Игра в Реальность. Всё по закону

– Ну ладно,– думаю,– что-то не сработало. Сейчас Кайден это поймёт и вернётся.

Жду эдак терпеливо минут десять. Ни фига. Чтобы не отсвечивать пугалом посреди двора, убралась в свою комнату. Как дура просидела у окна два часа, всё ждала, когда же мой благодетель хватится своей пропавшей спутницы. А потом заглядывает ко мне в комнату горничная и ехидно так интересуется, не желает ли барышня отобедать, мол, нет смысла дожидаться хозяина дома, у него свои дела, поважней развлечения навязчивых гостей. Понятное дело, я сорвалась, оседлала свой аксель и рванула домой. Летела так, словно за мной черти гнались, правда, где-то на середине пути всё же пришлось остановиться, голод, знаете ли, не разбирает, какие там оскорблённые чувства заставляют тебя поститься, просто завязывает кишки узлом.

Знаешь, дневничок, это был мой персональный рекорд скорости, я добралась до Университета за двадцать часов. Представляешь, на четыре часа быстрее, чем можно было доехать даже теоретически. Вот что значит обида. Кстати, а не написать ли мне эссе на тему «обида – двигатель прогресса»? Ладно, сама понимаю, что веду себя глупо. Ну кто я ему, чтобы меня опекать, заботиться? Так, случайная знакомая, просто вовремя попалась на пути как раз, когда его краля выставила женишка за дверь. Кстати, а чем он ей не приглянулся со своей цветочной повозкой? Да, дневник, ты прав, я ёрничаю, потому что мне больно. Размечталась твоя хозяйка о несбыточном, вот и поплатилась. На то оно и несбыточное, чтобы обманывать надежды наивных дурочек. Всё, хватит сопли жевать, жила я без этой самой любви и дальше проживу за милую душу, тем более, что вопрос с трансгрессией, кажется, решился сам собой.

Я ведь тебе рассказывала про моего ангела-хранителя? Так вот, этот самый ангел взял за правило навещать меня раз в месяц, типа, для проверки, причём появляется всегда неожиданно, словно из-под земли выскакивает. Вот только что никого нет, оборачиваешься, а он стоит за спиной и зыркает своими синими глазищами. В этот раз Сабин застукал меня, что называется, на горячем. И мокром. В общем, рыдала я в подушку, как летняя гроза, в смысле воды было не меньше, чем от проливного дождя. Чувствую, кто-то ласково так гладит меня по головке, естественно, подскакиваю и бьюсь затылком ему в подбородок. Эх, больно ему было, наверное, но ангел даже не поморщился.

– Сильно ударилась? – спрашивает. – Давай помогу,– и кладёт руку мне на затылок.

Поверишь, дневничок, через секунду вся боль улетучилась, кстати, вместе с трагическим настроем, мне сделалось так спокойно, даже благостно. Здо?рово их там на небесах обучают. Выслушал Сабин мою горестную балладу про перспективу отчисления и только головой покивал, мол, согласен с моими выводами, а потом выдал мне такую инфу, что у меня аж голова закружилась.

– Видишь ли, Рэй,– говорит,– мы можем перемещаться только в те альтернативные Реальности, где наше сознание не проявлено, встретиться с самим собой невозможно. А ты ведь семя жизни, первое сознание этого мира, ты проявлена во всех Реальностях, так что для тебя все они закрыты.

Ты представляешь, дневничок, какой облом? Оказывается, я только зря носилась сломя голову через пол империи. Никакой колдун мне не поможет, законы мироздания не позволят. Я, понятное дело, совсем скисла, того и гляди снова разревусь, а Сабин сидит и хитро так улыбается, нет чтобы посочувствовать, и взгляд такой ехидный, что мне прям до судорог захотелось кинуть в него чего-нибудь тяжёлое. Он, видимо, осознал, что его улыбочки тут неуместны, и сделался серьёзен, я бы даже сказала, показательно серьёзен.

