Гайдебуровский старик

– Ну, это вы зря, Аристарх Модестович. Вам еще много годков отпущено, уж мне-то поверьте. А что касается девушки… – Сенечка вновь покраснел, и хотел было от неловкости прихлебнуть чаю, но передумал, видимо опасаясь снова подавиться. – Коли был бы я с нею знаком, уже точно бы ее к вам приставил. От чистого сердца, как вы говорите. Но, увы, даже имени ее не знаю.

– Тогда как же, я не понимаю…

– На улице она ко мне подбежала. Прямо на дороге. Эти сумасшедшие носятся взад-вперед. А она, не менее сумасшедшая! Между ними, как между акулами, сюда-туда…Раздавить могли запросто, как букашку. И фарой бы не моргнули, и сигналом не пискнули, и не притормозили бы. Я уже было хотел штрафу ей выписать. Но сами знаете, на штраф у нас и времени нет. К тому же, как только она сказала, что является вашей новой секретаршей, я тут же и скумекал. Ну, какой можно брать штраф у работницы глубокоуважаемого Аристарха Модестовича. Это словно я бы взял штраф у вас, или у Элеоноры Викентеьевны. Нехорошо это. Я у друзей штраф не беру. Хотя… Я и так редко штрафую. Мне, честно вам доложу, пешеходов гораздо жальче, чем этих железных монстров. Вот с них я сдираю по полной программе. И чем железка дороже, тем она больше платит. Я правильно рассуждаю? Вроде налогов. Ведь должны они у них быть поболе, чем у пешеходов. Ан нет, всех уравняли. Неправильно это. Как жить, так одинаково недолжны. Не приветствуется одинаковость. А как платить – тут уж все равны. Кто с копейкой в дырявом кармане, кто с мешком золота за спиной. Вы присоединяетесь к моему мнению, дорогой?

– Еще как, Сенечка, еще как. А что секретарша? Тоже жаловалась на машины?

– Не-а, чего ей жаловаться. Похоже, она не из жалобщиков. Она, как Викентьевна. Проще поступает. Сумочкой их по железной спине.

– Фу, – я помахал журналом. Температура поднималась. Я весь горел. – А я уж думал, что она жалобу хотела в милицию написать.

– Да нет, зачем ей милиция? Она дорогу у меня просто спросила.

Я напрягся.

– Дорогу? И куда, если не секрет.

– Какой тут секрет. Девушка симпатичная, молодая. Как вы говорите – смышленая. Сразу скумекала, что почетная должность, какую вы ей предоставили, требует особого оформления. Вот она и хотела свой вид, так сказать, усовершенствовать. Придать ему другой, соответственный вашей антикварной лавке окрас. А то, знаете ли, джинсы и кеды – как-то не совсем солидно. Вот и спросила, не знаю ли я, где тут расположен магазин для деловых женщин. А я свой район, как пять пальцев знаю. Вот и указал нужное направление.

Я перевел дух и налил еще чаю. Безусловно, я совершил глупость, позвонив Тасе. Она бы не посмела ослушаться того, кто ей предоставил работу. Да, я определенно поторопился. Только вспугнул девушку. Впрочем, возможно, она уже одумалась, вспомнила и поняла, что звонил ей именно я. А если нет? Может быть, не брать ее на работу и держаться подальше? Нет, не годится. Я должен за ней следить. За каждым ее шагом. Чтобы она не натворила глупостей. И как можно быстрее отвлечь ее от мыслей обо мне. Чтобы она поскорее вообще забыла о моем жалком существовании. Я внимательно посмотрел на Сенечку. Вот он, этот обаятельный парень с лопоухими ушами и курносым носом, мне и поможет. Определенно он влюбился в Тасю с первого взгляда. А она? Впрочем, его профессия – регулировщик – должна ее сразить наповал. Хотя… Тася любила интеллектуалов. А чем Сенечка не интеллектуал? Говорит он витиевато, вычурно, видимо, подражая слогану старика. А как влюбить в себя Тасю – это дело нехитрое, и я ему смогу подсказать.

Утром я встал пораньше, чтобы встретить Тасю во всеоружии. Мне нужно было ненавязчиво заставить ее рассказать о телефонном разговоре с ее дружком, то есть со мной. Не знаю зачем, но я тщательно причесался, надел новый пиджак Аристарха. Белый, в черную клетку. И даже почистил беретку, к которой стал потихоньку привыкать, как к собственной голове. Не знаю почему, но сегодня меня роль старика раздражала, как никогда. Я с раздражением посмотрел на себя в зеркало. И выпрямил плечи. Спина болела. За эти дни я уже привык сутулиться.

