Возмездие за безумие

– В Африке большие, злые?

– Клакадильчики, – маленькая проказница кокетливо улыбнулась и, довольная, убежала от хохочущих матери и новой тёти в сторону карусели.

– Ну какая же умница! – Раиса в восхищении заломила руки. Настя сидела в прогулочной коляске и, глядя на детей, нетерпеливо болтала ножками. Вот только мамино платье, красивое, выше колен и слишком прозрачное, надето не для того, чтобы шагать за ребёнком, согнувшись в три погибели. Достав из сумки сушку, Ухова сунула её дочке. Девочка надула губки и нехотя взяла её.

– Вы бы пустили Настеньку постоять. Вот тут, у лавочки… – Катя протянула к девочке руки. – Хочешь побегать?

Настя тут же выбросила сушку и засучила ногами.

Не обращая внимания на мать, Катя вытащила девочку из коляски и поставила на асфальт перед собой.

– Молодец! Если хочешь ходить – держись за лавочку. – Катя помогла чужому ребёнку передвигаться. – А на больших деток пока не смотри. Научишься хорошо ходить – пойдёшь с ними бегать. Да, Вера?..

Озорная пампушка прибежала и протянула подружке руку:

– Давай сама…

Держась за лавочку, Настя пошла смелее. Раиса вздохнула; ей всегда было страшно, что дочь упадёт и разобьёт личико. Катя посмотрела на соседку с удивлением:

– Это вы зря. Чтобы научиться ходить, нужно ходить, а чтобы говорить – говорить. Вы разговариваете с дочерью?

– Как это?

– Что значит «как»? Вы объясняете Настеньке почему нужно надевать панамку или курточку? Зачем нужно есть овощное пюре?

Раиса в замешательстве смотрела на детей, на Катю и снова на детей:

– Мне так трудно воспитывать Настю. Ведь нужно сразу думать обо всём: что поесть, что постирать, о режиме дня, и вот ещё стишки… А я совсем одна. У мужа, к сожалению, высокооплачиваемая работа, и он мне не помощник. Мне так его не хватает. А вам?

– Мне тоже не хватает. Хотя мой помогает, и у него, к сожалению, пока малооплачиваемая работа.

Женщины рассмеялись таким, по-разному расставленным, акцентам. Раиса стала накручивать локон на палец. Катя обмахивалась веером, вязанным крючком. Раиса прикоснулась к нему, как к реликвии:

– А это? Вы это тоже успеваете делать?

Две юные подружки успешно перебрались тем временем на четвёртую по счёту лавку. Вера добросовестно исполняла роль сопровождающей. Мамы, сидящие на других лавках, встречали малышек доброжелательными улыбками. Раиса не сводила глаз с дочери, самостоятельно налаживающей свои первые контакты с окружающим миром.

– Я тоже буду воспитывать своего ребёнка! – решительно объявила она и призналась: – Господи, как же мне повезло, что я познакомилась с вами, Катя!

– Я тоже так думаю, Раиса. В смысле, что и мне повезло, – уточнила Иванова, избегая двусмысленности фразы.

Настя не удержалась и всё-таки села на попку. Раиса вскрикнула и вскочила. Катя удержала её лёгким жестом:

– Погодите, сейчас она сама встанет.

Но вместо того, чтобы встать, Настя продолжала сидеть на земле и испуганно смотреть в сторону матери. Вера, не сумев поднять её, тоже села рядом. Тут же к ним подбежали ещё девочка и мальчик и тоже уселись на тёплый асфальт. Взрослые захохотали. Раиса смотрела на дочь по-прежнему настороженно. Катя тихонько прикоснулась к её руке, привлекая внимание к себе:

– Вот видите, Раиса, всё нормально. Приходите каждый день гулять, и ваша Настенька постепенно всему здесь научится – и падать, и вставать. Коллектив – хорошая школа. Тем более, что у нас тут и компания вон какая дружная. И живём мы в таком красивом месте…

Раиса медленно обвела взглядом сквер и их дом – белоснежный лайнер в центре города:

– Ну да, конечно…

С Казачьей раздался гудок машины, и Раиса вскочила с лавки.

– Приехал наш папа… Нам пора готовить ужин, – объяснила она Кате, усаживая Настю в коляску. Маленькая девочка скривила личико, готовая заплакать, но тут же замерла, увидев нахмуренные брови. – Нам пора кормить папу ужином, – настойчиво повторила мать. – Ты понимаешь это? Вон, смотри, кто там? – На тротуаре возле машины стоял темноволосый мужчина в солнцезащитных очках и призывно махал. Пиджак от дорогого костюма мужчина держал на руке. «Муж!» – в глазах Раисы проскользнуло обожание.

– Я тоже, пожалуй, пойду, – Катя стала собирать игрушки.

Кивнув на прощанье сразу всем, Ухова быстро покатила коляску из сквера, не дожидаясь соседки. Маленькая Настя сидела в ней, сжавшись комочком.

3

Анатолий был видным мужчиной двадцати восьми лет. Красивый, с волевым подбородком, он вполне мог бы сниматься в кино. Покручивая на пальце брелок от новенького «Мерседеса», Ухов едва заметно пристукивал ногой.

– Ты уже насовсем? – защебетала Раиса, приблизившись.