– А как твой экзаменатор поймёт, куда ты переместилась? – спрашивает мой хранитель с невинным таким видом, словно просто из любопытства.

– Никак, он ведь за мной не последует,– отвечаю я, а сама уже начинаю догадываться, куда он клонит.

– Ты всё правильно поняла, Рэй,– ухмыляется Сабин,– перемещаться внутри этой Реальности тебе никто запретить не может, только нужно представлять конкретное место здесь, а не где-то в другом мире.

Тут мне совсем стало кисло. Ну надо же быть такой идиоткой. Если бы эта идея пришла мне в голову год назад, никаких проблем с экзаменом не было бы. А сейчас осталась неделя до сдачи, и я в самом начале пути, за неделю мне точно не научиться. Тут мой ангел-хранитель снова надевает свою хитрую улыбочку.

– Не волнуйся,– говорит,– у меня есть знакомый учитель, который тебя вмиг всему научит. И кстати, он практикует в урском мире, так что в базовой Реальности и минуты не пройдёт, вернёшься в это же время.

Стыдно признаться, но я, как ребёнок, бросилась ему на шею. Сабин обнял меня так осторожно, словно я хрустальная, а у самого сердце того и гляди из груди выскочит. Чего это он так разволновался? Может быть, им там, на небесах не позволяют обниматься с подопечными? Хотя, чего это я? Сабин ведь никогда не утверждал, что он – ангел, просто хранитель и то бывший. Тогда почему он продолжает меня опекать? Как думаешь, дневничок? Может быть, я ему нравлюсь? Да нет, не может быть. Зачем такому крутому уру нужна безродная малолетка? Так, поиграться, наверное. А жаль, он мне сразу понравился.

В общем, вытерла я слёзы, и мы отправились к Сабинову учителю. Место, я тебе доложу, просто потрясающее. Представь себе бескрайнее море изумрудных холмов от горизонта до горизонта, а сверху по синему небу плывут белоснежные облака. Так и кажется, что это не облака, а морская пена на гребешках зелёных волн. Мы с Сабином спустились в ложбину между холмами, а там притулился такой маленький домик, сложенный из дикого камня. Вот интересно, откуда тут камень? На мили вокруг ни единой скалы. Что-то я опять туплю. Это же урский мир, тут домик мог оказаться сложенным и из изумрудов в тон к зелени холмов. На середине спуска мой ангел-хранитель вдруг останавливается и заявляет, что у него срочные дела образовались, а мне следует идти в дом одной, учитель меня уже ждёт. И не успела я возразить, как его уже и след простыл, растворился прямо в воздухе.

Если честно, мне стало не по себе, как-то всё это выглядело подозрительно, даже подумала, а не вернуться ли мне домой от греха подальше. Наверное, если бы Кайден меня так не прокинул со своими обещаниями, я бы проявила-таки осторожность и слиняла оттуда, пока со мной не случилось чего похуже отчисления из Университета. Ну кто такой этот Сабин? В сущности, я его совсем не знаю. А вдруг он завёл меня в западню к монстру, который любит полакомиться молоденькими дурочками на ужин? Но ты же знаешь, дневничок, какая я упрямая, даже упёртая, раз уж решилась, то буду идти до конца. В общем, вломилась я в тот домик с решительностью берсерка, а там…

Не знаю, как себе представляют уют дневники, а вот я представляю его себе именно так. Тёмное дерево и белёные стены, голубые изразцы на кухонной печке, голубые подушечки на стульях и диване, камин с двумя креслами-качалками, и запах луговых трав кружит голову. Стою я в дверях и поверить не могу в эту волшебную сказку. А из кресла у камина поднимается мне навстречу такой забавный седобородый старикан в мантии до пола, ну чисто волшебник из этой самой сказки. Я сразу поняла, что он очень сильный ур. Никто не станет прикидываться стариком, когда может жить практически вечно, если ему есть хоть какое-то дело до остального человечества. Моему будущему учителю его внешний вид, судя по всему, был совершенно безразличен, зато я ему почему-то сразу понравилась, зря я мандражировала.

