Я сновидящая

* * *

– Тысяча белых овечек, прыгающих через ручей туда-сюда и весело блеющих назло пастуху, который очень хочет спать… – простонала Вероника, свесив ноги с раскладушки на пол, и поняла, что находится не в уютной комнате деревенского домика, а в чужой квартире со старыми выцветшими обоями и нелепыми полосатыми занавесками на окнах. Небо за окном было затянуто тучами, из которых на засиженное мухами стекло изливался дождь. Вдобавок её ноги оказались обильно волосатыми, и пока девушка сообразила, что всё же когда-то успела заснуть, дверь в комнату приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулось небритое, изрядно помятое лицо какого-то пьянчуги.

– Проспался? Собирай шмотки и вали отсюда. Менты уже час как уехали, так что путь свободен.

Глава 8

– Я так и не поняла, чем ты занимаешься, – с невинным видом запустила удочку Вероника за завтраком.

– А ты? – Глеб хитро улыбнулся. – Ты рассказала только о том, что последние несколько лет ищешь дочку. А до этого?

– О, это не секрет. Я домохозяйка с дипломом бухгалтера. По специальности не проработала ни дня, потому что бухгалтеров у нас в стране больше, чем нормально оплачиваемых вакансий. Да и работа эта… Чужие деньги считать… Не моё.

– А зачем же тогда училась, если тебе эта профессия не нравится?

– Затем, что нужно было на кого-то учиться. А у тебя потрясающая способность менять тему для разговора. Не хочешь отвечать на вопрос, так и скажи.

На ты они перешли ещё накануне, о чём Вероника несказанно жалела. Всё же местоимение «вы» – это не просто дань вежливости и уважению, а некоторая дистанция между собеседниками, позволяющая исключить ненужные вольности в общении. Будь её воля, она бы держала этого симпатягу от себя подальше, потому что рядом с ним чувствовала себя букашкой, пойманной в банку – вроде пока ещё ничего плохого не случилось, но непонятно, что на уме у поймавшего.

– Я бизнесмен. Покупаю убитое жильё подешёвке, вкладываюсь в ремонт, а потом продаю по адекватной цене. А что, разве дед тебе ещё не выложил свою теорию насчёт моей принадлежности к гильдии чёрных риэлторов, охотящихся на одиноких старушек?

В его голосе сквозили обида и раздражение. Это могло означать что угодно, но Веронике почему-то показалось, что Глеб говорит правду. Хам, нахал, кот мартовский – да, но на преступника, а тем более убийцу, он что-то не особо тянул. Нужно было что-то ответить, и девушка решила, что лучше будет до конца разобраться в начатой теме, чтобы не возвращаться потом к неприятному для мужчины разговору.

– Нет, дед Егор мне ничего такого не говорил, – почти не соврала она. – А что, у него есть повод делать такие выводы?

– О-о-о… Ещё какой! У Акимыча сестра была старшая, тётка Софья. Она в городе жила, в однокомнатной квартире. Детей нет, внуков нет… Из родни только брат и остался. Она квартиру эту хотела завещать его младшей дочери, Варваре. Ну а что? Славка с углом, у нас с Анжелкой тоже своё жильё, а мелкая у Софьи жила. Здесь-то дыра несусветная, а Варьке учиться надо было, вот и обреталась у тётки.

– А с матерью ей не жилось?

– Так мать померла давно. Ты не в курсе что-ли?

– Да я сюда как-то не за чужой биографией ехала, – огрызнулась Вероника. – Не уверена, что мне вообще все вот эти подробности нужны.

– Ну не нужны, так я не буду рассказывать. Делов-то.

– Да уж начал, продолжай теперь. Мне теперь любопытно.

– Ну так вот… На чём я остановился? А, ну да. Мы с Анжелкой сейчас живём в трёхкомнатной квартире, где девчонки с матерью жили. А я ж студент приезжий, в общаге кантовался, а потом на Анжелке женился и к ним переехал. Варька в меня влюбилась, начала с сестрой цапаться, вот мать её к тётке Софье и отправила. А потом у матери инфаркт случился, ну и… В общем, жили тётка с племянницей душа в душу и договорились, что после смерти тётка квартиру Варваре оставит. А квартирка ничего так, только обшарпанная. Я как бизнес этот организовать решил, так первым делом Софье и предложил – сделаем из её однушки студию и продадим подороже. У неё-то квартирка в центре была, район престижный. Буквально через пару улиц уже цены намного ниже на жильё были. Можно было их переселить, а разница Варьке на учёбу пошла бы. У студентов-то жизнь не особо сладкая, по себе знаю. Мне один интерес в этом был – практика, опыт. Начинать-то с чего-то надо. А тогда по телевизору как раз про чёрных риэлторов этих чуть ли не каждый день распинались, народ предупреждали. Ну вот старушка насмотрелась этого всего и заподозрила меня чёрт знает в чём. Даже заявление на меня написала, объясняться пришлось перед органами. Ну и теперь поэтому вся Анжелкина родня меня бандитом считает. Даже если нимб вокруг головы вырастет, всё равно скажут, что спёр где-то.