– Шо значит «насовсем»? Я шо, из тюрьмы вышел? – Родом южанин, мужчина разговаривал с местным акцентом. Подарочно подставив щёку под поцелуй, Анатолий сунул жене пиджак и наклонился к коляске: – Привет, мелкая! Ну, как ты?

Настя пискнула в ответ, засветилась, заколотила ножками по сиденью, потянулась вперёд, просясь на руки. Анатолий мускулистыми руками вытащил девочку и гордо выпрямился. Кроха тут же вцепилась обеими ручками в гриву темно-каштановых волос отца.

– Та не дрейфь, доча, не уроню, – заверил он, отцепив одну ручонку. Вторая осталась в шевелюре. Раиса засмеялась и покатила коляску с аккуратно уложенным туда пиджаком. Она торопилась рассказать про новое знакомство. Анатолий слушал жену вполуха. Это для жены важно то, какие люди живут в их доме, она кроме заводских и станичных никого в посёлке не видела, а он в жизни на всякий народ насмотрелся.

Когда Катя нагнала супругов в арке дома, ближней к скверу, взгляд Анатолия лёг на её худые плечи той двенадцатикилограммовой гирей, что стояла в спальне Ивановых под кроватью. В двадцать пять лет учительница смотрелась неприглядным подростком: аскетичного телосложения, высокая и без малейших женских «приманок». Длинные тощие ноги и пальцы выглядели не изящными, как у Раисы, а скорее тщедушными, а высокий хвостик из светлых волос уныло касался шеи. Анатолий разжал челюсть в ответ на приветствие соседки исключительно, чтобы не показаться невежей. «Бела, как спирохета… К тому же, судя по речи, из столицы», – он одобрительно глянул на жену: яркая южанка выглядела на фоне соседки завораживающе. В глазах мужчины блеснул огонёк, так хорошо известный Раисе. Она подтянулась, радуясь, что вряд ли ей придётся ревновать мужа к новой знакомой. Как всякая любящая женщина, она была ревнивой. Анатолий же, как любой умный мужчина, скрывал свои интрижки. Узнай о них Раиса, она спокойно могла бы превратить жизнь мужа в ад, а семьёй Анатолий дорожил. Мимолётные связи – они ведь ни к чему не обязывают, особенно если подходить к вопросу без особых пристрастий…

Ухов вернул дочь жене и стал поправлять помятую рубашку. В начале восемьдесят восьмого года, когда некогда влиятельный работник крайкома предложил ему работать вместе, Анатолий смотрел на проблемы окружающих его людей с сожалением и негодованием. В бывшей стране повсюду шла перестройка, порядки менялись не к лучшему, экономика рушилась, уровень жизни тех людей, что составляют основу любого строя, быстро падал. Но после полутора лет «пахоты» под прикрытием партийного босса и при десятке задарма приватизированных производственных помещений из разорившихся, Анатолий оценивал окружающих исключительно по суммам иностранной валюты, что те имели. Новая соседка, вкупе с коляской, не тянула по прикиду даже на тысячу условных единиц в месяц, отчего была неинтересна. А когда она радостно указала на громилу, входящего в арку со стороны Центральной, и представила его как мужа, Анатолий лишь едва прищурил красивые глаза.

– Здорово, Егор! Я – Анатолий. Ты чем по жизни промышляешь?

С некоторых пор, задавая подобные вопросы, Ухов не церемонился: интересы в общении могли возникнуть только тогда, когда человек представлял для него хоть какой-то интерес. Глядя на сильно потеющего «юриста при горсовете», одетого в мятые льняные брюки и в шлёпанцах, Анатолий едва сдержался, чтобы не сморщиться: «Кадровый сотрудник с месячным окладом в сто сорок монет по номиналу, и никаких перспектив». Козырнув в ответ соседу характеристикой «крупный бизнесмен», Ухов заторопил жену.

– Ну, зачем ты их так обрубил? – упрекнула Раиса в подъезде, доставая из почтового ящика «Аргументы и факты». – Всё-таки они оба с высшим образованием… – Закончив после школы только художественный техникум по специальности «живопись», к институтским дипломам Ухова относилась с уважением.

– И шо мне теперь расшаркиваться перед ними?.. – Анатолий уже пробегал глазами газету.

– Хоть бы о чём-то поговорил с ним! – В глазах женщины стояла обида. Ей муж соседки понравился: высокий, мощный, улыбчивый, как Катя. Дочь, радостно побежавшая навстречу, потерялась в его крупных руках.

– Та на кой он мне нужен? Юрист… Детей мне с ним не крестить, – ответил Анатолий и пошёл к лифту.

– Да уж, дутыш, – кивнул Егор на тяжёлую дверь, скрывшую соседей из пятого подъезда: – Такой пробурит тебя и не заметит.

Катя близоруко глянула им вслед и рассеянно улыбнулась:

– Жаль. Раиса очень милая женщина. А Настенька у них – просто прелесть. Ты заметил, какие у неё глазки?

Про глазки чужого ребёнка Егор пробурчал что-то неопределённое, а вот Раисе оценку дал самую положительную.

– Такой женщине не Цербер нужен, а… – Иванов вытащил из кармана штанов связку ключей и стал подниматься на крыльцо. – Пошли домой, моя дорогая. Детей нам с ними точно не крестить.