В первый вечер мы просто сидели у камина, беседовали и пили чай с травками. Потом я готовила ужин, и мы снова говорили. Сама не понимаю, почему я так разоткровенничалась с хозяином уютного домика, однако выложила я ему абсолютно всё, включая свои обидки на Кайдена. Когда учитель предложил мне остаться ночевать, у меня даже мысли не возникло об опасности, очень уж мне хотелось посмотреть на свою спальню. Мы поднялись на второй этаж, ступеньки поскрипывали, словно пели колыбельную. Там, наверху был довольно просторный зал, устеленный толстым зелёным ковром, с горкой подушек и парочкой низеньких столиков. Видимо, именно тут учитель проводит свои уроки. А ещё там были три двери. Средняя оказалась моей спальней. Нет, не так. За дверью оказалась МОЯ спальня. Не точно такая, как у меня дома, а именно она самая, с царапиной на косяке двери, с пятном на ковре от пролитого сока, с плюшевым зайцем на подушке. С моим любимым зайцем Сопелкой.

А знаешь, что лежало на столе? Там лежал ты, дневничок. Как тебе такое? В общем, ничего удивительного, что я взялась за перо. Спокойной ночи, дневник. Завтра мой первый учебный день в сказке.

Глава 5

Волосы цвета старинной бронзы спускались тугими локонами почти до талии. В желтоватом свете ламп они действительно бликовали красным и оранжевым, но всё же рыженькой назвать девушку было никак нельзя. Тут Радвила явно передёргивал. А раньше они действительно всегда были рыженькие, жёны Магистров Ордена. Впрочем, про своих матерей Ульрих ничего толком не знал, они умирали раньше, чем малыш обретал способность запоминать, а Генрих никогда не делился со своим сыном подробностями о его матерях. Точно так же поступал и Ульрих, когда приходила его очередь играть роль Магистра.

Зато сам он всегда женился на девушках с волосами цвета пламени. Их приводили к нему в дом, окружали заботой и вниманием, они купались в роскоши и неге. Красивые ухаживания, наряды и пышное венчание, а потом беременность и благополучные роды. Всегда рождался мальчик, которого называли Генрихом. А когда младенцу исполнялся год, жена начинала хворать и вскоре умирала, оставив малыша сиротой. Преемников Магистров неизменно растили воспитатели из братства.

Ульрих частенько задавал себе вопрос, каким образом Радвила умудряется обеспечить воплощение бывших друзей как сыновей поочерёдно друг у друга, причём именно в качестве первенцев. Но промашек этот демон никогда не допускал. После смерти рыжей жены Магистрам дозволялось снова жениться, причём по собственному выбору, и даже нарожать ещё детей, однако процесс воспроизводства Магистров и, соответственно, носителей сознания Радвилы был отлажен как часы и не давал сбоев. Что же пошло не так в этот раз? Уж не перепутал ли могущественный подселенец Ульриха цвет волос его будущей супруги? Может быть, в мире Таласа уже не осталось свободных рыжеволосых женщин? Ведь для воплощения следующего Магистра требовалось именно независимое человеческое сознание, безвольная овца тут не годилась.

За века перевоплощений Магистром Ульрих привык относиться к своим первым рыжеволосым жёнам как к механизму воспроизводства, не более. Он привычно играл нежного влюблённого, но сердце его было закрыто на замок, ведь, как только девушка переступала порог этого дома, жить ей оставалось меньше двух лет. Не было никакого смысла рвать себе душу переживаниями, по крайней мере, эти два года неизменно становились лучшими в её жизни, уж об этом-то Ульрих мог позаботиться.

