Духъ и Мечъ – Воичи Сила

– Вдвоем, втроем, да хоть вдесятером выйдут они на большую дорогу. Телеги с золотом и серебром у нас не ходят, – отозвался Семен.

– Князь может распродать свои угодья, – предположил воевода.

– Сосед на восходе точно их не купит. Он человек веселый, любит пиры, компанию, охоту, – ответил Семен.

– На восходе не купит, а вот на закате – мужик богатый. Сам жадный и рачительный.

– Как самого князя и его землю именуют, никогда о том не задумывался, – Семен глядел на воеводу с ожиданием.

– Князя именуют Оболенский Яков Андреевич. Живет он в городе Нагорье, что от Сурайска в пятидесяти верстах. Остальное у него – деревни, починки. Люди сыты, одеты, обуты. Лучшей доли на стороне не ищут. Однажды пришли к нам двое, да и те нагрешили у себя. Отпустили мы их на все четыре стороны.

– Они к нам не лезут, а мы к ним. Надобности нет, так получается?

– Получается, что наш князь слышать про Оболенского не хочет. Велел, ежели мы застукаем его людей на нашей земле, лупить их нещадно.

– И что, были таковые?

– Дважды. Знаешь? Подействовало! Будто отрезало, но на заставе нашей глядят в оба. Коли пропустят кого, шкуру с меня сдерут. Вот завтра опять поеду посты проверять.

– Как бы то ни было, но истину добыли и надежду тоже.

– Будем молиться. Господь милостив, может спасет раба своего, Федора.

Пост на границе с соседом на закате состоял из двенадцати воинов дружины князя Сурайского. На самом деле всеми делами заправлял Бутурлин. Как воевода он пользовался полным доверием у князя. Каждому дружиннику полагался надел земли, бесплатный лес на строительство жилья, казенная одежда и оружие. На содержание дружины каждый житель Сурайска вносил небольшую часть своего урожая. Да служилый имел хозяйство. Так и жили, по сути, никто никому не в тягость.

Бутурлин подъехал к сторожевой избе и принял доклад дежурного по посту. Восемь кордонников находились в движении вдоль рубежа, остальные топили печь, готовили еду, занимались стиркой. Бывалый воин Клим Долмат, кроме прочего поведал про проездку в сторону Нагорья подводы с зерном. Два купца заявили, что едут через Северный тракт, ищут рынок с хорошими ценами. Клим пропустил их, потом наблюдал, как на той стороне разбирались с ними кордонники на той стороне. Разбирались долго, но пропустили.

– Сколько их было, купцов-то? – спросил Бутурлин.

– Я же уже сказал, двое. Особливо немолодые, но еще дюже крепкие. У одного руки, будто канаты сплетенные. Глянул на них, испуг меня взял. Таким рукам меч не нужен.

– Может еще какие отличия припомнишь? – воевода весь проникся вниманием.

– Надобно ребят поспрашивать, может они что упомнят.

После изнурительной беседы с очевидцами проезда, оказалось, что у того с сильными руками, ступня неимоверного размера. Молодой воин показал руками, и все выдохнули. Вспомнилось, что у другого купца один глаз с сильным прищуром. Нормальный глаз глядит, как у всех, а другой будто не открывается, или открывается только наполовину.

– Сколько здесь служу, от нас к ним первый раз повозка прошла, – добавил Клим Долмат.

Бутурлин предложил проехать к тому месту, где купцов остановили для разговора. Дорог к соседу насчитывалось несколько, но все давно не езжаны и угадывались с трудом. Клим подвел к месту проезда, и Бутурлин слез с лошади. Оглядевшись, высказал мнение, что незнакомцу в этих местах трудно найти прямую дорогу.

– Ехали уверенно, будто не в первой, будто все им тут знакомо, – подтвердил Клим.

– Откуда же они появились? – спросил Бутурлин.

– Того не ведаю, мы же глядим, кто в нашу сторону движется от Нагорья. Эти появились будто из-под земли.

Воевода обошел то место, где стояла телега с зерном и увидел на сырой земле след от сапога неимоверно большого размера, как показывал воин. Видимо вес владельца был тоже велик. След отразился будто печать на бумаге. Потом внимание Бутурлина привлек каблук, на котором был вырезан рисунок, похожий на торговый знак ремесленника. Клим принес клочок бумаги, Бутурлин подравнял края по форме каблука и бумагу приложил к следу. Знак отпечатался и можно было разглядеть бегущего зайца в профиль. Вернулись в избу, и воевода грифелем обвел отпечаток, а землю после высыхания сдул. Перед своим отъездом велел Климу задерживать всех проезжающих в ту или иную сторону. Под любым предлогом не пускать их до появления его самого.

