Радуга на сердце

привет ящерица.. сейчас в спб, да.. завтра вечером свободен, после 18.00 выбирай место..

Так. Завтра после шести. Нет, это меня не устраивает. Санька зажмурился. А ведь вот он, твой шанс быстренько свернуть внезапно открывшуюся переписку, наложить жгут на воспоминания, хлынувшие из памяти широким потоком… Как этот худющий паренек добивал тебя на парах скоростью написания кода, когда ты еще ковырялся в подключенных библиотеках, а он уже ставил end. Как этот урод, без слез смотреть нельзя, смазливый темненький пройдоха, штабелями девок укладывал у дверей своей комнаты в общаге… Как ты, к счастью, не дурак, удержался от того, чтобы не пойти вместе со всеми бить морду этому засранцу…

Ящерица. Не рак. Нет, пока я на попятный не иду. Хоть и не понимаю, зачем ты мне, Буревестник.

from: Salamander

to: _thunderbird_

Я свободен сейчас и до глубокой ночи. Может, найдется для меня время сегодня?

Выведя на боковой монитор недоделанный интерфейс очередной проги, Кирька прищурился на строки кода. Сегодня. Всем надо внезапно и сегодня. Ладно, до десяти вечера он точно успеет сдать один мелкий заказ, даже пятую точку рвать не придётся… А потом посмотрим, кто из нас дольше сможет остаться онлайн: я – ночная птица, или ты, ящерка, засыпающая с последними лучами солнца?

from: _thunderbird_

to: Salamander

глубоко – это, например, в полночь?

«Что скажет Ангелина Павловна…» – простонала правильная подкаблучная половина Санькиного «Я», представляя молчаливый погром в духовном мире хозяина, когда жена откроет ему дверь не раньше, чем в третьем часу ночи. И что ты ей скажешь? Смотрел развод мостов и застрял на Ваське? Или в гостинице на Лиговке Линь ласкал? Или, черт побери, встречался с мужиком, которого не видел чуть меньше двадцати лет?!

Никогда я не был хакером. Им и не стану. Санька чувствовал, как эта игра выходит из-под контроля. Да это не игра уже, а прицельное метание ножей. Но ты, Александр Валько, не умеешь проигрывать. Тогда блефуй.

from: Salamander

to: _thunderbird_

Север напротив Гостинки работает круглые сутки. а тебя не отругают, что так поздно?

– Язва ты, Санька, – усмехнулся было Кирька, но в следующий миг мелкий пенный след искреннего возмущения фразой «не отругают?..» смыло невесть откуда взявшейся волной… сочувствия?

Кирька закрыл глаза и откинулся в кресле, пытаясь понять, каким ветром принесло ему в лицо лёгкую нотку полынной горечи, от которой вырубилась даже его вечно включённая опция «отмочить что-нибудь смешное и язвительное», а потом словно наяву услышал тихий санькин голос. Тебя-не… Ну, а меня самого, то есть Саньку?

Отругают, наверняка отругают, ибо есть кому ругать человека, отягощённого семейным багажом. «В отличие от меня», – подумал Кирька, но отчего-то веселее ему не стало ни капли. Впрочем, окольцовывая свою благоверную, как там её, ты должен был понимать, на что идёшь, Валько. Недаром помимо стандартных «Согласны?» в ЗАГСах проводят ещё и экспресс-ЭЭГ на вменяемость кандидатов в молодожёны.

from: _thunderbird_

to: Salamander

по себе не судят)

я забиваю столик в углу.

Полночь не полночь, а все один черт в город, хоть и только шестой час вечера. Санька трясся в вагоне метро, убаюканный гулом поезда. Вот и хорошо, вот так и надо… Сорваться. Освободиться. Сделать то, что хочешь.

Паника накрыла его внезапно, когда Трус внутри выставил перед глазами портреты Ангелины Павловны, Катьки и Линь. «Что ты делаешь, Саламандра? Остановись, пока не поздно, – вещал Трус. – Да, сокурсник. Да, давно не виделись и век бы еще не видеть. Я бы не поехал. Зачем он тебе, этот Буревестник? За ответы на тесты ты спасибо можешь написать и сообщением, а трекер – это ничего не стоящая ерунда… Ты вот о чем подумай. Что скажут все твои, если узнают, что ты посреди ночи встречался с кем-то в центре города? Тебе помочь? «Первая любовь, свидание, сразу – как тебе его подогнали, чуть только с женой разладилось…». И всем будет глубоко наплевать, что Буревестник отнюдь не дама, а мужик… Чего под луной не бывает». И трекер, так жгущий сейчас кожу, боится не меньше тебя. Боится этих тонких хакерских пальцев, на чье растерзание ты хочешь его отдать.

from: Salamander

to: _thunderbird_

Прошу прощения, Кир. Тут документы на недвижимость надо из области забрать… Извини, что взбаламутил. Потом, как-нибудь увидимся.

