Rewind without erase

– Аналитики предсказывали этому Перевольному не больше десяти процентов, но сегодня предварительный опрос дал целых двенадцать, и это за три месяца до голосования. Даже если я получу законный пятьдесят плюс один, это уже станет прецедентом к посягательству на однопартийность… Да, да, нужно любой ценой помешать этому… в рамках закона, по возможности…

На сладкие речи предвыборных обещаний вкупе с вылизанными в графических редакторах картинками светлого будущего давно уже стойкий иммунитет не только у избирателей, но и у самих политиков. Как там, красивые слова замысловатые, но проще говоря, их маловато…[3 - Динамит – Красивые слова] Во время прошлых выборов со скрипом прокатила тактика имбирного пряника: граждан просто-напросто подкупили полезными ништяками разной степени ценности, от бесплатных абонементов на общественный транспорт до веерных раздач бытовой техники и точечных работ по решению наболевших вопросов жизни северной столицы. Но тот осёл, на котором Николай Измиров собственной персоной въехал на пост мэра Петербурга, спустя четыре года изрядно одряхлел, и чтобы удержаться в седле на этот раз, его всаднику придётся приложить немало усилий. А лучше – сменить осла на боевого коня.

Господин Измиров упал в глубокое кожаное кресло и оттуда, как снайпер из укрытия, начал просматривать материалы, собранные для него командой политтехнологов. Среди пёстрого вороха образов власти, имеющих почти архетипическую силу, среди полуакадемических выкладок про игру на ожиданиях и на контрасте усталые глаза политика выхватили невесть как затесавшуюся в этот маркетинговый ряд короткую заметку.

«Запахи выдают нас сильнее, чем мы можем себе представить».

Ниже мелким шрифтом было подписано: «Интервью с молодыми парфюмерами Москвы и Санкт-Петербурга. Отечественные и зарубежные разработки систем ольфакторной визуализации: грядёт ли революция восприятия в виртуальной реальности?»

Внезапная догадка зажглась в голове мэра стоваттной лампочкой. Измиров подскочил в кресле, тихо охнул от прострела в коленке и начал раздавать своей команде срочные поручения.

***

Большую часть своего времени Алистер посвящал работе над духами. Для него было великой загадкой понятие сна – иногда клиенты и посетители делали комплимент его работам, называли их «сбывшимися снами». Он никогда не спал и не знал, как это. Конечно, ему хотелось бы увидеть свой собственный сон. Однажды он даже пролежал несколько часов на специально сконструированной им для такого эксперимента кровати, но ничего, похожего на сон, описываемый в книгах, не ощутил.

Иногда Алистеру становилось плохо. Приступы преследовали его, сколько он себя помнил, происходили редко и каждый раз оставляли неприятное ощущение разбитости и слабости, проходившее еще несколько дней. Он искал информацию в сети, в медицинской литературе, в новейших статьях по нервным заболеваниям, но не мог найти ничего похожего. К счастью, пока обходилось без свидетелей, поскольку клиентов могло напугать странное поведение хозяина лавки, и они больше не вернулись бы, несмотря на всю прелесть духов.

Все начиналось с легкого головокружения, затем тело теряло гибкость и Алистер оседал на пол там, где его заставал очередной приступ. Впадая в состояние наподобие транса, он каждый раз жалел, что не может найти объяснения этому феномену и тратит время, валяясь под прилавком или лабораторным столом в луже разлившейся тинктуры. И теперь появился страх, что однажды его накроет в присутствии Лина, и намечающаяся дружба зачахнет на корню. Никому не хочется знать о чужих проблемах и пускать в свою жизнь такие проявления Тени…

***

Педагогический квест Киры, имеющий кодовое название «Попоотрыв», грозил вот-вот увенчаться провалом, ибо не было для Толика и Лёлика более важного занятия, чем с утра до вечера гонять монстров на огромном, во всю стену, полусферическом экране. Иногда голограммы чудовищ тянули к ребятам свои лапы и щупальца, и те коротко взвизгивали, а потом хохотали, видя, что картинки не причиняют им вреда.

На третий день лицезрения двух стриженых затылков цвета «каштан» Кира набралась смелости и, пока пацаны обедали, спрятала джойстики в одной из коробок на самом высоком шкафу, а пароль, простенькое «123», сменила на длинное предложение, вбитое в память игровой приставки монолитным текстом.

Семь слов, семь заданий – одно следует из другого, надо будет даже выйти всем вместе на улицу и проехаться в монорельсовом метро (зря, что ли, она столько лет писала квесты по городскому ориентированию?) А самое ценное во всей этой эпопее – не приставки, конечно же, а новое знание о мире. Будет пройден маршрут, и уставшие близнецы лягут спать, а в их пушистых головах цветным фильмом запишется история о том, что ничего в мире не даётся по умолчанию, а то, что кажется данным, вдруг превращается по воле коварной шаманки в величайший приз, за который, оказывается, надо бороться и всячески выходить из зоны комфорта.

