Внушитель

– Не начинай, мам…

– Нашла бы ты кого-нибудь себе.

Мать переставила посуду со стола в мойку и начала её мыть.

– Найду попозже, только на ноги встала, а мне ещё поступать.

– Ох, Ира… Не до поступления сейчас тебе должно быть.

– В смысле?

– Лучше подумай о том, чтобы замуж выйти. Ты красивая пока, молодая.

– Да что ты говоришь опять?! – Ира вскочила из-за стола и схватилась за голову. – Ты бредишь, что ли, как про ангела-хранителя?

Мать продолжала мыть посуду, что-то приговаривая себе под нос. Ире подошла к ней и выключила кран.

– Мне девятнадцать лет. Я только что встала из инвалидного кресла! Я не хочу замуж, я хочу поступить в медицинский и стать врачом! Я хочу людям помогать! Зачем мне муж? Чтобы его обслуживать?

Ира жестикулировала так, что мать отошла от неё. Она стояла с мокрыми руками, на пол капала вода с пеной от средства для мытья посуды. Мать вытерла руки о фартук и потянулась к Ириному лицу.

– Ирочка, ты хоть не одна будешь, будет жених, а ты при нем.

Ира отскочила.

– Да не надо меня успокаивать или уговаривать! И что вообще значит «при нём»? Я что, собака какая-то, чтобы быть при ком-то?!

Мать повернулась к Ире спиной, будто собиралась что-то готовить на плите, но газ не включила.

– Ну, смотри, вот случилось с тобой такое, а я одна тебя выхаживала. Папа даже не… – и мать замолчала.

– Мам, ну не начинай…

– Ты не представляешь, как это тяжело, – голос матери дрогнул, она сделала паузу, сглотнула, вздохнула и снова продолжила. – Я тебя просто защитить хочу.

– Не надо меня защищать! Мне не нужна твоя защита!

Мать обернулась. Глаза были красные, но слез не было.

– С мужчиной жить легче, Ир, одной, не представляешь, как тяжело.

– Мужчина это кто? Как отец? Это «мужчина»? Который свалит в закат, когда шанс представится?

– Не груби матери… – у неё затряслись руки и губы, голос, дрожащий до этого, оборвался на полуслове, и мать расплакалась.

Ира подошла и обняла её. Мать не шелохнулась, не сказала ни слова. Ира подумала, что она, как всегда, как и в любой другой стрессовой ситуации, замирает и ничего не может сделать. Скорее всего, она молилась очередному святому, потому что Ира услышала бормотание одной и той же фразы.

– Мама, тебе психотерапевт нужен. Я встала на ноги. Я хочу. Работаю.

– Ну какой психотерапевт, Ирочка, – чуть громче молитвы произнесла она и улыбнулась. – Мне Господь помогает и вот с тобой говорю, уже легче.

– Тебе нужен психотерапевт, чтобы обсудить это с ним, чтобы пережить эту травму. Может, таблетки попить какие-нибудь.

– Я не сумасшедшая, Ир. Никакой психотерапевт мне не нужен, достаточно молиться, и Господь всё даст.

– Молиться… – выдохнула Ира. – То есть больные люди у психотерапевта, а здоровые в церкви, понятно.

– Ир, ну что ты так всё переворачиваешь.

– Да потому что невозможно уже, мам. Лучше быть больной и лечиться, чем думать, что ты здоровый и молиться сутками напролет. Ты никогда не думала, мне каково? Ты не думала, что после твоих разговоров у меня в душе помойка? Мало того что я себя собираю по кусочкам, так и тебя должна собирать!

– Да все эти психотерапевты бред собачий!

– Ах бред собачий?

Ира подошла к столу, взяла тарелку с тортом и швырнула весь кусок в мусорное ведро. Затем тарелка полетела в раковину. Ложка туда же.

– Бред собачий! Раз это бред, тогда не разговаривай со мной! Молись дальше!

Ира быстро оделась и ушла из дома, громко хлопнув дверью. Мать вытерла слезы, перекрестилась, произнесла короткую молитву, собрала оставшуюся посуду со стола, снова включила кран и сделала громче телевизор, звук которого заглушал её собственные мысли. Она мыла посуду в одиночестве. По телевизору шли новости, окна были разрисованы тонкими кристаллами льда, а в квартире было пусто.

Ира шла к Артему. У его подъезда вспомнила, что забыла оберег. Он назывался то ли «ведьмин яд», то ли «ведьмина кровь» или это было одно и то же – она не разобралась. Религию она ненавидела, эзотерика раздражала меньше, как и вся остальная чушь про магов и колдунов, но тоже доверия не вызывала. Ира позвонила в домофон, но дверь подъезда уже открылась, вышла Вика. Она свысока посмотрела на Иру и, оттолкнув её, пошла к такси, которое только что подъехало. Повернувшись, Вика извинилась настолько неискренне, что лучше бы вообще этого не делала. Ире захотелось оттаскать эту девчонку за волосы, но она сдержалась, как и в прошлый раз. В последней книге по психологии, которую она прочитала, говорилось, что на эмоции может влиять восприятие. Тому, что означала эта фраза, было посвящено две главы, и Ира отчетливо усвоила: ненавидишь человека – значит как-то его воспринимаешь, злишься на человека – значит как-то воспринимаешь. Осталось проверить в жизни.

Вика была очень похожа на Миронову, это могло влиять на восприятие. Дроздов любил Миронову. Ира любила Дроздова. Ира ненавидела Миронову за то, что её любил Дроздов. Никто в этой ситуации не виноват и звучит всё нелепо, но почему же так мерзко. Ира рассуждала о том, что и Миронова, и Дроздов сейчас мертвы. Смысл ненавидеть эту девочку только за то, что она похожа на её мертвую одноклассницу, с которой у неё свои счеты. С другой стороны, если бы она её не толкала… Но она толкнула, а вчера нагрубила. Ира решила, что Вика определенно обделена хорошими манерами, и подумала, что когда та станет старше, её манипуляции будут тоньше, изящнее, не такие явные. Скрывать свою мерзкую натуру она будет искуснее, и тогда ей ничто не помешает использовать невинных людей в своих целях. Ира думала об этом, пока поднималась на лифте, пока звонила в дверь.

Открыл Артем. Через узкую щель были видны только его глаза.

– Оберег с собой?

– Забыла я твой оберег. Что это вообще такое?

– Ведьмин яд, Ир. Это ведьмин яд.

– Ты что так переживаешь насчет этого украшения? Это потому, что ты подарил, а я не ношу?

– Нет!

– Можно войти уже?

– Сегодня никак не получится. И без мешка не приходи ко мне.

Артем попытался закрыть дверь, но Ира просунула ногу в проход.

– Что за человек был в том магазине? Артем! Ты с кем разговариваешь?

Артем попытался вытолкнуть Иру из квартиры, но у него ничего не вышло. К ним вышла невысокая женщина с русыми волосами, забранными в хвост. На вид ей было лет сорок, но взгляд был очень тяжелый, такой же тяжелый, как и у самой Иры. Тут она узнала мать Артема. Что-то в ней изменилось с той встречи в кафе. Или она старше стала, или просто без макияжа – Ира не поняла. Мать увидела ногу в дверях и приподняла брови.

– Артем, что происходит? Почему твоя подруга отчаянно пытается попасть к нам в квартиру, а ты её отчаянно не пускаешь?