«Извини, что…»

У-у, ещё не встретились, уже извиняться…

Кирька удручённо покачал головой. Похоже, кое-что в некоторых людях не меняется.

Во-первых, если б тебе вправду припёрло забрать документы, ты бы об этом не стал писать кому попало. А во-вторых, запятая после «потом» – лишняя. Если я пишу нарочито неграмотно, то это ещё ни черта не значит, Валько, это помогает приглушить бдительность, показаться своим-в-доску, а в это время по единому лишнему знаку отследить состояние человека, словно по неверно взятому символу поймать критическую ошибку в программе.

Мысли Кирьки взвились в небо стайкой перелётных птиц, а его тонкие пальцы сами собой потянулись к сенсорному экрану, развернули си-сферу…

«Как ты был пай-кодером, не умеющим скрыть ни истину, ни собственные эмоции, так им и остался», – ещё успел подумать хакер, прежде чем с головой нырнуть в одну из баз данных. Но тебе нужна помощь. Очень нужна, Санька, и чёрт знает, как я это понял – может, вспомнил, что ты обычно пытаешься атаковать первым, чтобы скрыть собственную уязвимость – вот как сейчас этим «Тебя не будут ругать?», а может, сама Сеть выдала мне прямо в нужую извилину твой отчаянный позывной. А короткое окошко нелегальной риэлторской базы, возвещающее о том, что никаких сделок с недвижимостью у тебя не было и не предвидится, лишнее доказательство тому, что тебе нужна помощь. И чем скорее, тем лучше. Давай, Валько, хорош метаться. После запроса авторизации мышкой не машут.

from: _thunderbird_

to: Salamander

Санька. Сегодня. В восемь вечера. Или никогда.

***

Наплевав на правила дорожного движения, Линь летела чуть не по середине трассы, почти по самой нейтрали, ежесекундно рискуя превысить скорость с «предельно допустимой» на «разрешённой только для камикадзе». Встречный ветер бил по глазам, проникая в узкую щёлку не до конца закрытого шлема, и лохматил тёмную чёлку. Без ветра девушке было тяжело. А в её голове сами собой складывались строки стихотворения:

Если уйду незамеченным в ночь,

Дважды в двери повернув длинный ключ,

Даже и «Лиза Алерт» не найдёт,

Ибо не вспомнят, во что был одет,

Что говорил, улыбался когда…»[8 - Анна Закревская «Мантра бездорожья»]

«Почему ты пишешь от лица мужчины? – голос матери, которой Линь не звонила уже целые (о катастрофа!) сутки, так некстати ввинтился в ровную, почти маршевую мелодию текста. – Ты вообще э-э… нормальная? Ну, в смысле ориентации…»

Усилием воли Линь заткнула мамин голос, лишь её пальцы дрогнули на потёртой рукоятке газа, заставляя мотоцикл выложиться для своей хозяйки ещё больше обычного.

«…В горсти пять вёсен песка и воды,

Тысячи лиг вдоль железных дорог,

Светлые ленты неназванных рек…»[9 - Анна Закревская «Мантра бездорожья»]

Последний луч закатного солнца высветил за поворотом левую половину дороги, заставляя стволы деревьев вспыхнуть рыжим, словно бы они и вправду были охвачены лесным пожаром. А справа, в прохладно-фиолетовом сумраке наступающего вечера, по-прежнему продолжали тянуться ровные ряды двухэтажных коттеджей, которые отличались друг от друга лишь порядковым номером на углу.

Сколько раз она, зачарованная видом на далёкий горизонт, проезжала на полной скорости нужный поворот к одному из таких коттеджей, где на ста квадратных метрах, обставленных в стиле «хай-тек класса люкс», девушка могла бы назвать своими лишь два угла, в одном из которых стояло кресло-капля с принтом в виде звёздного скопления, а вторым был угловой треугольный балкон с видом на огни восьмиполосной трассы?