Под обиженное нытьё в режиме «стерео» и гневное барабанное соло детских кулачков по закрытой двери Кира переоделась в длинный чёрный балахон, повесила на пояс сувенирный бубен, а на шею – самый что ни на есть настоящий птичий череп. Ещё одна маленькая деталь – и стандартный повседневный протез с мягким щелчком покидает порты в предплечье, а на его место становится прозрачная копия, словно выточенная из синего светящегося льда. Приз за первое место по скалолазанию в категории без вечной приставки «пара-».

Когда затихающие всхлипы за дверью возвестили, что эпоха отрицания и гнева сменилась стадией принятия, Кира рывком распахнула дверь и, вложив в голос максимум коварства, прорычала:

– Что это за два незваных мальчишки пр-ришли в моё логово? Убир-р-райтесь прочь, я вам ничего не отдам!

– Тётя Кира, стра-ашно, верните поиграть, – с новой силой заныл Толик, и рассекреченная шаманка приготовилась занять глухую оборону, как вдруг произошло нечто, менее всего ожидаемое и Кирой, и самим Толиком.

Развернувшись, Лёлик вкатил брату несильного щелбана, приправив его коротким «тише ты», а потом, не пряча взгляда, вытянулся во весь рост и громко возвестил:

– Я тебя не боюсь, колдунья. Мы всё равно вернём наши приставки. Вот. Говори, что делать.

***

– Попробуем запустить тест на моих наработках, – тихий голос Алистера вывел Лина из ступора. – Пепел вулкана и Арктику не обещаю, но кое-что тут есть.

Лин, перешагнувший порог крошечного двухэтажного домика, попытался абстрагироваться от нахлынувших воспоминаний. Не думай, Лин, не воскрешай далекие образы трехлетней давности. Маленький домик на отшибе Сортавалы, снежная целина почти что по грудь и запах старых книг. И так же, как в том логове дяди Саши не было и намека на бушующую цивилизацию, а нотка папиного хай-тека лишь оттеняла уютную хаотичность двух отшельников, так и в мастерской Алистера парень мигом забыл о вечно неспящем транскоде за порогом. И только легкая патина двух дронов в углу – странная модификация рабочих программ-манипуляторов, расспросить бы на досуге, – мягко намекала, что хозяин не эльф из книжек, а специалист высокого ранга.

«Кое-что», заполнявшее массивный двухстворчатый шкаф под самую маковку, явно тянуло на большее, чем просто наработки. Лин осторожно устроился в кресле за столом, получив молчаливый кивок хозяина, и развернул свитки альфа-версии кода. Все, что было написано им за последний месяц, должно было сейчас ожить и заиграть новыми красками. За полупрозрачной сферой выбора из базы тестовых примеров, собранных Алистером вчера во втором часу ночи, Лин вдруг поймал двойную экспозицию. Зеленые глаза коллеги… Нет, ныряй глубже, хакер, уже не просто коллеги, а самого настоящего друга, каких ты едва бы смог насчитать на пальцах одной руки. Друга, который по твоему молчаливому запросу сделал столько ароматов для сходящей с ума Киры, загибающейся на глазах от кривых фраз «не оправдала», «недостойна быть рядом» и «дурная мать».

Ей-богу, я должен тебе много больше, Алистер, чем искренняя благодарность соавтора одного кода.

<Введите логин и пароль>

Lin_Alast_air

strangers

Сгенерировав случайный поиск, Лин осторожно провел пальцами по свитку. Код, запущенный в режиме трассировки, вспыхивал цветными огнями на заданных вехах.

Запрос: «июльское поле».

Создание импульса, прошедшего через импланты куда-то за глазницы, заставило Лина поморщиться. Да, о мягкости по отношению к обычным пользователям пока не шло и речи, а на границе видимости велюровая голова Алистера с немного непропорциональным, но удивительно тонким абрисом лица, метнулась к шкафу, обгоняя код на целую секунду. Колба прозрачного стекла с соломенного цвета жидкостью оказалась на столе одновременно с развернувшейся фотографией белого колышущегося моря цветущей гречихи.

Ответ: Теплая земля. Далекий горизонт. Тонкий запах трав.

Синхронизация.

– Ты – волшебник, – выдохнул Лин с закрытыми глазами, пытаясь не потерять это ощущение полного погружения. – Что ты здесь намешал, боги Сети…

Где-то там звучал ответ с фирменной, чуть замедленной интонацией на конце фраз, а внутри поднимало голову Прошлое. Интернат в центре России. Холмы, поля, не знающие окоёма. И горячие руки, несущие через поле его, малого пацана, тогда еще совсем безногого, но… Никогда не сдающегося. Чужака.

Алистер немного переживал, когда Лин отправил запрос. Вдруг не найдется в закромах ничего подобного, вдруг вневременное чутье, так удивлявшее посетителей и не раз выручавшее парфюмера в работе, на этот раз даст сбой, и искры в серых глазах сменятся туманом разочарования?