Нацепив на своё лицо приветливую улыбку, Магистр лёгкой походкой прошёл в гостиную, где у окна стояла будущая мать очередного Генриха. Девушка была так увлечена разглядыванием живописного вида, открывавшегося со второго этажа дома, что даже не услышала шагов хозяина. Поэтому, когда спохватившись она всё-таки торопливо повернулась, Ульрих уже успел подойти практически вплотную к своей гостье. Длинные пушистые ресницы распахнулись, и он сразу же утонул в чёрном бездонном омуте её глаз. Ульрих стоял столбом и совершенно неприлично пялился на свою будущую невесту, со всей определённость осознавая, что пропал, что прочная ледяная скорлупа, в которую он привычно заключил своё сердце, принимая в своём доме очередную рыжеволосую жертву, разлетелась на тысячу осколков. Эта девушка была другая, совсем не похожая на его предыдущих жён.

Обычно, все они были романтичными милашками, эдакими беспечными мотыльками, бездумно порхающими с цветка на цветок. Блеск богатства и знатности манил эти наивные создания, как манит мотыльков пламя свечи, и, позабыв осторожность, они легкомысленно летели на огонь, так что конец их был вполне предсказуем и даже, наверное, заслужен. Но теперь всё было по-другому, чёрные глаза смотрели на Ульриха внимательно, изучающе. В её взгляде не было и намёка на восторженность или предвкушение счастья. Она ЗНАЛА.

– Нет, этого просто не может быть,– ум Магистра забился в немой истерике. – Радвила, какого чёрта здесь происходит?

– Ули, малыш, ты ведёшь себя как невежа,– снисходительно отозвался подселенец. – Если будешь продолжать в том же духе, то мне придётся занять твоё место.

Угроза возымела своё действие, Ульрих взял себя в руки и поспешно включил великосветского вельможу. Девушка с готовностью подыграла, и между будущими супругами завязалась лёгкая, непринуждённая беседа. Её звали Агнес, и в прошлом месяце ей исполнилось двадцать. Это тоже было странно, обычно жёны Ульриха были на пару лет моложе, совсем юные и неопытные, а в Агнес чувствовалась внутренняя сила и немалый житейский опыт. Оно и понятно, девушка уже была бакалавром психологии и продолжала учиться, причём в одном из лучших столичных университетов. А ещё она была дочерью того самого гуру, что сколотил интересующее Радвилу просветительское общество. Собственно, это как нельзя лучше объясняло действия подселенца. Его желание поскорее подмять под себя последний оплот свободной человеческой мысли пересилил благоразумие в вопросе выбора невесты для Ульриха.

– Ты собираешься её использовать,– констатировал Магистр, когда первое свидание с будущей женой закончилось,– но как?

– Не забивай себе голову,– отмахнулся Радвила,– твоё дело – запудрить этой дамочке мозги так, чтобы она забыла про все свои убеждения. Она умница, это сразу видно, так что проявляй осторожность, но и тянуть с венчанием не стоит. И кстати, если тебя пригласят на лекцию в Просвещение, не отказывайся.

– Ты из Магистра решил сделать шпиона? – удивился Ульрих. – Раньше ты на такой риск не шёл. А вдруг это ловушка? Вдруг члены общества тебя раскусили?

– Ты боишься, Магистр? – иронично заметил подселенец. – Не дрейфь, я тебя защищу.

От Ульриха не укрылось, что ответы Радвилы были откровенно уклончивыми, он явно пытался избежать обстоятельного обсуждения своей новой авантюры. Это могло означать только одно, на этот раз жертвой должен был стать сам Магистр, и захватчик не желал раньше времени его волновать. Первая паническая реакция схлынула практически мгновенно, уступив место облегчению. Да-да, Ульрих к собственному удивлению почувствовал облегчение при мысли, что его существование скоро оборвётся. Он так устал от этого ментального рабства, что смерть начала казаться ему пределом мечтаний. Вот только разыгрывать из себя доверчивого простачка ему было противно и скучно. Гораздо проще, когда между пленником и захватчиком нет тайн.

