Испытание

– Может, ко мне? Отец сейчас дома. А вам пора познакомиться, – предложил Грегори.

– Прости, но не сегодня, – ответила ему. – Тем более, я без украшений, и вряд ли это понравится ему.

– Да, ты права, – согласился он. – Завтра? – тут же спросил.

– Не обещаю, – ответила уклончиво. – Мне могут дать доступ в лабораторию, а навёрстывать много.

– Хиония, зачем? У тебя же…

– Мой дар не пропал! – резче, чем хотела, прервала его. – Совсем не пропал, – уже тише и спокойнее. – Я не могу все бросить в один момент. Неужели, ты этого не понимаешь?

Сжав губы, Грегори отвернулся.

Наверное, надо было извиниться. Но причин его обиды я не находила. И в своих словах не сомневалась. Ведь, действительно, не могла оставить зельеварение только потому, что так требовали обстоятельства и чужие наветы. В конце концов, это всего лишь страхи, возможности учиться меня ещё никто не лишил.

В молчании мы добрались до академии. Исполненная решимости и упрямства, я без каких-либо слов покинула повозку. Грегори не препятствовал.

Уже входя в комнату, вспомнила, что оставила пальто Исмины у жениха в руках. Надо повиниться перед подругой первой, иначе она все нервы вымотает за свою вещь. Парадокс: тряпки и побрякушки Исмина ценила, а себя – нет.

Глава 4

Учебные будни с головой окунули в своё течение. Вопреки опасениям, меня без проблем принимали на занятиях и даже дали доступ в лабораторию для отработки пропущенных практик. Правда, не мне одной, и только под присмотром преподавательницы, которая находилась на последних месяцах беременности. И пусть профессор Вилль никак не выказывала своего недовольства, нам было неловко злоупотреблять её свободным временем. Скорее всего, на это и рассчитывал декан. Зельеварам только волю дай, и они станут жительствовать в лаборатории.

После дополнительных занятий я до вечера засиживалась в библиотеке. Уже не столько от тяги к знаниям, сколько от нежелания находиться в компании Исмины. С недавних пор подруга стала невыносима. Она влюбилась. В того самого перспективного мужчину, имени которого не называла мне. Но и без него я узнала о нём немало. Красивый, красивый и ещё раз красивый – это повторяла соседка через слово, иногда заменяя различными синонимами.

Сначала я пыталась поддерживать разговор, интересуясь, разглядела ли Исмина в нём что-то ещё, помимо внешности, но затем оставила это занятие. Подруга рассмотрела только обещанную перспективность, и ничего более. Но не это заставило меня избегать компании соседки.

Защиту академии, действительно, усовершенствовали. И лазейку, которой Исмина обычно пользовалась, благополучно закрыли. Кроме того, всех студентов заново провели через рамку аур. Но на этот раз запомненный слепок не просто служил пропуском на вход или выход. Как нам объяснили, если кто-либо из студентов будет отсутствовать на территории академии, то артефакт, доступный только преподавательскому составу, покажет его местонахождение. Возмущения студентов были прерваны угрозой полного запрета на выход за пределы академии без разрешения родителей или ректора, причём подобный пропуск действовал бы только раз. Никто не хотел лишаться нескольких свободных вечерних часов, и потому ропот утих. Не полностью, своё негодование студенты высказывали, но уже в узких кругах.

Были и те, кто винил в произошедшем меня. Новость, что мой дар стал исчерпывать себя, и потому я под действием яда покинула территорию академии, а затем десять дней провела в «древнем городе», стала известна всем. Большинство смотрело на меня с сочувствием, но встречались и осуждающие взгляды.

Исмина не скрывала своих упрёков, в открытую высказывая недовольства по ожесточению правил академии. Я старалась не обращать на неё внимания, но вскоре это стало невыносимым. Сначала порция восхищения её возлюбленным, затем стенания о невозможности с ним увидеться, потому что ему для встреч удобны поздние вечера и ночи. Итогом её рассуждений были обвинения в мою сторону во всех возникших проблемах.

Больше никто не бросал мне укоров в лицо, но я буквально чувствовала себя лишней среди остальных. «Проблема…», «Без дара…», «А другие отдуваются…» – мерещилось отовсюду в обрывках случайно услышанных фраз.

Только зелья и книги в какой-то мере помогали избавиться от безумного желания закричать: «Все было не так! Я не виновата!». Лишь понимание, что ничем хорошим подобный поступок не закончится, останавливало меня.

С Грегори не виделась с того дня, как он провожал меня в управление. Целыми днями с утра до вечера я была занята и потому не покидала территорию академии, а жених не просил встреч. Расстраивало ли это меня? Скорее, да.

Невольно все чаще я задумывалась о том, что так же продолжится и в будущем: мои переживания останутся пустыми для Грегори. Хотя по сути других семейных отношений я не видела. Братья называли женские слезы «обычной бабской придурью». Да что там, если, насколько я знала, после моего рождения не прошло и двух месяцев как отец выгнал из дома всех кумушек, мешавших ему причитаниями, и мать взяла хозяйство в свои руки. Какие могли быть заботы у женщины, кроме удобства мужа и одобрения людей? Раньше я бы ответила, что никаких.

