Убийство царской семьи. Вековое забвение. Ошибки и упущения Н. А. Соколова и В. Н. Соловьева

Журналисты А. Саммерс и Т. Мангольд сделали выводы о фальсификации факта убийства всех членов царской семьи в подвале Дома Ипатьева и фальсификации факта уничтожения их трупов на заброшенном руднике. В их книге есть некоторые факты, опровергающие выводы официального расследования следователя Н.А.Соколова, впрочем, как и следователя В.Н.Соловьева:

1.Жертв расстрела было меньше, чем 11, во время расстрела жертвы стояли на коленях. Данный вывод был сделан по фотографии расстрельной комнаты, которую следователь Сергеев не сделал сразу после 17 июля, а сделал только спустя почти год следователь Соколов, после уже сделанных выемок части пола и стены;

2. Отсутствие на деталях женских корсетов (6 шт.) каких—либо повреждений (пулевых, штыковых), что может говорить о том, что расстрела не было пока жертвы были в корсетах. Данный факт был сделан по описанию состояния частей корсетов, найденных около заброшенной шахты;

3. Факт полного уничтожения жертв расстрела огнем и кислотой не реален. Вывод был сделан на основании того, что отсутствовали зубы жертв преступления (зубы человека невозможно растворить в кислоте даже, если их держать там 2 недели), и за 2 дня уничтожить полностью (до пепла) труп человека на открытом пространстве не реально. Вывод был сделан на основании опытного эксперимента, сделанного авторами книги при участии экспертов.

Приведенные аргументы о том, что вещественные доказательства, найденные на руднике (личные вещи, драгоценности, труп собачки и др.) являются подброшенными с целью фальсификации смерти пленников ДОН, также сомнительны. Личные вещи (одежда, драгоценности, обувь) могли быть сняты, как с живых людей, так и с трупов; как с целью переодевания, так и с целью унижения и насилия (особенно над молодыми девушками). Странен тот факт, что следователь Н.А.Соколов описывает в своей работе труп собачки, принадлежавшей Великой Княжне Анастасии, а авторы книги описывают труп собачки, принадлежавшей Великой княжне Татьяне. Следователь Н. А. Соколов описывает шахту, в которой «почти никогда не растаивает лед», авторы книги предоставляют рассказ Александра Шереметевского о том, что «не было никакого льда на дне, только вода». Сделанные выводы патологоанатома профессора Бэтчелора о том, что труп собачки Джимми не мог сохраниться в шахте в течение года (нахождения 5 месяцев в воде) также не вполне убедительны. Так как сравнения делалось не по настоящим климатическим условиям Екатеринбурга, а по климатическим условиям Канады, то выводы не могут быть объективными, так как даже в одной климатической зоне в разные годы могут быть разные температурные условия. Поэтому, без анализа климатической ситуации в Екатеринбурге с весны 1918 года по июнь 1919 года делать подобные выводы не серьезно, тем более при имеющейся спорной информации о наличии льда в шахте.

Авторы книги также утверждают, что телеграмма, отосланная Белобородовым в 9.00 утра 17 июля 1918 года и, подписанная им, вполне может являться подделкой. Данная телеграмма была представлена Н.А.Соколовым в его книге как главное свидетельство расстрела всей семьи Романовых в Доме Ипатьева: «Передайте Свердлову что все семейство постигла та же участь что и главу официально семья погибнет при эвакуации». Соколов в книге приводит фотографию телеграфного бланка, с подписью чернилами председателя Уральского областного Совета Александра Белобородова. Авторы книги приводят несколько аргументов в подтверждение своих выводов:

1. Телеграмма была найдена членом суда Сергеевым 20 января 1919 года, а расшифрована экспертом А. Абазой по просьбе следователя Соколова только 15 сентября 1920 года (через 1 год и 8 месяцев), несмотря на то, что шифр телеграммы был точно таким же, как и у других найденных телеграмм в тоже время и расшифрованных (доктор Хуттенхайн называет ее системой «Многоалфавитной замены»);

