Радуга на сердце

Улыбка, ради которой…»

Одним кликом оплатить книжку и тут же получить электронную копию на почту. Решительно отключить сеть, с силой откинуться на жесткую спинку автобусного кресла и дышать. Просто. Дышать. Впереди ужасающе долгий муторный день, а утро уже из оперы «аффтор, убейся аб стену». Интерактивная книга, надо же. Санька стиснул зубы. Но как, как это работает?! Как Сеть понимает, что я на грани, что нервы натянуты, как рояльные струны, и вдруг открывает текст слоем ниже, добивая тебя каждым словом… Овердрайв. Чертов хакер. Тайный кумир юности. Человек-легенда, который хакнул само мироздание.

И почему же мне так больно сейчас внутри, больно настолько, что даже писк трекера не в силах отвлечь…

Я заглянул в твою жизнь, Овердрайв.

Это тоска. Это зависть. Это дикий первобытный огонь ярости.

Мне никогда не понять тебя, даже если я прочту тысячу книг и выучу твою библию наизусть. Все эти слова… Принятие. Нейтраль. Симметрия…

Я не смогу.

Пожалуй, только Буревестник и смог бы.

Выйдя из автобуса, Санька зажмурился от горсти дождевых капель, кинутых ветром в лицо. Да, Кирька бы смог. И я, кажется, понимаю, почему перешел по ссылке. В твоем лице, Кристиан Вебер, я увидел Кирилла Заневского. Слишком похожи, чтобы это было совпадением. Слишком похожи, чтобы я ошибся.

***

Паника Пароёрзова уже привычно оказалась напрасной. До прихода командировочных, застрявших у начальника отдела, Санька успел пробежаться по стенду, убрать последний мусор и тайком полюбоваться блестящими зеркалами диагностики и искривляющими пространство отражателями кассет, поднятых в усилитель. Так порой бросаешь взгляд на почти законченную картину: знаешь, что еще пара мазков, пара легких касаний кисти, три штриха подписи в углу – и вот она, свобода. Осточертевшая свобода никчемности и полной ненужности до нового замысла. Вот снимут они коэффициент усиления здесь, на «Софите» – и что дальше? Переберут усилитель еще пару раз, какие-нибудь ноу-хау опробуют, чтоб цифирь получившаяся стала побольше да посимпатичней для Заказчика. И свобода. От зарплаты, от работы, от смысла существования.

В плечо уже привычно ткнулась лбом Линь. Светлая… Никого не подпускаю к себе со спины. Никого, кроме тебя.

– Ты сегодня так поздно… – тихий голос ударил по нервам. – Что-то случилось?

– Ничего, Линь, – выдохнул Санька. – Просто закрыты переезды.

– А это что?

Тонкие пальцы скользнули за отогнутый воротник рабочей куртки, рождая дрожь в спине и армию мурашек по коже. Санька закусил губу, с трудом сдерживая рывок в сторону. Если ты сейчас не стерпишь, идиот, отпугнешь эту светлую звездочку навсегда. И вообще, в кого у тебя такая непереносимость близкого контакта и паранойя, что тебе вот-вот пережмут сонную артерию?

Шнурок, на котором висел трекер, едва заметно шелохнулся. Линь обогнула застывшего Саньку и заглянула ему в глаза. «Даже интересно, что она сейчас в них видит», – отрешенно подумал тот, отчаянно пытаясь погасить пламя в синей радужке. Девушка протянула руку вперед. Тяжесть с шеи исчезла, трекер мягко лег в ее ладонь и вдруг перестал издавать едва слышную неведомую морзянку.

– Это та штука, которую ты нашел на крыше? У пультовой старого «Софита», когда… – Линь запнулась и отвела взгляд.

Когда в боксе разорвалась лампа, перепугав всех до смерти. Да, светлая.

– Да, Линь. Но мы уже говорили об этом. Ты не виновата. И сегодня будем поднимать высокое здесь… Ты и пальцем ни к чему не притрагиваешься, ясно?

Ну вот. Отлично, Александр Валько. Ты запрещаешь ей работать. Знаешь же, что она может пустить установку самостоятельно, и сделает это не хуже тебя. Только бы она смогла понять, что я не отнимаю этот адреналин отсчета набираемого батареями напряжения, не из мелкой зависти не даю крикнуть во всю силу легких магическое «разряд» и вдавить сенсорную кнопку «Пуск» так, чтоб появились выбитые пиксели.

Даже забота во благо причиняет боль, когда отнимают то, что ты считаешь своим.

– Хорошо, Саня, – Линь вздохнула и мотнула головой, а потом вдруг улыбнулась. – Только дай мне…

– Трекер? – Санька вскинул брови. – Зачем?

– Я его акрилом разрисую, – в глазах Линь заплясали чертенята. – Раз уж это твой кулон теперь.

Санька, ловя волну ничем не объяснимой радости, засмеялся и стянул через голову шнурок с трекером. Забирай, Линь. Ты точно сделаешь с ним что-нибудь классное. У тебя золотые руки.