– А чего ты так судьбой Варвары-то озаботился тогда? Небось, глаз на неё положил? – усмехнулась Вероника.

– Я б тебе сказал, чего я на неё положил. Знаешь, сколько она мне крови выпила? Мы чуть не развелись из-за неё.

– Ну вот и держался бы подальше, в других местах опыта набирался бы.

– Так я ж как лучше хотел, а получилось как всегда.

– Благими намерениями…

– Точно. Ник, пойдём на пруд, а? Тут километра три, недалеко.

– Ой, нет. У нас на сегодня очередной сеанс запланирован. Дед Егор мне голову чинить будет, – соврала девушка, которую и так коробило от необходимости оставаться наедине с Глебом.

– А, ну ладно, я тогда сам пойду, – спокойно отреагировал на отказ мужчина. – Не буду мешать вашим магическим ритуалам.

– Ты в это не веришь, да?

– Ну как… Вот если б он Миланку вылечил, тогда б я поверил, а так…

– А что с ней?

– Она глухонемая. Зато красавица, – улыбнулся Глеб, вставая из-за стола. – Ладно, пухни тут дальше на жаре в ожидании чудесного исцеления, а я пошёл купаться. К обеду не ждите.

Вероника проводила его задумчивым взглядом. Чужая душа – потёмки, тут и не возразишь даже. Вот как понять, хороший человек или плохой, если он вчера вёл себя, как свинья, а сегодня ни разу даже повода не дал разозлиться? И как воспринимать эту исповедь насчёт квартиры покойной сестры деда Егора? Создавалось впечатление, будто Глеб жаловался ей на несправедливое к себе отношение, потому что больше некому было излить накопившуюся обиду. Ему никто не верил. Но если так, то почему должна поверить она? С другой стороны, его жена Анжела верит ведь… Чёрт ногу сломит!

Следующий час Вероника посвятила своим собственным семейным проблемам. Она настойчиво названивала матери до тех пор, пока сигнал вызова с её телефона не пробился через нескончаемую череду коротких гудков. Первым делом пришлось выслушать несправедливые обвинения в том, что она уехала на другой конец страны и не звонит, хотя знает, как сильно мать за неё волнуется.

– Мам, зайди на сайт оператора и подключи уже услугу, которая будет оповещать тебя о том, что тебе звонили, пока ты болтала с кем-то ещё, – спокойно порекомендовала Вероника в ответ на поток безосновательных упрёков. – Я звонила тебе вчера утром несколько раз, потом днём, два раза вечером и сейчас пятнадцать минут непрерывно трезвонила, пока дождалась ответа. Не надо перекладывать на меня свою вину, ладно? Как ты себя чувствуешь?

Пропустив мимо ушей традиционную порцию жалоб на некомпетентность докторов и несостоятельность современной медицины, девушка наконец-то услышала вопрос о том, как обстоят дела у неё самой, убедила мать, что всё просто замечательно, и собиралась уже завершить диалог привычным «Ладно, мам, пока. Я тебе потом ещё перезвоню», но из трубки неожиданно раздалось:

– Ой, чуть не забыла сказать… У тебя же есть телефон этого следователя… Чихарин… Чухарин…

– Чекарин. Есть, да. А что случилось?

– Позвони ему. Там Сергей твой воду мутит опять. Я так и не поняла, написал он заявление или нет, но он тебя обвиняет в пропаже Каринки. Мол, ты всё подстроила, чтобы компенсацию по страховке побольше получить.

– Мам, мы через это проходили уже, – тяжело вздохнула Вероника. – С меня сняты все подозрения. Чего ему опять неймётся?

– Да денег он хочет, Никуль, понятно же. Ты поговори со следователем, его очень интересует, куда и зачем ты уехала.

– Ма, у Чекарина есть мой номер. Если бы у него были вопросы, он бы позвонил мне. Кто тебе сказал всё это?

– Да Сергей и сказал. Приезжал тут с толпой юристов и журналистов, шумел…

– Когда?

– В тот день, как ты уехала, к вечеру ближе.

– И ты только сейчас мне об этом говоришь?

– Ну так до тебя же дозвониться невозможно!

– Ясно. Спасибо, мам. Не болей там, я тебе перезвоню ещё.

Вероника нажала кнопку завершения вызова, сгребла с кровати подушку, уткнулась в неё лицом и заорала так, что аж в ушах прострелило. Выпустив таким образом пар, она позвонила следователю, который сообщил, что ничего об обвинениях в её адрес со стороны мужа не знает. Но на всякий случай он всё же записал адрес, по которому она находится – мало ли, вдруг пригодится. Цель поездки его интересовала не слишком, поэтому пространной фразой «поехала к местному знахарю восстанавливать нервную систему» служитель закона вполне удовлетворился.

Следующим на очереди был бывший муж. Вероника позволила ему сказать только «Алло…», после чего обрушила на голову некогда любимого человека такую волну негодования, от которой самой стало дурно.