2. Издание на русском языке, вышедшее в Германии в 1925 года (после смерти следователя Н.А.Соколова от сердечного приступа), появившееся через год после французского издания, было сильно отредактировано. Во французском выпуске Соколов установил время получения этой телеграммы следователем Сергеевым 20 января 1919 года. Но в российском выпуске эта дата была опущена. Кроме того, абзац, в котором Соколов сделал свой прогноз о том, что слова «семья» и «эвакуация», «вероятно», появятся в телеграмме – полностью исчез из издания на русском языке;

3. Сделанное экспертом судебной медицины лондонской полиции Максвеллом Фридем сравнение подписи Белобородова на телеграмме от 17 июля 1918 года (в новом стиле) и его подписи на расписке, выданной при передаче императорской семьи, сразу же после ее прибытия в Екатеринбург в конце апреля 1918 года (в старом стиле) не подтвердило факт принадлежности подписей одному и тому же лицу. Что позволило эксперту сделать вывод о том, что «документ – достаточно подозрителен, для того, чтобы использоваться как самостоятельное свидетельство».

Тем не менее, согласно «Постановлению Президиума Верховного суда РФ «О реабилитации царской семьи» от 1 октября 2008 г. (N 274-П08) [11] факт расстрела членов семьи Императора Николая II подтверждается не всеми материалами уголовного дела, а только одним документом —указанной телеграммой от 17 июля 1918 г. из Екатеринбурга от А. Г. Белобородова секретарю Совнаркома Н. П. Горбунову для Я. М. Свердлова. Также факт смерти всех членов семьи Императора Николая II подтвержден только ксерокопиями свидетельств о смерти, выданных Центральным отделом ЗАГС г. Санкт-Петербурга в 1996—1997 гг., а не материалами уголовного дела. При этом члены Президиума Верховного Суда РФ не потрудились проверить факт законности выданных свидетельств о смерти и подлинности подписи на телеграмме. Цитируем:

«Факт расстрела членов семьи Романова Н. А. – Романовой А. Ф., Романовой О. Н., Романовой Т. Н., Романовой М. Н., Романовой А. Н., Романова А. Н. по решению Уралоболсовета подтвержден телеграммой, отправленной 17 июля 1918 г. на имя секретаря Совета Народных Комиссаров Горбунова председателем Уралоблсовета Белобородовым для информирования Председателя Президиума ВЦИК Свердлова Я.М».

«Факт смерти Романова Н. А., Романовой А. Ф., Романовой О. Н., Романовой Т. Н., Романовой М. Н., Романовой А. Н. и Романова А. Н. установлен государственной регистрацией актов гражданского состояния и подтвержден, имеющимися в материалах дела ксерокопиями свидетельств о смерти названных лиц, выданных Центральным отделом ЗАГС г. Санкт-Петербурга, где в качестве причины смерти указано – расстрел, дата смерти-17 июля 1918 г., место смерти – г. Екатеринбург Дом особого назначения».

Журналисты А. Саммерс и Т. Мангольд в своей книге утверждают, что свидетельские показания о смерти (расстреле) всех членов царской семьи, предоставленные к работе следователя Н.А.Соколова, являются не достоверными и противоречивыми. Подтверждением их выводов являются следующие факты:

1. Основным свидетелем расстрела является охранник Медведев, который сдался белогвардейцем, представившись Бобиковым. Он умер (25 марта 1919 года) после того, как Сергеев его допросил;

2. До февраля 1919 года у следствия Соколова было только показание Горшкова, прошедшее через четверо рук, который сказал, что все члены семьи были убиты наверху в столовой;

3. Показания Летемина, который не был в Доме Ипатьева ночью и «сомневался относительно рассказанного ему на следующий день», также мало убедительны;

4. Для удостоверения личностей свидетелей расстрела не были сделаны даже их фотографии;

5. Выводы, сделанные следователем Наметкиным и членам суда Сергеевым являются более убедительными, чем выводы, сделанные следователем

Соколовым.

