Pustota

– Луна сейчас растёт, – доложил лейтенант, проверив в телефоне.

– Хорошо. Так, Алёна Алексеевна. Во-первых, проследите чтобы ваша мама никуда пока не ходила, ни с кем не встречалась. До последующих распоряжений. Во-вторых, вот два пакетика. В оба сложите образцы отрезанных вами ногтей. Один – мне, другой – лейтенанту. В-третьих, поедете сейчас с лейтенантом Мёдовым к памятнику Маяковского, и оставите около него образцы ногтей. Лейтенант снимет всё на видео. Дальше – ждите указаний.

– Могу воспользоваться служебным автомобилем? – смущённо спросил лейтенант.

– Валяй. После следственного эксперимента Алёну Алексеевну доставляешь сюда, а себя – в отдел.

Провожая взглядом служебную машину, уносящую лейтенанта Мёдова и Алёну, полковник Лихачёв смотрел им вслед подозрительно и настороженно.

Лейтенант всю дорогу молчал и исподтишка рассматривал Алёну. Однако стоило ей повернуться к водителю, как тот отводил взгляд. На площади Маяковского лейтенант вручит Алёне пакетик с отрезанными ногтями и направил на неё малюсенькую камеру го-про, скомандовав:

– Гражданка Алёна Алексеевна Подпрудная помещает аномальные образцы ногтей на постамент памятника Маяковскому…

Он жестом показал Алёне поторопиться. Она высыпала несколько тонких полосок ногтей, отрезанных у мамы, и положила на тёплый от солнца гранит. Разумеется, ничего не происходило. Лихорадочно придумывая оправдание, Алёна замямлила:

– Лейтенант, вряд ли что-то произойдёт… Мама же не здесь была, она могла перепутать, и вообще…

– Внимание! – закричал в камеру лейтенант. – Смотрите, образцы пропали! Исчезли! Только что они лежали здесь, и просто исчезли! Как обычные отрезанные ногти! Означает ли это, что отрезанные гражданкой Подпрудной ногти исчезают, но с бОльшим интервалом времени?..

Алёна знала, что это неправда. Для такого же эксперимента она хранила в рабочем столе ногти, отрезанные на следующий день после глитча в метро, вынесшего её на волосо-ногтевую станцию, и они не исчезали уже три недели как.

Но почему эти исчезли? Неужели мама и правда оказалась во всём замешена?

– Эксперимент закончен, – объявил лейтенант, выключая камеру. – Я отвезу вас домой. Никому не рассказывайте о нашем с полковником визите и об эксперименте. Выходите завтра на работу как обычно. Мы с вами свяжемся.

***

Алёна ничего не слышала от полковника и лейтенанта до конца недели. Олеся с ней почти не говорила, стыдливо уделяя всё время полировке инструментов.

В воскресенье утром лейтенант Мёдов явился в квартиру Алёны и показал пластиковый пакетик, заполненный её ногтями.

– Второй комплект образцов не исчез. Дело либо в памятнике Маяковскому, либо в вас.

Не спрашивая разрешения, лейтенант прошёл на кухню, где мама смотрела телевизор и «курила» пластиковую трубочку.

– Вы друг Алёны, – вспомнила она, запахивая халат.

– Да. Нина Васильевна, какая связь между памятником Маяковского и Аномалией?

Та пожала плечами и протянула лейтенанту пластиковую трубочку. Алёна жестом показала ему повторять за мамой.

– Вы были четырнадцатого августа на площади Маяковского? – «закурил» лейтенант. – Что там произошло?

– На Маяковке не помню, когда последний раз была. Ведь столько дел. То с Гипербореей, то с рептилоидами.

– Нина Васильевна, я знаю, что в день, когда у вашей дочери проявились аномальные способности, на Савёловском вокзале не было ни делегации из Савёловска, ни Моргенштерна, ни Урганта. Зачем вы мне врёте?

– Слушайте, лейтенант, – схватила его за локоть Алёна. – Вы что, не понимаете, что моя мама больна? Ей нужно лечение, без него она не сможет ни на какие вопросы отвечать!

– Вспомнила! – щёлкнула пальцами мама. – Маяковка – это не просто площадь!

– Так-так-так, – достал блокнот лейтенант. – Подробнее.

– Это ещё и станция метро! Так ведь, шоколадка?

– Ну да.

– Так и зачем вы по площади ходили? В метро и людей больше, и они разговаривают. А не как этот памятник. Вот там, может, встретите Урганта из Савёловска, которого ищете.

– Кого мы там ещё встретим? – напирал лейтенант.

– Одной лишь Инстасамке известно! – перекрестилась мама.

Лейтенант тут же потащил Алёну обратно на Маяковку, но сегодня он оказался без служебной машины.

– Зачем нам туда ехать? – робко спросила Алёна, пока они шли к метро через парк. – В прошлый раз ответов мы там не нашли. Моя мама просто говорит первое, что придёт в голову…

– Другой информацией мы не располагаем, – ускорял шаг лейтенант.

На входе на станцию Братиславская Алёну парализовал страх. После глитча с ногтево-волосяной станцией она не спускалась в метро. Со станции потянуло холодным ветром, и волосы на руках встали дыбом: Алёна поняла, что стоит ей сесть в поезд, как они окажутся на той же станции.

– Я не могу поехать, – столбом встала Алёна.

– Что ещё?

– У меня страх метро. Метрофобия! Знаете, распространено после Аномалии. Лейтенант, поедемте на Маяковку на вашей машине. Но в метро я не пойду, извините.

С полминуты лейтенант смотрел ей в глаза, не мигая. Когда Алёна сдалась и отвела взгляд, он сказал:

– Алёна, давайте выпьем кофе. Поговорим.

Ближайшим кафе оказался фастфуд, где Мёдов набрал себе несколько бургеров и упаковок картошки.

– Всю смену не ел, – пояснил он, когда они сели на фудкорте.

– Приятного аппетита, – руки Алёны дрожали, когда она пила свой капучино.

– Алёна, план у вас был неплохой, – признался лейтенант, откусывая по половине бургера. – Может даже полковника Лихачёва вы провели. Никто в нашей профессии не ожидает лжи с благородной целью. Больная мать, метрофобия, Савёловск… Выкладывайте начистоту!

– Я вам всё рассказала, что знаю.

– Вы мне рассказали больше, чем думаете. С вами что-то произошло в метро? Глитч? Где вы оказались?

– Я вам ничего не могу рассказать, пока моя мама не поедет на лечение.

Лейтенант проглотил десяток картошек фри и громко рассмеялся, так что люди за соседними столиками оглядывались.

– Алён, пошутили и ладно. Я очень уважаю ваше наивное старание. Я и сам подобным образом попал в Отдел Аномалии. С бОльшим успехом, правда. За пять месяцев работы я всю жо… Все органы рву, пытаясь найти крупицы информации. И вы моя самая большая крупица!