Секс в браке

– Надеюсь, – сказал Чуви, – ты не влюбишься в Катю.

Он стоял у окна, прислонившись спиной к подоконнику и грыз ногти. По контрасту со стоящим за спиной фикусом, Чуви казался еще меньше, чем был. И еще язвительнее. Из прежнего состава нас осталось лишь двое. Тимур уехал, Полковник уволился, Просто-Дима шуток не понимал, а Катя обижалась на все, на что можно было обидеться. На то, что нельзя обидеться, Катя обижалась вдвойне. Вот и сейчас, стоило Чуви сказать, чтобы я в нее не влюблялась, она подскочила над стулом и убежала прочь.

– Она – лесбиянка?

– Фиг знает.

– Подарю ей экземпляр «Секс – андэ!»

На этом наш разговор себя исчерпал.

Я грустно погладила бывший Тимин стул. Положив на всех моделей города, моя «подружка» уехал работать в Китай. То ли гидом, то ли фотографом. «То ли хостесс!» – как, подмигнув мне, намекнул Шеф. На этом шутки закончились, ибо Катя, строго и деловито поставила Шефа на место, затем – туда же установила Долотова. И посмотрела на меня так преданно, что я даже растерялась. То ли вкусняшку кинуть, то ли за ухом потрепать.

Планерка превратилась в поминки.

Рисуя цветочки в новом ежедневнике, остро пахшем кожей, я хмуро, исподтишка, косилась на Катю. Новая фотографша сидела на краешке стула и хватала задания на лету. Не то, что Тима, который вздыхал, стонал и глаза закатывал. Даже сама себя назначила на два заявленных мною интервью. Мне больших трудов стоило вежливо объяснить ей, что я одна работаю. Без свидетелей.

Шеф вскинулся было. Явно хотел спросить: «Кан не учил тебя избавляться от лишних свидетелей?» Я даже обрадовалась, приготовившись ему остроумно ответить. Но Катя сдержанно кашлянула, глянув на Шефа, Шеф посмотрел на Катю и промолчал.

Она откинулась на спинку своего стула и ободряюще улыбнулась мне. Мол, не боись, я тебя прикрою. Я не ответила на эту улыбку. Только затосковала. Вспомнила, где мы с ней пересекались. Это была та самая, пусть и похудевшая изрядно, бабища из «Инфинити». Та, что встала из-за стола в тот памятный вечер знакомства с Сонечкой, хлопнула себя по бедру, и поперла на гопников, со словами: «Куд-да! А белый танец?!»

Внутренне побледнев, – внешне я все еще была такой бледной, что даже Дима рядом со мною казался румяным, я вместе со стулом слегка отодвинулась. Катя сделала вид, что не поняла. Раздавив сигарету в пепельнице, придвинулась ко мне снова.

В кабинете переглянулись и по-гиеньи заулыбались.

– Ты знаешь, – спросил Шеф Катю, – что Ровинская у нас замужем? За корейской мафией.

– Он не корейская мафия, – пошутила я. – Он – наполовину Гестапо.

Но шутку никто, почему-то, не оценил.

***

После скучной планерки, я составила еще более скучный рабочий план на неделю и затосковала. Вспомнила, почему не хотела работать. Интервью во вторник вечером – с депутатом Колкиным, «не забыть трижды крикнуть «Ура!» развитию борцовского спорта в Хабаровском крае». Депутат Колкин не просто друг уличных детей, но и друг Димы, а также – один из постоянных рекламодателей. И мой поклонник. Бывший.

Я встала и посмотрела в зеркало.

Оттуда, набычившись, на меня смотрел угрюмый бухенвальдский крепыш. Нежную синеву лица, я еще могла бы замазать тональным кремом. Слишком острые скулы чем-то визуально затушевать. Но этот взгляд, взгляд женщины, которая прошла в боях до столицы Мира и поняла, что победив, потеряла все… Такого макияжем не скроешь.

Я тяжело вздохнула, провела руками по выдающимся протезам. Хоть это не пострадало. Все остальное полетело в тартарары… Все, что я в жизни делала, я делала с одной целью. Заполучить Диму.

Теперь он был моим. Во всяком случае, по закону. И то, в том случае, если он не подделал паспорт, пытаясь не дать мне сделать аборт. Настоящей свадьбы у нас с ним не было. Так, маленькая семейная вечеринка у него дома. Свидетелями были Соня и Макс.

Итак, у меня был Дима. Паспорт с печатью. Дом. Кольцо. Дети. И все. У меня даже цели не было. Вообще ничего.

Я снова подняла глаза к зеркалу.

Я теперь настолько худая, что даже самой себе кажусь тощей. Увидев, на что я похожа, Александр Геннадьевич будет вряд ли так рад нашей встрече, как мне по телефону сказал. И я почему-то смутилась. Как очень давно уже не смущалась встречаться с Димой.

