Отто фон Махель. Отец Анни когда-то спас жизнь на войне этому человеку, но это было настолько давно, что помнил об этом только сам граф. И сейчас он всячески покровительствовал юной особе, за что родной сын графа жестоко его ревновал. Покровительство графа, впрочем, распространялось только на то, что Анни могла беспрепятственно проводить время со своим любимым конем и забирать его с ипподрома, для того, чтобы выехать на нем в горы, промчаться диким, стремительным вихрем по пустынной при горной равнине, отдаться всем своим телом на волю природы и её страстей, ветру, скорости, лучам солнца, силе и интуиции коня.
Отто фон Махель любил Анни. Это была его последняя, человеческая страсть. Первая – его жена. Она умерла от родовой горячи, родив ему сына. Больше граф не женился, он не мог представить рядом с собой кого-то, кроме своей жены. И всю свою любовь, не растраченную энергию здорового, умного человека он направил на родное дитя. Но, гены отпрыска родовитого семейства пошли по другой ветви знаменитого рода. Брат его любимой жены был знаменитый пройдоха, кутежник, игрок и пьяница. И как только сын стал входить в подростковый возраст, граф все больше узнавал в нем родного дядю, и складка у него между бровей становилась от грустных мыслей все глубже. Внезапно в то время погиб отец Анни, а через полгода, тоже от родовой горячки умерла и мать Анни. Анни забрала родная тетя и граф на первое время оставил им солидную сумму денег на борьбу с трудностями. Тетушка Анни много работала, по вечерам она брала на дом заказы по пошиву нижнего белья, а днём занималась переводами различных печатных изданий с немецкого языка на венгерский, а потом их отдавали в печать. Анни несколько раз делала попытки ей помогать, но добрая душа тетушки сумела разглядеть не преодолимое желание юной девушки к учению. И она признавала, что это великий труд. А благородное, мудрое сердце женщины знало, что за двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь и прогоняла Анни всеми силами от своих занятий, чтобы та уделяла должное время своим, любимым. И спорить было бесполезно. Они безбедно жили. Только последнее время количество заказов заметно уменьшилось, так как через две улицы один польский еврей открыл целое ателье, конкурирующее с работами тетушки. Анни не была пай девочкой. Через три месяца она собрала шайку сорванцов, и они камнями перебили все витрины данного ателье. Их не поймали, хотя хитрый еврей и догадывался, чьих это рук дело. Он все отремонтировал и ателье заработало в полную силу. Громить его окна повторно было уже слишком подозрительно и Анни смирилась с положением. Несколько раз деньгами опять помогал граф фон Махель. Но, в это время у него самого начались серьезные проблемы со своим сыном. Его несколько раз выгоняли из университета в Австрии. Он перевелся в Пешт. И оттуда его исключили через год за систематические хвосты практически по всем предметам. Граф перестал спать ночами. К сыну были приставлены соглядатаи, и им было поручено самым бесцеремонным образом препятствовать пьяным дебошам молодого аристократа. Разговоры и укоры уже не действовали и с возрастом, граф все больше лишался надежды его образумить. Частые штрафы полиции за сына становились нормой жизни. Он знал во всей Германии, Австрии и Венгерском королевстве все злачные места, где в карты играли на деньги и все бордели. Но дело в том, что даже в борделях он не был желанным гостем. У него проявлялись садистские наклонности и это пугало бедных путан. Им уже не хотелось от него никаких денег.
Граф вначале относился к юной девушке подростку как добрый покровитель. Они и не так часто встречались. Круг общения был слишком разным. На день рождение, Рождество и праздники, он приносил в дом тетушки всегда два подарка. Для Анни и тетушки. Но, последние годы, когда у богатого немца граф выкупил ипподром и Анни первый раз пришла туда гостем, они стали видеться чаще и для графа, словно, целый мир перевернулся. Анни стала взрослой, умной, целеустремленной и расцвела таким красивым цветком, что, как всегда, бывает привычно человеку, в такую гармонию он не верит и начинает искать недостатки, а их не находит. Красива, но глупа, груба. Нет. Ни глупа, ни груба. Юный, нежный, тонкий и хрупкий цветок, такой любознательный, такой живой, жизнерадостный, но и глубокий. Графу однажды в голову пришло точное, интуитивное отношение к этой девушке – «Бездонный колодец. В нем нет дна. Из него можно черпать бесконечно, но дна так никогда и не достанешь.» И тогда он не спал зачастую по ночам уже по другой причине. Ему требовалось общение с этой девушкой. И… в какой-то момент, он ожил снова сексуально, как тогда он жил рядом со своей любимой женой. В девушке его притягивало все, и тело, и душа. Но они были разных сословий и между ними была пропасть, хотя граф был уже к этому времени настолько умудрен жизненным опытом и знал уверенно, что всем знатнейшим барышням венгерского королевства далеко интеллектом и глубиной ощущения этого мира до молодой интеллигентной девушки. Только Анни его воспринимала лишь в одной роли – друга или покровителя. Если бы она хотя бы попыталась в корыстных целях использовать свою красоту и ум для изменения всей своей жизни, может все и стало бы по – другому. Граф сумел бы преодолеть эту стену установленных традиций вступать в брак только с людьми одного круга. Это увеличивало состояние, расширяло нужные связи, усиливало капиталы. Венгерское королевство практически не знало неравных браков. Даже по сравнению с Европой, а уж с Америкой и тем более, оно в этом отношении было самым консервативным и неповоротливым. Если бы только Анни захотела, граф нашел бы в себе силы и мужество для преодоления традиционного мнения аристократии. Анни это знала. Ей на ушко часто нашептывала такие идеи её лучшая подруга Хелен. И тетушка все чаще стала заводить про графа разговоры, про его отношение к её любимице. Ей она хотела только счастья. Мысли в голове девушки появлялись, особенно в самые затруднительные моменты жизни. Но, молодая кровь и юношеский максимализм не придавали такой большой серьезности данным вещам. Она вообще еще не видела себя рядом с мужчиной как женщина.
Глава 7
Стоя с книжками под мышкой возле окна в холле университета, Анни оживленно обращалась к Игн:
– Это очень важно. Помоги. Иначе меня выкинут из университета, я потеряю Бог знает сколько времени, да и нет никакой гарантии, что деньги потом найдутся.
Игн внимательно слушал, но пока молчал. Нужно было пропустить через себя всю информацию и найти нужный ответ. Анни перевела дух и продолжала. – Уговори своего отца или рискни сам.
Вот теперь он включился в разговор – Анни, так это же чистой воды афера! Ты что, да меня погонят с университета поганой метлой!