Июльское поле. Отлично… одна из ранних пейзажных зарисовок, ожидавших своего часа и так и не встретивших пока «своего» человека. Когда Алистер был одержим ее созданием, он ощущал себя птицей, свободной, быстрокрылой, несущейся над ароматным полем колышущихся трав, а с бескрайнего неба на него обрушивалась ласка солнца, июль прогревал хрупкие кости и наполнял их светом на весь год вперед… Доверие к ветру, несущему на невидимой ладони крылатое тело. Поиск ответов и жажда приключений… Все это непостижимым образом уместилось в одной-единственной бутыли, настоялось, обросло дополнительными образами и набрало красочность и силу.

– Что ты здесь намешал, боги Сети… – вопрос Лина вернул Алистера к действительности.

– Я хотел сделать глоток лета, духи об абсолютной свободе, о том, что чувствуют в полете птицы… Там настойки июльских цветов, особый жасмин, воздушные цитрусы. И теплый имбирь, чтобы под травами ощущался пульс земли… – Алистер замолк, когда увидел, что Лин глубоко задумался о чем-то своем. Наверно, эти духи запустили важную ассоциативную цепь, и нельзя отвлекать, разрушать лишними словами хрупкость момента. А может, Лин вспоминает созвучный сон…

Замерев за стойкой, Алистер не мог отвести глаз от ушедшего в транс Лина, который с повадкой опытного токсикомана снова впился носом в бумажную полоску, только ресницы дрожат, еле скрывая волну высокого напряжения в серых глазах. Ну же, парфюмер, попробуй-ка сейчас разложить свои чувства по полочкам, что найдёшь? Вот свежая волна морского бриза – радость сотворчества, счастья быть нужным. Тёплая хвоя на опушке соснового леса – незримая опора дружбы и принятия. И… нет, показалось. По определению не может быть здесь и сейчас этой едва ощутимой ноты, которую ты уже несколько лет пытаешься поймать, да только двадцать версий уже разлиты по флаконам, а она всё так же улетучивается с запястья за считанные минуты. То, что не дружба и не страсть, даже не любовь. Первая нежность. Предчувствие любви.

Алистер встряхнул стриженой головой, отгоняя наваждение, и оно покорно сгорело в пламени камина, но одурманенный разум парфюмера, пытавшегося вернуться к работе, всё равно съехал мимо цели, выдав короткое: «Для жены Лина ты целый арсенал уже сделал, а для него самого?..»

– Я слишком глубоко ныряю, боги Сети, – еле слышно прошептал Алистер. – Смогу ли передать в одном аромате всё, что чувствую сам?..

***

В начале февраля доктор Елисеева ушла в отпуск, оставив вместо себя молоденькую акушерку, которая и позвонила Кире ранним утром, сообщив, что её ребёнок готов к пересадке в подготовленный организм суррогатной матери.

До сегодняшнего дня Кира видела выбранную девушку только на нечётких фотоснимках, сделанных Лином через толстое стекло камеры физиостаза, в которой она вела своё существование с самого рождения.

Анамнез Алии был простым и страшным. В переводе со врачебного на разговорный получался какой-то синдром Спящей красавицы: тело в относительном порядке, и только центр регуляции биоритмов в глубинах мозга упорно не желает выдавать команду: «Просыпайся, Нео, добро пожаловать в реальный мир!»[4 - Фильм «Матрица»]

– А знаете, в определённом смысле так даже удобней, – разглагольствовал доктор, готовя медицинских ботов и раскладывая арсенал своих пыточных приспособлений… то есть хирургических инструментов, конечно же. – Не нужно переживать, а вдруг суррогатная мать решит сбежать с вашим ребёнком, или, чего доброго, угодит в какую-нибудь историю…

Машинально отметив взглядом свежие кандидатские нашивки на халате хирурга, Кира вспомнила поговорку матери: «Лучше идти к доктору, что сделал сто операций, чем к доктору, что наклепал сто статей». Тревога и страх, с которыми она кое-как справлялась силой собственной воли, крылатыми объятиями Лина и жизнеутверждающими ароматами его таинственного коллеги, вновь подняли в истерзанной душе девушки свои мерзкие морды и извлекли из болотных недр замызганный транспарант с надписью: «А ты точно уверена, что вы с Лином на правильном пути?»

Кира крепко зажмурилась. Нет, троян дери, ни в чём она уже не уверена. Просто совсем не было времени. Просто Лин сказал, что это единственный приемлемый вариант. И две клиники неожиданно быстро дали своё добро.

Лин стоял в коридоре, теребя синий шейный платок. Ещё во время того новогоднего недовзлома он порвал тонкую золотистую нить, ведущую от Киры к её матери, а от матери – к Алии, но невнятное ощущение пробоя в корабельном трюме до сих пор не желало отпускать его.