Командировочные ворвались на стенд как смерч. Или торнадо. Не вдаваясь в тонкости метеорологии, можно было с уверенностью утверждать, что устроенный ими Армагеддон местного масштаба сопровождался срыванием крыш. Впрочем, Санька, верный своему принципу невмешательства, тихо пристроился в пультовой на краю дальнего стола и с видимым удовольствием потягивал кофе из неприлично большой кружки. Линь сидела рядом, едва касаясь Санькиного плеча. Тонкая серебристая нить духовного родства притягивала их друг к другу, с каждым часом выправляя кривое, как отражатель, мироздание, и Санька, погружаясь в странное, давно забытое состояние почти анабиоза, уже пытался мысленно построить разговор с Линь о Главном. Жемчужина, в которую превратилась за полгода заноза в сердце… Я отдам тебе всего себя, Линь. Мне больше нечего тебе предложить, но и это не мало.

Командировочные суетились, изредка бросая косые взгляды на Саньку и морща носы. Ну да, это вам не арабика из элитных магазинов, а самая обычная гадость коричневого цвета, что и кофе-то не назовешь.

– Линь, – Пароёрзов возник рядом внезапно. – Подсаживайся к программистам, учись пускать установку. Это ты будешь делать.

Девчонка замерла. Санька скрежетнул зубами, уже почти по привычке отметив более частый сигнал трекера на границе слышимости. Да он как живой, ей-богу, чувствует, когда… Но более насущные мысли развернули флаги и перешли в наступление. Что ответить тебе сейчас, начлаб? Согласиться и потом всю жизнь провести за нажиманием кнопки «Пуск»? Отказаться… А больше некому, ответит Пароёрзов. Ты, Линь, да вот Александр Валько. Но Александр Валько, как бы это сказать… Слесарь? Да. Кто помнит о том, что Александр Валько вообще-то инженер-исследователь с красным дипломом программиста? Или правду тебе сказать, господин начальник? Что мы умеем пускать установку, что делали уже это, сами разобравшись в программе, которая не сложней тетриса?

Линь неслышно спрыгнула с края стола и села рядом с молоденьким парнем, ковырявшимся в пульте управления. Тот недоуменно вскинул брови. Еще бы, девушка в рабочем халате на стенде, так еще и главная теперь в пультовой…

И что-то там у них не получалось. Уже и выгнали всех из силового помещения, и замкнули все нижние помещения, и Санька лично для очистки совести прошел все коридоры, пытаясь умерить кипящую внутри лаву злости и… ревности? А с каких пор ты, Александр Валько, получил права хоть на какую-то часть Линь? А ведь частей всего две – тело и душа. Если будет драка, то будем драться за тело. С Артуром, с мужем-сухарем, который и не понимает, какое сокровище обрел. А душа – дело темное. И не про твою честь.

Санька вернулся в пультовую и просочился в толпу пришлых людей за спинами программиста и Линь, пытающихся достучаться к стойкам управления. Но пульт молчал, как Зоя Космодемьянская на допросе, и упорно рисовал черные квадраты вместо цветных огоньков индикации. А мы это с тобой уже проходили, Линь.

Девчонка молчала. Что ж, похоже, придется мне, раз ты не рискуешь.

– Проблема в плохом контакте на плате управления, – тихо сказал Санька, наклонившись к программистскому уху.

Мальчик дернулся. Черные глаза южанина полыхнули ненавистью к тому, кто знает больше тебя самого. Ну вот, еще и врага себе нажил.

– А вы, вообще, кто? – спросил программист зло. – Что вы здесь делаете?

Вокруг Саньки мгновенно образовалась пустота. От напряжения у него заныли скулы. Воистину, счастлив тот, у кого ответы на эти два вопроса совпадают. Тебе, мальчик, просто повезло. Легли карты у Госпожи Удачи, и ты делаешь то, для чего был создан. Наверно.

– Я инже… – начал Санька, но Пароёрзов, у которого тупые шутки никогда не держались на языке дольше пяти секунд, его перебил:

– Он ангел-хранитель «Софита», – начлаб коротко хохотнул, – пока он здесь, все работает и все живы.

Санька прикрыл глаза, спиной, почти ощупью, выходя из пультовой. Ах ты ж, сука такая, еще и поиздеваться решил… Зря ведь, вон уже один из этих, саровских, побежал к стойке, точно дело в том разъеме на плате.

– Александр Валько? – нудным голосом кадровика Пучковой, тетки старой и донельзя противной, врубилась в голове телефонная А-линия института. – Немедленно пройдите в административное крыло, пятьсот десятая комната.

– Зачем? – выдохнул Санька, изо всех сил пытаясь не сползти по стенке бокса как мелкое беспозвоночное.

– Психологическое тестирование. Вы что, не в курсе?

Короткие гудки. Да к черту приличия и ранги! Зайти в пультовую снова, на этот раз чеканя шаг, и бросить короткое.

– Линь, – в голосе Саньки звякнул металл. – Без меня высокое не поднимать, – и тоном ниже, – пожалуйста.

***

– Валько Александр Борисович? – практикантка поправила съезжающие на нос очки, отчего солидности в ней не прибавилось ни капли. – Проходите, присаживайтесь вот сюда…

Санька примостился на шаткий стул перед сенсорным монитором, который был встроен прямо в стену так, чтобы практикантка могла видеть всё, что А. Б. Валько, он же Испытуемый №238, будет делать в ближайший час, отведённый на психологическое обследование с целью диагностики профессиональной пригодности.

– Подпишите, пожалуйста, – подойдя слева, практикантка сунула Саньке тонкий полимерный лист планшета. Буквы сложились в слова, а слова – в короткую фразу: «Информированное согласие. Я (оставьте отпечаток указательного пальца) согласен на проведение следующих процедур…»