Раньше… пока не увидела другого обращения, пусть и не внутри семей. Но все же влюблённые пары нередко встречались мне. Поначалу было дико наблюдать трепетное отношение парней к девушкам. Сперва я думала, что это лишь первичные ухаживания. Только проучившись в академии год, поняла, что между людьми бывает любовь, не устанавливающая подчинение одного из партнёров. А затем, встретив Грегори, испытала и на себе это чувство. Но неужели я обманывалась? Не с Грегори, а вообще? Быть может, только до брака существовали ласка, забота и понимание? И чем он ближе, тем меньше оставалось нежных чувств?

Мы с женихом не обговаривали точную дату брака, я просила лишь дождаться получение диплома стажёра. И, при хорошем стечении обстоятельств, до этого события оставалось чуть больше месяца. А дальше… дальше я не знала, что меня ждёт.

Сидя в самом дальнем уголке библиотеки, мне удавалось оставаться незаметной для остальных. И мой небольшой рост немало помогал в этом. Но он же был препятствием ко многим желаемым книгам – я не имела возможности дотянуться до них, даже встав на стул. Просить кого-либо помочь, по понятным причинам, и не пыталась. И без недавней истории часто становилась предметом насмешек, пусть и не злых. Но тогда Демис заступался за меня. Теперь же он стал совсем другим – чужим, далёким. Я не удостаивалась и взгляда от него. И почему-то от этого было больнее всего.

Видимо, усталость ото всего оказалась слишком сильной, раз не удалось сдержать слёз. Обычно они лились тихо и в подушку. Но тут я только и успела, что отодвинуть книгу, сберегая от влаги, и прикрыть рот рукой, приглушая всхлипы.

– И что здесь у нас? – раздалось неожиданно.

Застланным слезами взглядом не сразу смогла различить подошедшего ко мне. Им оказался Трой, зельевар, только младше курсом.

– Ой, это же наша бедняжка, – издевательски протянул он. – Снова дар подвёл, да?

Трой уселся прямо на стол, боком ко мне. Опасливо осмотрелась – возможно, кто-то и был за стеллажами, но я никого не увидела. А говорил парень громко, вряд ли это осталось бы без внимания.

– Знаешь, а ведь из-за новых правил я многого лишился.

Не желая веселить его ещё и вздрагивающим голосом, молча смотрела исподлобья.

– Но я пригляделся к тебе, – невозмутимо продолжал он, – и, думаю, ты можешь компенсировать пару вечеров. Жаль, что не больше. Ну, что имеем, – притворный вздох.

Трой с ожиданием взглянул на меня. Я, поражённая таким нелепым поворотом, несколько секунд оставалась в ступоре. Даже слёзы вмиг высохли.

– Ну, чего молчишь? – внезапно вспылил парень. – В десять жду возле входа общежития. И не вздумай не прийти. Последствия тебе не понравятся.

Спрыгнув на ноги, Трой засунул руки в карманы брюк и, как ни в чём не бывало, направился к выходу.

Я все пыталась уловить шутку в его словах, не мог же он предлагать такое всерьёз. Мысли согласиться на его предложение, если можно так его назвать, даже не приходило. Но догонять Троя и объяснять ему это, естественно, не стала. Тут спохватилась, проверила уши и бросила взгляд на пустое запястье – с завидной регулярностью я забывала надевать украшения, подаренные Грегори. Как оказалось, очень опрометчивый поступок с моей стороны. Скорее всего, Трой побоялся бы связываться с чужой невестой. А если он ранее видел на мне серьги и браслет, то мог сделать совсем неверные выводы.

В спешке вернула книги на места, библиотекаря по вечерам не было, и поспешила в комнату. Мысленно поморщилась от скорой встречи с Исминой, но шага не убавила. Мне нужно было надеть эти украшения и не снимать их, чтобы никто больше не пытался приставать ко мне с глупыми приглашениями.

Но покинуть библиотеку не сумела. Неожиданно за несколько шагов до двери в неё вошёл Трой. И не один. Я не знала имён тех двоих, они не из зельеваров. Сначала я не придала этой встрече значения и попыталась обойти компанию. Но меня перехватили за обе руки.

– Я тут подумал, – заговорил Трой, – мне нужен аванс, гарантия того, что ты придёшь.

– Пустите! – прошипела, уже понимая задумку парней.

– Отпустим, – крепче сжимая моё запястье, сказал один из дружков Троя. – Если пообещаешь быть послушной.

Я молча попыталась вырваться, но своими потугами лишь вызвала смех.

– Пустите! – крикнула изо всех сил, надеясь стать услышанной кем-то. – Помогите!

Взмах руки одного из дружков Троя лишил меня речи, губы будто склеило, и мне удавалось только мычать.

– Идиот, – заключил зельевар. – Возле библиотеки в это время нет никого. Да и вряд ли кто придёт на помощь к ней, – последнее слово он проговорил с пренебрежением. – Ладно, ведите её за стеллажи.

Я забилась ещё отчаянней. Но для них мои попытки вырваться были подобны трепыханию бабочки, пойманной за крылья.

Меня дотащили до центра библиотеки. Трой указал на один из столов, с которого уже убрал лампы, куда тут же уложили моё тело. Наверное, глупость, но я решила не показывать слёз, что бы ни произошло.

Два раза уже избегала принуждения, но, видимо, судьба настойчива в своих планах.

Когда Трой стал расстёгивать мои брюки, я уже не сопротивлялась. Смирилась. Быть может, и быстро, и нечем потом будет оправдывать себя, но бороться просто-напросто устала.

«Все равно потом брат убьёт меня», – пронеслась мысль, от которой тут же мысленно рассмеялась.