Девятиэтажка

Хрущёв оценил масштаб бедствия: половина коридора уже по колено была завалена крекером, и что-то внутри кучи печенья начинало шевелиться. Это что-то обещало стать более крупным существом, чем человек-крекер или анаконда.

– Ладно, валим, – решился Хрущёв.

Он захватил из комнаты ноутбук с наушниками, и парни захлопнули за собой дверь квартиры номер 45334533.

3

Теперь, когда Вадим с Хрущёвым вышли из квартиры, оказалось, что 45334533 и 26 квартиры отделены от лифта и двух других соседей железной дверью. Вадим навалился на неё, но та не поддалась. Тогда Хрущёв легко нажал на ручку, и вот два парня уже были у лифта. Площадка казалась слишком тихой, а вместо лестницы вверх, к мусоропроводу и второму этажу, стояла густая темнота.

– Нахрен валим отсюда, – сказал Вадим, сбегая по лестнице к выходу из подъезда.

Но в тамбуре у лестницы не горела лампочка, и сама дверь терялась во мраке. Вадим замер. Он был уверен, что если попытается выйти из подъезда, то снова окажется в непредсказуемой мгле, которая перенесёт его чёрт знает куда.

– Я бы не советовал, – добавил Хрущёв. – Не нравится мне это, но поехали на второй этаж.

– А лифт работает? – с подозрением спросил Вадим, глядя на спящие железные двери с облупившейся обшивкой будто из старого линолеума.

– Обычно да, – пожал плечами Хрущёв.

Он нажал на кнопку, и внутри шахты задребезжали механизмы. Стук, треск и завывания, совсем не свойственные работе лифтов, дополняли тихие звуки музыки.

– Сегодня Вагнер, – прислушавшись, заметил Хрущёв.

– Какой Вагнер, это старики Dope, – сказал Вадим, услышав знакомый ню-метал американцев.

– Вот в душе не люблю, кто это, – закатил глаза Хрущёв.

Лифт изнутри выглядел обыкновенно. Разве что, когда Хрущёв нажал на кнопку второго этажа, тот начал кряхтеть и потрясываться. Закрывшись и хрюкнув, лифт со скрипом пошёл наверх.

– Почему не выше? – спросил Вадим.

– Я только на второй хаживаю, – Хрущёв повесил массивные чёрные наушники на шею, и теперь они нелепо болтались, как начищенная хрустальная люстра посреди старой квартиры с ободранными обоями. – Что на последних этажах – и не знаю. Даром, что наше население концентрируется на средних этажах, а вверху и внизу – по Гауссовому распределению.

Хрущёв в воздухе очертил параболические очертания графика нормального распределения Гаусса, а Вадим, хоть и разбирался в вышмате, не понял, к чему Хрущёв выпендривался.

– У тебя правда фамилия Хрущёв? – спросил Вадим, заметив, что у нового знакомого не только волосы, но и брови окрашены в красный.

– Нет, конечно, – махнул рукой тот. – Но вот скольких Хрущёвых ты знаешь?

– Ровно одного. Кроме тебя.

– Вот! – развёл руками Хрущёв, будто этим всё объяснилось.

– Почему так долго едем? – удивился Вадим, не ощущая, чтобы лифт собирался останавливаться.

– Время – не конкретное понятие.

Наконец, они куда-то приехали, и двери медленно открылись. Хрустнув парой суставов, Хрущёв вышел первым, осмотрелся и жестом поманил Вадима.

– Знакомые места. Кажется, я бывал туточа.

Странно, но они оказались на этаже с явно другой планировкой. Если в обычной девятиэтажке ты приезжаешь на крохотную площадку, и по правую и левую руку от тебя располагаются по две квартиры, то здесь они оказались в просторном холле. Справа – тёмное окно у мусоропровода, слева – железная дверь. Такая же планировка была в современном семнадцатиэтажном доме, в котором Вадим снимал квартиру. Вот только не хватало грузового лифта.

– Что за чёрт? – нахмурился Вадим, озираясь и осматривая серые заплёванные стены, исписанные неприличными граффити.

Они подошли к закрытой двери с жёлтой буквой «Я», неровно нарисованной краской. Хрущёв легко открыл железную дверь, за которой оказался светлый этаж с четырьмя квартирами, расположенными, как в современных, отнюдь не девятиэтажных домах. Двери вновь оказались странно пронумерованными: 15/17, 399, 78, 144. На этот раз у Вадима не было ни одной ассоциации.

– Крекер – ну что за детский сад? – хмыкнул Хрущёв. – Сейчас ты свидишься с настоящими монстрами.

По спине Вадима пробежал холодок, но он не подал виду. Хрущёв пробежался глазами по дверям, что-то прикинул в уме, загибая пальцы, и направился к 144 номеру.

– Меньшее из зол, – резюмировал тот, толкая дверь.

Внутри однушки, напоминающей захваченную крекером квартиру Хрущёва, слышались голоса людей. Зайдя, Хрущёв привычно кинул ноутбук в прихожей, достал тапки из завала обуви в углу, кинул пару Вадиму и понуро побрёл в тускло освещённую комнату. Вадим первым делом забежал на пустую кухню, откуда увидел плоский пейзаж незнакомого города. Или знакомого… Присмотревшись, Вадим заметил клык недостроенного небоскрёба «Лахта центр», переливающийся купол Исаакиевского собора, иглу Петропавловского и опознал Санкт-Петербург.

– Дорогуша! – закричал женский голос в комнате. – Слава богу, ты пришёл!

– Отстань, – послышался голос Хрущёва.

Вадим понял, что остался без тесака для мяса, но зато он нашёл на кухне новый острый нож длинной сантиметров тридцать. Тихо подобравшись к комнате, он прислушался к разговору.

– Ты снова меня оставил одну, дорогуша, – капризным голосом говорила женщина.

– Ты здесь не одна, – отвечал Хрущёв.

– Они не считаются.

Послышался шорох, шаги, мужской и женский смех, звуки стеклянных бутылок, будто кто-то полгода их складировал под кроватью, а теперь решил наиграть мелодию.

– Эй, отвяжитесь! – крикнул Хрущёв, и что-то упало.

Вадим ворвался в комнату, и увидел, как три тёмные фигуры – будто сконцентрированные тени, внутри которых перекатывались клубы тёмного дыма – повалили Хрущёва на пол и пытаются стащить рубашку.

– Я же так соскучилась по тебе! – женским голосом прокричала одна из теней.

Не давая себе анализировать происходящее, Вадим воткнул нож в одну из теней, а тот словно вошёл в мягкое масло, намазанное на горячий тост. Тень издала визг, а Хрущёв схватил Вадима за руку.

– Придурок, убери нож! Это мои друзья!

Вадим, опешив, отошёл, а две тени помогли подняться Хрущёву и раненному товарищу. Тени, хоть и имели человеческие очертания, но отличить одну от другой было невозможно.

– Друзья? – переспросил Вадим.

– Ну призраки моих ленинградских друзей, – покачал головой Хрущёв. – Или ментальные проекции. Или массовые галлюцинации. Или сгустки пассионарной энергии биосферы Земли. Я признаю: туповат, чтобы разобраться, как они работают. Но я зову их полунастоящими знакомцами. Или коротко – гештальтами.

– Ага, – с офигением ответил Вадим.

– Принёс что-нибудь? – спросила одна тень мужским голосом.