Не согласиться с выше указанными фактами сложно. Тем более, что все выводы судебным следователем Наметкиным были сделаны с 30 июля по 8 августа, когда он занимался судебным расследованием, Дом Ипатьева осматривался им с 2-8 августа 1918 года. По данным следователя Соколова, следователем Наметкиным был осмотрен только верхний этаж дома. 30 июля следователь Наметкин с другими людьми приехал на поезде до станции Исеть, оттуда в Коптяки и из Коптяков на рудник по дорожке-свертке и осматривал заброшенную шахту под руководством прокурора Магницкого в течение 1,5 часа. Не найдя трупов пленников Дома Ипатьева в шахте, вернулся в город. Больше на место заброшенной шахты он не возвращался. С 8 августа 1918 года дело было передано члену суда Сергееву, который осматривал нижний этаж Дома Ипатьева с 11 по 14 августа 1918 года. В комнате под цифрой II Сергеев обнаружил на южной стене надпись на немецком языке «Belsazar ward in selbiger Nacht Von seinen Kenchten umgebracht». Сергеев не сфотографировал комнату под цифрой II (расстрельную) в том виде, как он нашел ее. Снимки были сделаны следователем Соколовым и поэтому передают ее вид, когда выемки в стенах и в полу были уже сделаны. Член суда Сергеев вообще не был ни разу на заброшенном руднике. Когда дело было передано следователю Соколову в феврале 1919 года, то им Дом Ипатьева осматривался с 15 по 25 апреля 1919 года. А место заброшенной шахты он осматривал и вел раскопки с 23 по 10 июля 1919 года. До места заброшенной шахты из Дома Ипатьева он дошел пешком.

Все выше указанные факты говорят о том, что следователь Наметкин и член суда Сергеев вели расследование по единственной версии – версии эвакуации семьи в другой город. Поэтому, они не уделяли должного внимания заброшенной шахте, в которой все основные вещественные доказательства были найдены следователем Соколовым, цитируем слова Соколова: «Заметные для глаза предметы, как, например, палец, труп Джемми, многие кости, были найдены на дне открытой шахты, где они (в малом колодце) были засыпаны землей с глиняной площадки. Заметив некоторые оставшиеся предметы, преступники побросали их в шахту, пробив в ней предварительно лед, и засыпали их землей».

Есть еще один важный факт, который стал причиной упоминания трудов журналистов А. Саммерса и Т. Мангольда. Книга «Дело Романовых или расстрел, которого не было» вышла сразу после завершения судебного процесса по отождествлению Анны Андерсон (Чайковской) с Великой Княжной Анастасией Романовой. Большая часть книги касается именно вероятности спасения дочерей царской четы и личности Анны Андерсон (Чайковской). В книге приводиться Постановление Гамбургского Апелляционного суда 1967 года о том, «что истица, требовавшая признать ее Анастасией Николаевной, российской Великой княжной, не смогла представить достаточных доказательств для такого признания» и что «нельзя с полной уверенностью говорить о смерти Анастасии в Екатеринбурге, поскольку это не доказано» принимаем как за юридически важный факт. В 1970 году Федеральный Верховный суд в Карлсруэ поддержал вердикт Апелляционного суда, но отметил, что «тождество истца с Анастасией не было установлено, и не было опровергнуто».

Тем не менее, выводы, сделанные авторами книги при участии экспертов спец. служб и лондонской полиции опровергают факт расстрела всех членов царской семьи в подвале Дома Ипатьева, но не доказывают факт эвакуации женской части царской семьи далее района Ганиной ямы (далее заброшенных рудников). Также они опровергают факт полного уничтожения всех трупов пленников Дома Ипатьева, но не опровергают, что найденные под Екатеринбургом в 1991 году останки могут принадлежать царской семье. Выход книги в России в 2011 году (Москва, Алгоритм) на фоне появившихся в СМИ сообщений о нахождении в г. Екатеринбурге потомков Анны Андерсон (Чайковской) является также не случайным. Но об этом подробно будет изложено в других главах книги.

Вторая ошибка. Игнорирование реформы законодательства в июле 1918 года и его последствий

В преступлении провинциальных мужиков

Следователи и прокуроры обвиняют.

Хотя, подписанные акты столичных вожаков

Их действия законом определяют.

Самым главным упущением следователей в расследовании убийства членов царской семьи и лиц из их окружения является отсутствие анализа влияния реформы законодательства на трагическую судьбу царской семьи. В материалах обеих следствий отсутствует исторический анализ проведенного в Москве Пятого Всероссийского съезда Советов с 4 по 10 июля 1918 года. Следователями, как Н. А. Соколовым, так и В.Н.Соловьевым не была дана оценка последствий для представителей Династии Романовых, принятых на съезде следующих нормативно-правовых актов:

1. Конституции РСФР от 10 июля 1918 года, которой была установлена диктатура пролетариата, основанная на подавлении и уничтожении господствующего класса [4];

2. Декрета СНК «О национализации имущества низложенного Российского императора и членов бывшего императорского дома» от 13 июля 1918 года (далее – Декрет «О национализации») [5].