– Ты привёл в мой дом Агнес вовсе не для того, чтобы воплотить для себя следующего носителя, так? – Ульрих постарался, чтобы в его послании не содержалось ни капли сомнения. – Этой девушке не придётся разделить судьбу её предшественниц, на этот раз всё закончится быстрее.

Некоторое время Радвила молчал, видимо, обдумывал, стоит ли откровенничать со своей жертвой, прикидывал, не станет ли Ульрих бузить, если узнает правду. Однако, вспомнив их недавний разговор, всё же решился раскрыть карты.

– Да, мне больше не понадобится носитель в мире Таласа,– ничуть не смущаясь наконец провозгласил захватчик,– жатва случится в твоё правление, Ули. Ты разве не рад, что всё наконец закончится?

– Значит, ты решил, что меня следует оставить в покое и позволить мне сгинуть вместе со всем нашим миром,– прокомментировал Магистр. – Что ж, я тебе за это благодарен. И как это будет?

– Зачем тебе знать? – отозвался подселенец после небольшой паузы. – Только лишние переживания. В мире Таласа скопилось столько смертоносных игрушек, что от богатства выбора глаза разбегаются. Можно задействовать их все, как вариант, чтобы уж точно от населения этой Реальности осталось только воспоминание. А тебя я убью лично, так сказать, в знак признательности за службу. Устраивает такой ответ?

– Чего же ты ждёшь? – удивился Ульрих. – Чем тебе может помешать оставшаяся горстка осознанных жителей?

Радвила молчал, ему вовсе не хотелось делиться со своим пленником подробностями своего плана, но реакция Ульриха на известие о скорой смерти была настолько безразличной, что ждать от него каких-то эмоциональных эксцессов не стоило. Так почему бы и не поделиться? Всё равно тот унесёт этот нехитрый секрет в могилу.

– В каждой альтернативной Реальности действует механизм перевоплощения,– начал он издалека. – Ему подчинены все люди, умершие в данной Реальности, и никто не имеет власти над этими сознаниями, кроме Демиурга этого мира. Зато над бессознательными овцами Демиург не властен.

– Но эти овцы обладают таким же запасом психической энергии, как и свободные сознания,– в тон ему прокомментировал Ульрих.

– А ты не такой простак, каким прикидываешься, Ули,– в интонациях Радвилы промелькнуло невольное уважение.

– А с чего ты взял, что имеешь право на эту энергию? – продолжал допрашивать своего подселенца пленник.

– С того, что они принадлежат мне, как неодушевлённые вещи,– Радвила весело расхохотался. – Они же добровольно отказались от своих прав в мою пользу.

– Не понимаю, причём тут ты? – Ульрих начал закипать. – Да, ты обманом заставляешь людей уступить свою свободу воли различным обществам, религиозным структурам, конкретным персоналиям, в конце концов. Но ты-то как связан с этими структурами?

– Какой же ты, в сущности, смешной человечек, Ули,– усмехнулся подселенец. – Неужели ты станешь утверждать, что цветок, растущий в тени дерева, принадлежит дереву? Нет, мой милый, он принадлежит садовнику. Все структуры, управляющие этой Реальностью, принадлежат Ордену, а Орден принадлежит мне.

– И как же ты собираешься воспользоваться своим правом собственника? – Ульриху это объяснение показалось слегка надуманным. Ну как одно, пусть даже очень могущественное сознание может владеть жителями целого мира?

– Это вопрос чисто технический,– ничуть не смущаясь отозвался собственник. – В посмертии функционирует специальный эгрегор, консолидирующий всю эгрегориальную сеть проявленной Реальности. Так что после смерти все овцы отправятся прямиком туда, минуя структуры Демиурга, которые предназначены исключительно для людей.