Тася постучалась в дверь лавки вовремя. Я распахнул двери. В комнату медленно и торжественно вошла девушка. Ее волосы были подобраны в какую-то неимоверную высокую прическу. Лицо ярко накрашено. Если бы я не ждал Тасю, я бы в жизни не догадался, что это она. Передо мной она так никогда не выряжалась. Тася сбросила синий плащ и предстала передо мной в строгом дорогом костюме. Длинный твидовый пиджак и юбка до колена. Ансамбль завершали высокие лаковые сапоги на высоченных каблуках. Я вздохнул. Похоже, Тася еще не скоро расплатится за холодильник и квартиру. Весь аванс, который я вчера ей щедро выплатил из запасов старика, она с удовольствием оставила в магазине для деловых женщин. Вот чертовка! Мне она гораздо больше нравилась в шапочке с бумбоном, джинсах и кедах. И я решил незамедлительно ей отомстить.

– А где твоя шапочка?

Тася округлила глаза.

– Вы что! Издеваетесь! Какая еще шапка! Я секретарша, а не какая-нибудь…торговка!

Я подумал, что она разговаривает, как торговка. В полном несоответствии с костюмом деловой женщины.

– Я тебе объяснил, что секретарша – это условное название. Посмотри, что у меня делается. И первым делом – ты должна привести в порядок дом, – я провел пальцем по поверхности буфета. – Видишь сколько пыли! А на полу! Сколько грязи! Сейчас сезон дождей. И ты должна привыкать к мысли, что мыть пол придется тебе по нескольку раз в день. А в твоем костюмчике и этих сапожках, вряд ли удобно заниматься уборкой. Ты хорошо меня поняла?

Моя месть удалась. Тасино хорошенькое личико скривилось. Казалось, она вот-вот расплачется, как ребенок. У которого вот-вот отберут нарядное платьице.

– А сами, вон как вырядились. Словно франт какой-то.

– Я – хозяин магазина, девушка. А вы – подчиненная. И будете впредь следовать моим указаниям. И повторюсь – никаких фамильярностей на мой счет.

Тася что-то пробурчала в ответ, гневно сверкнув на меня своими большими глазенками, и, так же бурча под нос, ушла в соседнюю комнату переодеваться. Это не заняло у нее слишком много времени. Все же она от природы не была леди, и это мне больше всего в ней нравилось. Ей бы и в голову не пришло, что женщине нужно определенное время (очень долгое время) для смены своего образа. Поэтому через несколько минут она предстала предо мной в тех же джинсах, полосатой рубашке на выпуск и кедах.

– Молодец, похвалил я ее. Действуешь быстро, как в армии. Эти качества я ценю больше всего в работниках.

– И в женщинах тоже? – съязвила Тася, наплевав на мой запретный закон о фамильярности. – Или в вашем возрасте уже не делят человеков на мужчин и женщин?

– Во-первых, людей, а не человеков, – резко поправил я ее, хотя знал по собственному опыту, что это бесполезно. – А во-вторых, я не делил человеков и в твоем возрасте, – я почему-то был уверен, что старик их действительно не делил.

– Вот поэтому вы и один. И поэтому мне даже вас чуть-чуть жаль.

– Жалость я тоже ценю в людях, но только не по отношению к себе.

– Ну, тогда пожалели бы бедную девушку и не заставляли ее драить полы и сдувать пыль с мебели.

– Сдувать не получится. Бери тряпку и хорошенько все вымой.

– А посетителей будете вы принимать? И дверь открывать? И кланяться перед ними, а кто купить чего хочет – тому чай подносить, а кто не хочет – сделать так, чтобы захотел. Сомневаюсь, чтобы вы справились.

Я задумался. Если честно, я сомневался тоже. И вообще не желал видеть посетителей и тем более вести с ними беседу. Я подумывал, не проще бы вообще смыться с капиталом антиквара. Но это было невозможно. Наверняка бы меня объявили в розыск… А если бы еще нашли труп старика…Хотя это маловероятно, он покоился в надежном сыром склепе.

– Конечно, не справлюсь, – я признал свое поражение. – Для этого тебя и пригласил. И даже обозначил твою должность. Не домработница, а секретарша.

– А на деле?

– А на деле по утрам и вечерам ты будешь уборщицей, а днем, при приеме посетителей, моей помощницей. Все очень просто. И очень по-честному.