Также при квалификации уголовного дела в «Постановлении о прекращении уголовного дела» от 1998 года в части 12, в указанных законодательных актах Советского режима отсутствуют такие нормативно-правовые акты, как:

1. Декрет «О восстановлении смертной казни» от 13 июня 1918 года. С этого момента расстрел мог применяться по приговорам революционных трибуналов (далее – Декрет от 13 июня 1918 года) [6];

2. Декрет СНК от 21 февраля 1918 г. «Социалистическое отечество в опасности!», который восстановил смертную казнь в виде расстрела без судебного разбирательства. Данный Декрет постановил, что «неприятельские агенты, спекулянты, громилы, хулиганы, контрреволюционные агитаторы, германские шпионы расстреливаются на месте преступления» [7].

Так как выше указанные юридические документы не были указаны следователем В.Н.Соловьевым в материалах проведённого расследования, то это привело к ошибочной квалификация уголовного дела в варианте 1993—1998 годов. Действия лиц, совершивших убийство (расстрел) были определены как уголовное преступление, а не как акт политической репрессии. Следствие основывалось ещё и на том, что, на момент убийства пленников ДОН смертная казнь была запрещена, хотя приведённые выше нормативно-правовые акты доказывают обратное. И эта ещё одна грубейшая ошибка следственных органов.

Действительно, 26 октября 1917 года решением Второго Всероссийского съезда рабочих и солдатских депутатов смертная казнь была отменена. Но, уже 22 ноября 1917 года СНК (Совет Народных Комиссаров) издал Декрет о суде №1, согласно которому были созданы рабочие и крестьянские революционные трибуналы для борьбы против контрреволюционных сил. Для рассмотрения дел исключительной важности 16 мая 1918 года был учрежден Революционный трибунал при ВЦИК, избиравшийся в составе председателя и 6 членов. После издания СНК Декрета ««Социалистическое отечество в опасности!» смертная казнь во внесудебном порядке применялась уже с февраля 1918 года. К сожалению, не удалось найти текст Декрета от 13 июня 1918 года, ни в опубликованных печатных изданиях документов советского периода, ни в электронных библиотеках. Только лишь упоминания о самом Декрете от 13 июня 1918 года в статьях и на сайтах Википедия, СтудопедиЯ и в других СМИ:

Сайт «Студопедия», [Электронный ресурс] URL:

[битая ссылка] http://studopedia.org/8-128780.htm (дата обращения 13.11.2016)

Сайт «КМ.РУ», [Электронный ресурс] URL:

[битая ссылка] http://www.km.ru/v-rossii/2010/09/05/istoriya-rossiiskoi-federatsii/1081-neobkhodimo-proizvesti-besposhchadnyi-massov (дата обращения 13.11.2016)

Странно, что указанный Декрет от 13 июня 1918 года был принят на следующий день после побега в ночь с 12 на 13 июня из гостиницы Великого Князя Михаила Романова (по сообщению советских СМИ). 21 июня 1918 года первым приговоренным революционным трибуналом к расстрелу стал адмирал Щастный.

Факт проведения пятого Всероссийского съезда Советов с 4 по 10 июля 1918 года имел особую значимость в судьбе пленников Дома особого назначения. Ведь именно 4 июля 1918 года комендантом назначен был Я. Юровского, и для внутренней охраны Дома Ипатьева привлекли чекистов. Данный факт напрямую связан с предстоящим съездом в Москве и принятием на ней первой Конституции. Проект Конституции был поручен Комиссии по её разработке Постановлением ВЦИК ещё 1 апреля (19 марта) 1918 года. Поэтому, депутаты предстоящего съезда Советов были прекрасно осведомлены о его повестке дня – о Конституционном закреплении власти Советов, основанной на диктатуре пролетариата и национализации всего имущества представителей Российского Имперского Дома. На фоне начавшейся гражданской войны и нарастающего сопротивления против Советской власти принятие Конституции было важнейшей очередной победой организаторов и сторонников осеннего революционного переворота 1917 года. Поэтому, боясь срыва данного знаменательного события, были предприняты все меры для усиленной охраны Дома Ипатьева, пленники которого могли стать символом гражданского сопротивления против власти Советов. Именно поэтому уничтожение представителей Династии Романовых стало закрепляющим этапом победоносного конституционного закрепления Власти Советов.