В Сурайске сапожные мастерские держали двое. Один брался шить обувь на заказ, другой мог только ремонтировать, но ремонтировал хорошо, даже подошвы менял. Дмитрий Михайлович заглянул и к тому, и к другому, но ни тот, ни другой не смогли прояснить ситуацию. Один вообще не знал, что существуют торговые знаки ремесленников. Оставалась последняя надежда на базар. Там иногда появлялись торговцы обушкой, но никто из них так и не обосновался. Пришлось надеяться на удачу. Однако кроме продавца лаптей, других обушников Бутурлин не увидел. Лаптежник его и остановил. Спросил про нужду, коея привела воеводу на базар. Мужик уже давно жил в Сурайске, приехал из Твери лет пять назад. Ни хорошего, ни плохого о нем не говорили. Только крайняя необходимость заставила воеводу поделиться своей озабоченностью.

Мужик глянул на бегущего зайца и сразу определил мастера Шрайдера из Риги. Познакомились, мужика звали Филиппом, из Твери уехал из-за конфликта с местным богатеем. Тот задолжал ему деньги и отказался отдавать. Филипп узнал, что богатей хочет убить его и так избавиться от долга. Разговор снова коснулся бегущего зайца, и Филипп добавил, что у Шрайдера делают заказы только очень богатые люди из Новгорода, Пскова и Вильно.

Глава четвертая

Явление мальчика-караима вдохнуло в Федора надежду на благополучный исход напасти, свалившейся на него нежданно негаданно. Сухарики прибавили физической силы, и клетка уже не казалась неудобной. Поджав ноги, можно задремать, а повезет, так и уснуть. Чтобы во сне не потерять спасительный нож-щуп, Федор засунул его в свой обушек, все одно ходить ему пока некуда. Среди ночи под клетку подвели распиленные вдоль два бревна и спустили ее прямо на телегу. Два здоровенных охранника проверили запор, и телега застучала своими колесами в сторону выходных ворот. Федор встал на ноги и руками ухватился за прутья клети. Проехали мост, и охранники начали громко переговариваться между собой. О чем они говорили, Федор, конечно, уразуметь не мог, а для них его будто не существовало.

Рассвет был близок, и Федор стремился понять направление их движения. Было ясно, что едут они в другую сторону от восхода солнца. Федор ждал, когда дорога заведет в густой лес, но с этим пока не везло. По ходу дали ему чеклажку воды и один сухарик и снова о нем все забыли. На первую ночь расположились возле длинной избы, то ли постоялого двора, то ли общежительного дома. Из него вышли два мужика, поговорили с охранниками и снова вернулись в дом. Потом принесли две кадушки с водой и снова исчезли. До ближайшего леса было далековато. Настроение сильно испортилось. Неизвестно, что будет на следующий день, может и ночевки вовсе не состоится.

В середине ночи рядом с телегой метнулись две тени, потом еще три промелькнули у повозки со спящей охраной, две копошились у двери дома. Рожа с широкими скулами и узкими глазами уперлась прямо в лицо Федора.

– Ты кто? – спросил по-русски незнакомец.

– Русский, меня везут убивать, – шепотом пролепетал Федор.

– Сиди тихо, – прошипел незнакомец и исчез.

Тупые удары и хрип послышались от повозки с охраной. Два узкоглазых вскочили на телегу с клеткой и пытались сбить запор. Федор моментально достал щуп и на глазах у изумленных спасителей открыл запор.

– Идти можешь? – спросил один из них.

– Могу, – ответил Федор.

Тихо, на полусогнутых добежали до леса и тут Федор увидел, как полыхнул огнем общежительный дом. В лесу Федора подозвал к себе всадник на коне в меховой шапке с хвостом и коротком кафтане.

– Мы доблестные воины царя Крымского ханства Менгли-Гирея. За что тебя хотели казнить?

– Не угодил главному католику всей Литвы и Польши.

– Поедешь с нами, – воины подвели к Федору скакуна и помогли забраться в седло.

Ехали долго, встретили рассвет, не слезая с лошадей, куснули сухого мяса, запили кислым молоком. Далеко за полдень остановились то ли в селе, то ли в городке. Видно было, что воины расслабились, в них чувствовалось спокойствие и бросалось в глаза хозяйская смелость. Федора повели в какую-то избу и усадили на табурет. Вошел невиданный доселе воин, но потому, как его встретили другие, стало понятно, что он командир.

– Здравствуй, русский, – сказал он, – меня зовут Турарбек. Так прошу меня и называть. Поведай, как ты оказался в литовском плену.

Федор начал сказывать с самого начала, про свою придумку с круговертью, про радость из-за этой невидали, про князя Сурайского и отъезд к пану Загребе. Закончил сказ о трагической встрече с главным католиком, коего все звали Кардиналом.

– Где находится твой Сурайск? – спросил командир.

– Сурайск он и есть Сурайск, – ответил пленный, всем своим видом показывая, будто город и есть центр земли.

– Какие города знаешь вокруг? – спросил Турарбек.

– Слышал про город Нагорье, Хлепень, Осугу, Ржев.

– Далеко от вашего города расположен Ржев?

– Знаю, что наш воевода доезжал до него за половину дня.