– Проще и не бывает, – Тася гневно стрельнула в меня своими большими глазками. – Только не очень по-честному получается. Две должности и одна зарплата.

– А не хочешь – ни одной должности и ни одной зарплаты.

– Не хочу, – он схватилась за швабру и с каким-то яростным отчаянием стала протирать пол. В ее руках все… нет, слава Богу, не горело. Но летело в разные стороны, переворачивались с грохотом стулья, скрипели столы, раскачивались, как на ветру, занавески. В общем, ураган молниеносно пробежал по антикварной лавке и резко затихнул непосредственно перед прилавком, где и происходила продажа ценных предметов. Где в шкафу и на витрине лежал антиквариат. Затихнул на минуту, чтобы, как я подозревал, с удвоенной, а то и с утроенной силой, набросится на него. В минуту затишья я вовремя соориентировался, встал стеной перед Тасей. И поднял руки вверх.

– Все, все, все. Эта территория неприкосновенна, она находится под моей эгидой. И следить за ее чистотой буду я сам.

Тася пожала плечами и поправила косынку на затылке.

– Как хотите. Хотя зря мне не доверяете. Ничего я не переколочу. Можете сами убедиться. Все в ценности и сохранности.

В этом я и убедился. И хотя ураган был действительно разрушающий по своим звукам. Никакого разрушения не произошло. И стулья, и столы, и диваны, и занавески, все были целы и невредимы. Более того. Тася прибрала идеально. Комнаты и кухня, без преувеличения, сияли чистотой. Мне даже стало обидно. Я вспомнил, как мы жили. В бардаке, хаосе, честнее сказать – в свинарнике. Впрочем, обижаться, наверно, я не имел права. Я ей зарплату за домашнюю уборку не выплачивал. А зарабатывала она наравне со мной. И столько, что теперь, при воспоминании об этих деньгах, у меня пробегал легкий озноб по телу. Я хотел побыстрее забыть свое прошлое. Свое прошлое, похоже, побыстрее хотела забыть и Тася, судя по тому, в какую цену ей обошелся костюм. Но я сомневался, хотела ли она забыть меня. И тут же получил ответ на эти сомнения. Она меня забывать не собиралась.

– Видите, как все чисто, – Тася гордо встряхнула головой. И ее косынка упала на пол.

– Чисто, Тася, Чисто. Сдаюсь. И каюсь, что в тебе сомневался.

– А вот когда мы жили с Гришкой, – Тася громко всхлипнула. – Я никогда так не убирала. И теперь, знаете, как меня мучит совесть. Где он теперь? Хотя… Он тоже порядочной свиньей был. Я не меньше его пахала, а дома он палец об палец не ударил, чтобы мне помочь, вы понимаете?

– Понимаю, – кивнул я и тут же решился на осторожный вопрос, который мне не терпелось задать еще с утра. – Тася… А что твой парень… ну, этот… Гриша, да? Он не появлялся?

Тася всхлипнула еще громче и тут же в подробностях, даже передразнивая и свои, и мои интонации, пересказала наш вчерашний телефонный разговор.

– Ну, вот видишь! – я старался не смотреть на девушку. – Это он и звонил, я уверен. А ты, глупенькая не поверила.

– Да я скорее поверю, что это звонили вы! – выпалила Тася. – Это вы сипите, как и положено старикам. Особенно простуженным. А Гришка никогда не сипел!

– Что за ерунду ты несешь! – не выдержав, вспылил я. – Как будто твой Гришка не мог простыть!

– Да он в жизни не простывал! Он здоровый, как конь! Просто любил отлынивать от работы! И часто притворялся больным. Философ он, видите ли! А я кто ему? Ну, вот скажите, кто? Простая продавщица? Да если хотите знать, у меня первый парень был бухгалтером! Я не раз это Гришке в лицо бросала, чтобы он утерся! Так прямо в лицо и заявляла: а мой парень был бухгалтером! Он, наверняка, втайне завидовал. Вот скажите, ну что такое философия? Никто ответить не может. Эта философия не в состоянии даже подсчитать нашу жизнь. И цену ей дать. Все словечки одни. Неподсчитанные. А бухгалтерия все может! Оценить и нас, и все что вокруг нас, и высчитать и слова наши, и наши мечты, и даже будущее. И смысл жизни в цифрах указать! Все может! Вот Гришка и бесился, что мой парень был выше его по рангу! И умнее, наверняка.