Без тебя пуста моя душа.
В песне ветра голос твой.
И с каждым новым днём
Всё больше одинок.
Но я найду тебя, любовь моя!*
Элиза заморгала, не давая пролиться щипавшим глаза слезам. Или эта песня ничего не значит, а она слишком наивна и доверчива?
Изумлённая, она приняла его нежный, долгий поцелуй. Голова закружилась, и Элиза пришла в себя только от оглушительного одобряющего смеха и свиста. Опомнившейся, покрасневшей девушке запоздало захотелось сгореть от стыда.
Джек не сводил с неё глаз.
– Вам пора подняться наверх, мадмуазель, – шепнул он, склонившись, ей на ушко.
– А если я хочу остаться здесь? – воспротивилась девушка, вспоминая об обещании Джека.
– Желаете стать для них десертом?
Джек чуть повёл головой в сторону мужчин.
– Угрожаете мне?
– Предупреждаю. Пока здесь не стало слишком весело для такого юного и прекрасного создания.
– Желаете получить десерт?
– Я желаю поговорить с вами, мадмуазель.
– Позвольте не поверить вам?
– Мне необходимо поговорить с вами.
Элиза то ли поверила, то ли смирилась с неизбежным.
– Джек, может, и твоя пташка споёт для нас? – раздался голос, испугавший девушку.
Того верзилу, который сказал это и который утром пытался оскорбить её, она боялась ещё больше, чем рыжего бородача Пьера. Она рассердилась на себя. Зачем надо было так упрямиться и возражать, когда Джек с такой очевидностью оказался прав?
Собиравшаяся встать с кресла девушка вцепилась в подлокотники и умоляюще взглянула на Джека. Джек взял её руку и достаточно громко обратился к де Брийону с просьбой проводить госпожу графиню наверх.
Элиза почти взлетела вверх по лестнице, спасаясь то ли от надуманной, то ли от реальной опасности. Остановившись у двери, она уткнулась лбом в плечо Андре.
И вспомнила о том, что ждёт её наедине с Джеком.
– Одно ваше слово – и я не пущу его к вам!
– А вы когда-нибудь любили, Андре?
Молодой человек чуть помедлил с ответом.
– Я не уверен, что любил прежде, но не сомневаюсь, что влюблён сейчас.
– Ваша возлюбленная знает о ваших чувствах?
– Позвольте мне не ответить.
Элиза отстранилась и кивнула.
– Доброй ночи, Андре, – прошептала она, приоткрывая тяжёлую дверь.
– Я буду здесь, – пообещал он.
***
– Джек, может, уже поделим золото?
– Или хотя бы серебро?
Атаман не рассердился на Ришара, напомнившего о деньгах и задержавшего его.
– Дели на всех, Дик. А то, что останется, и ту караковую кобылу я беру себе. Для Рейвена.
Упоминание о кобыле, доставшейся в качестве сегодняшней добычи, вызвало новый повод для шуток.
– Спорим, кто-то на конюшне уже вовсю развлекается? Только что-то притихли, не слышно.
– Да это ты ржёшь громче, чем все лошади на конюшне!
– Так, может, нам вскоре сразу два приплода поджидать? А, Джек?
На счастье говорившего, атаман умудрился не расслышать этих слов. Он оставил свою часть монет с краю стола, зная, что никто не тронет их хоть до скончания времён.
Голос Жильбера остановил его.
– Ты теперь совсем променяешь нас на эту девчонку? – едко поинтересовался Жильбер, не упускавший возможности задеть Джека.
– Она для тебя госпожа графиня! – крикнул через плечо молодой атаман. – А тебя я здесь не держу.
– Так, может, мне подняться к вам наверх?
– Если хочешь получить пулю в лоб! Или кинжал в свою болтливую глотку!
Джек взбежал по лестнице, остановился, чтобы справиться с охватившими его яростью и злостью. Ему нужно было вернуть мысли к тем словам, которые он хотел сказать Элизе. Которые он должен ей сказать! У дверей спальной он разглядел мужской силуэт.
– А, это ты, Андре, – выдавил он из себя остатки злости и ярости. – Не узнаёшь меня трезвым? – усмехнулся Джек.