Я позвонила Андрею. Он долго стонал, листая свой ежедневник, но «окошко» было всего одно. На среду. Я скрипела зубами. В среду меня, как обычно ждал психотерапевт – поговорить о том, что именно меня не устраивает в моей, такой устроенной жизни. Ему моя внешность была до лампочки. Чем хуже, тем дольше можно меня лечить.

– Послушай, Швестер, – сказал Андрей. – Я из тебя в один прием все комплексы выбил. Если тебе реально нужно самооценку поднять, ты знаешь, кого из нас выбрать. Чао!

Я колебалась. На доктора тоже можно было покрикивать и даже орать. Андреем я дорожила.

Все решил спорт. В четверг – я вызвалась взять интервью у некогда лучшего бомбардира «Амура». Опять хоккей! Опять Спиря. Мысль, что я появлюсь перед ребятами с волосами, стянутыми в мамашью гульку, перевесила все. Пусть лучше Кан орет, что я не пошла к врачу, чем ребята… в ужасе разбегаясь в разные стороны.

Изначально, в клуб собирался Чуви, но в итоге решили, что будет лучше, если «Спортом» вновь займусь я.

– А «Sексом» не хочешь? – спросил Шеф, коварно.

– Какой секс? – рассмеялась я. – Я же замужем!..

Тут до меня дошло, что я ляпнула и вновь захотелось плакать. До брака, секс у нас был один раз в три года. По плану, до следующего раза, осталось два. Спасибо, вам и за это, дорогие мои детишечки!

Списав мою готовность расплакаться на послеродовую депрессию, Шеф поспешил сменить тему. Как и все мужчины, он не выносил женских слез. Меня бы это смутило, но не остановило, но… Катя так явно собралась меня утешать, что я тотчас же утешилась.

Сняв трубку, я набрала Андрюшу. Он попросил мое фото по ММС. Затем помолчал… Затем, сказал, что и не таких стриг, но все равно… Не сходить ли мне в магазин: за овсянкой, гречкой, молоком, яйцами и всем, что люди едят, когда собираются жить дальше, не пугая своим видом других людей?..

В этом был смысл. Я снова собрала свои ужасные космы в хвост, написала список продуктов и принялась развешивать над столом фотографии.

Хотела вернуть рабочему месту уютный вид.

Снимки были недавними, но девушка на них казалась мне незнакомой. Красивой… Только такой мудак, как мой муж, мог видеть во мне исключительно инкубатор. Первым делом, я гордо развесила фото с Сонечкой. День и ночь, блондинка и брюнетка. Андрюша был прав, только гей мог не хотеть нас обеих сразу. Затем фото с Тимой, хотя на них я была и не так эффектна. Период до-того, как Андрей научил меня краситься. Еще полновата. Еще рыжевата после того неудачного эксперимента с красным. А вот, опять хорошенькая. С Андрюшей, с подушками в руках: имитация девичника в розовых пижамах.

Фото с Максом, я, мучаясь, отложила в сторону. Бож, как он был хорош. А еще говорил, что сам бы себя порвал, если бы разжирел… Такое чувство, он нашел все те кило, что я потеряла. И приумножил их.

С Димой фото было всего одно. Редкое, на котором я тоже хорошо получилась. Со светом материнства в глазах. Но я смотрела не на себя, на него. Смотрела не узнавая: такой он был теплый и любящий. Одна рука на моем плече, вторая – на моем же выпирающем пузе. Я вспомнила, как мы болтали, выбирая имена детям. Дима наклонился, собираясь поцеловать мой живот, а Соня, сидевшая напротив нас с камерой, щелкнула… Запечатлела миг. Сказку, которой не было.

Сама себя презирая, я повесила снимок в центр. И рядом еще один. Один из самых последних. Дети. В одинаковых голубых комбинезонах, уставились в камеру одинаковыми темно-серыми глазками. Настолько хорошенькие, что я не сдержалась и захватила снимок.

Ощущая себя мошенницей, я прикрепила его к стене. Один из них был Саша, а второй Влад… Факт!

– Какие лапусики!.. – остановилась за моей спиной Катя. – А кто из них кто?

Мое самообладание лопнуло, обломки разлетелись по кабинету.

– Влад – доктор, а Саша – доктор наук!

Катя попятилась. Я резко отвернулась. Не говорить же, что я сама понятия не имею. Что стоит мне появиться, оба орут, словно я их сожрать пришла. Я все еще думала, кто из них кто, когда Катин взгляд уцепился за профиль Димы.

– Слушай-ка… Погоди-ка! Это разве не Матрица? Он же любовник Поповой!

– Это, – сказала я злобно, – Дима. Мой муж.

Катя фыркнула: фу-ты, ну-ты!

– Ты у своей любовницы мужика увела?