Ещё не вечер, господа!

Очкасов появился уже совсем по вечеру. Вернулся грязный, в опилках и сообщил, что чуть выше на взгорке амбар заложили. Сам купец Лоскутов Юрий Николаевич землю купил. Сказывают, знаменит на всю округу.

– Чем же знаменит? – Неустроев знал, что многие купцы для куража слухи о себе всякие распускают.

– Будто веревки и канаты делает. Не хуже корабельных получаются, да еще полотно и парусину.

– Все это вчерашний день, – заявил майор.

– Какой же вчерашний, когда заказы идут к нему из Европы?

– Ну ладно, и что?

– С площадки, где амбар заложили, наш виден, как на ладони.

– Днем, а ночью, как быть?

– Кто придет в амбар, впотьмах сидеть не станет, все одно станут освещать, а мы рядом.

– Ладно, готовь чертежи, завтра решим. Только с утра буду на выезде, дождись и ничего не предпринимай. Давно хочу тебе сказать, господин поручик, береги свое везение, удача переменчива. Не всегда будет фарт, что через любовницу Парвуса вышли на Аганину и понеслось. Тут тебе и убийство Гизингера, и боевик Моравецкий, от него к амбару, от амбара к Клеточникову в рядах сыскарей. С неба свалился дворник с мешками-невидимками. Помнишь, как Зевс на людей обиделся и с помощью Гермеса, Афродиты и Гефеста создал женщину-Пандору. Аганина – твое детище, Очкасов. Теперь ищи ее «ящик».

Егорыч в хорошем настроении вышел с тремя бубликами из пекарни и сделал первый шаг. Вдруг в глазах потемнело и тело стало как бы не его. Очнулся на мостовой, вокруг слышны стуки каблуков и среди гула различимы слова «помощь», «больница». Его подняли сильные руки, положили на мягкое сиденье и колеса загрохотали. Показалось, что он падает в пропасть, потом снова поднимается и опять забытье. Пришел в себя на койке в больничной палате. На голове повязка, слева и справа другие больные.

– Кто меня так? – первое, о чем спросил Егорыч у медсестры.

– У карниза отвалился кусок облицовки и упал прямо вам по голове. Врач говорит, что придется полежать несколько дней под нашим наблюдением. Боится, что могут быть осложнения.

– Мне нельзя тут разлеживаться, мне домой надобно, там работа стоит.

– Хотите по дороге помереть, или хуже того стать дурачком?

– Ты мне доктора приведи.

– Будет только завтра утром. Докторам тоже отдых требуется.

– Тогда я уйду так, – дворник свесил ноги с кровати.

– Санитары! – закричала сестра и два здоровенных мужика уложили Егорыча на место.

Один из них сжал плечо дворнику до хруста и прошептал:

– Двинешься с места, добавлю. Хочешь, чтобы нашу сестру уволили? Мы не допустим.

Мануйлов лично следил за порядком в третьем корпусе горбольницы, а Неустроев в это время обследовал каморку дворника. Поначалу показалось все просто, и Неустроев начал терять интерес. Ломакин поковырялся в висящем замке сундука и, когда открыли крышку, выбросили тряпичный хлам, то взору открылся вход в подвал. Сперва площадка, за ней ступени. Неустроев спустился в полной уверенности, что обнаружит четыре мешка, набитых ворованным скарбом. Но он ошибся. Фонарь высветил стены благоустроенной комнаты с хорошей мебелью, библиотекой и гардеробом, полного дорогой одежды на любой сезон. На столе лежал фотоальбом, который окунул Неустроева в жизнь бывшего офицера русской армии капитана Таранова Валериана Вениаминовича. Почему он променял армейскую жизнь на дворовые радости, оставалось загадкой.

– А где же мешки? – над ухом Неустроева висел вахмистр.

– Может из комнаты есть выход дальше в подвал? – предположил Неустроев.

Ломакин в одном месте начал стучать сапогом по половой доске.

– Здесь и люк имеется, Кронид Нифонтович. Посветите мне, а то не с руки.

Оказалось, что под полом комнаты еще ниже оборудовано другое помещение. Точнее колодец без воды с выложенными каменными стенами. Посередине стоял печатный станок, а на столе по ящичкам разложены литеры, набирай текст и печатай.

Все оставили в первозданном виде, огляделись и поехали в контору. Там начали обсуждать результаты негласного обыска и к теме допустили Очкасова. Когда тот понял в чем дело, чуть не заплакал.

– Значит меня, как полудурка, заставили лазить по оврагам, а сами делали настоящую работу? Всякой Пандорой мозги законопатили.

– Сергей, не кипятись. Ты первым заподозрил дворника. Помнишь, как ты меня убеждал, что дворник вовсе не дворник, а нечто большее. Я тебя услышал.

– Амбар чертов сегодня ночью подожгу! – завопил поручик.

– И помешаешь полной отгадке ситуации.

– Хочешь сказать, что Моравецкий и дворник связаны между собой?

– Знаешь, что я обнаружил в нижней комнате? Связку ключей на толстой блестящей проволоке. Один ключ большой и старинный, а два других современные малых размеров.

– Вы их оставили на месте? – спросил Очкасов.

– А что? Надо было забрать с собой?

– Ни в коем случае! – наконец улыбнулся поручик.

Глава девятая

– Предлагаю, господин майор, воспользоваться нахождением дворника в больнице и арестовать его прямо в палате, – начал день таким предложением Очкасов, – положим, я надеваю белый халат, маску и колпак. В таком виде он меня точно не узнает, захожу в палату и…

– Разве я тебе не говорил? – перебил его Неустроев, – дворник, он же Таранов, закончил Московское пехотное юнкерское училище.

– Откуда известно? – удивился Сергей.

– Учился я с ним на одном курсе. Думаю, более тебе ничего доказывать не нужно. Таран может оказаться нашим разведчиком.

– Это меняет дело, – молвил Очкасов, – как же нам внести ясность?

– Запросить военное ведомство. Пойду на прием к нашему непосредственному начальнику полковнику Рыкунову. Он лицо официальное, носит военную форму и занимает половину этажа в штабе армии. Надеюсь, убедить его обойтись без письменного запроса, иначе потеряем месяц и более. Рыкунов, мужик понятливый, может согласится позвонить в военное ведомство. Тогда ответ получим быстро.

– А мне что делать?

– Езжай к Мануйлову, справляйся о новостях у наблюдателей за адресом Аганиной. Заодно попроси его позвонить в больницу, у него главврач в зкакомцах состоит. Пусть поинтересуется временем выписки Таранова.

Мануйлов до главврача не дозвонился из-за неполадок со связью. Подоспел посыльный от наблюдателей и сообщил, что дворник час назад вернулся домой.

– Получается выписали нашего страдальца? Стало быть сегодня, край завтра, к нему пойдут ходоки. Брать их под наблюдение или не брать? – Андрей Каримович вопросительно посмотрел на Очкасова.

Тот со знанием дела, никак не смущаясь, ответил:

– Если ходоков окажется много, то за всеми работать смысла нет. Рассчитайте силы для наблюдения за двумя. Кого, пусть сами наблюдатели определят. Работайте осторожно и при первой угрозе расшифровки бросайте их.