В главе 24 своей книги Н.А.Соколовым [1] было сделано только предположение о том, какие причины и люди побудили Я. Юровского на преступление, цитируем:

«Он ли (Юровский) был тем лицом, кто решил судьбу царской семьи? Юровский сел в дом Ипатьева 4 июля, и, через несколько дней, привел туда палачей. Очевидно, в этот промежуток времени между 4 и 15 июля какие-то иные люди, решив судьбу царской семьи, пробудили преступную деятельность Юровского».

В истории принятия Декрета «О национализации» от 13 июля 1918 года и Конституции от 10 июля 1918 года имеется еще один важнейший факт: оба законодательных акта были опубликованы в «Известиях ВЦИК и Московского совета рабочих и красноармейских депутатов» только 19 июля 1918 года. Это означает то, что в законную силу они вступили, только в день захоронения под «мостиком из шпал» останков царской семьи. Становится очевидным, что все действия с расправой над представителями Российского Императорского Дома (в Екатеринбурге и в Алапаевске) были поспешно осуществлены к дате вступления в законную силу указанных законодательных актов – к 19 июля 1918 года. Это подтверждает то, что власти Урала действовали по указанию Московских властей, готовивших их (законодательных актов) опубликование в СМИ.

Все выше указанные исторические документы являются непосредственными доказательствами узаконивания представителями Советской Власти способов репрессии (политической, экономической) против представителей Монархической Династии Романовых, последствием которых стало и их физическое устранение. Так как юридическую ответственность за последствия издаваемых нормативно-правовых актов несут высшие должностные лица исполнительной и законодательной власти, поставившие свою подпись под данными документами, то и уголовную ответственность должны нести также они (В. И. Ульянов, Я. Свердлов и др. представители советской власти). Но, почему-то ни старшим прокурором-криминалистом Главного следственного управления Генеральной прокуратуры РФ Соловьевым В. Н., ни членам Правительственной комиссии, возглавляемой Б.Е.Немцовым, ни тем более судьям Верховного Суда РФ данный факт в материалах проведённого уголовного расследования был, мягко говоря, не замечен. Хотя данные документы могут являться основным фактором квалификации уголовного дела и выявления списка лиц, обвиняемых в совершении преступления.

Когда следователями, прокурорами и судьями в рамках расследования уголовного дела остаётся не замеченными неугодные законодательные акты, в том числе и главный Закон – Конституция, то это может говорить только об одном – что в данном уголовном деле и все другие неугодные документы (свидетельские показания, архивные документы, экспертные заключения и т.п.) также не будут включены в него.

Есть еще одно не мало важное упущение обоих следователей. В материалах обоих расследований отсутствуют официальные документы, подтверждающие факт конфискации имущества после 13 июля 1918 года, как у членов царской семьи, находящихся под арестом в Екатеринбурге, так у представителей Российского Императорского Дома, находящихся в Алапаевске. Имеются только некоторые свидетельские показания и записи в дневниках Императора Николая II и Императрицы Александры Федоровны. Рассмотрим их.

В обоих следственных материалах говориться о том, что после того, как власти г. Алапаевска получили сообщение о мнимом побеге из Перми Великого Князя Михаила Александровича Романова, для сосланных 20 июня 1918 года ввели тюремный режим. В материалах следствия Н.А.Соколова [1] из свидетельских показаний приходящей поварихи Кривовой подтверждён факт конфискации имущества, цитируем:

«Приблизительно через месяц положение Князей резко изменилось к худшему: у Князей было конфисковано все их имущество – обувь, белье, платье, подушки, золотые вещи и деньги; оставлено было только носильное платье и обувь и две смены белья… С этого же времени были запрещены всякие прогулки вне школьной ограды и запрещено было делать какие бы то ни было закупки на рынке».