Глупая

Дверь открылась с тихим скрипом. Нехозяйственный мне муж попался, раз даже не смазал петли.

Внутри было темно-темно, как в храме. Недолго думая, я прошла вперёд, где предполагаемо находились окна, и, приложив немало усилий, раздвинула тяжёлые шторы. Обернулась. Обескураженная Катрис стояла в проёме. А обескураживаться было чему. Всё: стены, мебель, текстиль – чёрного цвета. И никаких кишок, голов и крови. Последнее я специально проверила, зайдя в ванную.

Вкус у Тео, конечно, дурной, но страшных вещей, о которых повсюду ходили слухи, я не увидела. Даже немного жаль стало. Но в глубине души отлегло. Слухи оказались просто слухами.

– Душно тут, – пожаловалась я. – И света мало.

Катрис если и хотела что-то сказать, то не успела. Я уже раздвинула все оставшиеся шторы и раскрыла окна настежь.

– Вот так намного лучше!

– Вашему мужу это не понравится, – осторожно заметила женщина, так и оставаясь на пороге.

– Это только его заботы, – отмахнулась я. – Мы с ним связаны навечно, потому следить за здоровьем мужа – моя прямая обязанность!

– Навечно? – тихо переспросила Катрис.

– Именно, – ответила я и стянула митенки. – Ой, кажется, вот эта завитушка изменилась… или нет.

Когда я взглянула на женщину, та окончательно растеряла своё хладнокровие, держа ладонь у раскрытого рта.

– Только не говорите: «Не может быть!», – попросила я. – Тео сам удивился.

– Доигрался, мальчишка! – вполголоса произнесла Катрис.

– Это во что он так играл? – уточнила я.

– Не берите в голову. Просто такой союз – огромная редкость. Тем более…

– Между магом и человеком, – договорила я. – Знаю, вопиющий случай, – мило улыбнулась, вновь забыв о фате.

Конечно, раньше я вплотную не интересовалась брачными вязями и потому знаю о них не так уж много. Цвет – чёрный или белый – зависел лишь от храма, в котором проходила церемония. Сам узор мог появиться на одном или нескольких пальцах, а также запястье, реже – на обеих руках. Раньше этому явлению посвящалась целая наука. Вязи пытались прочесть, классифицировать, найти закономерность возникновения. Успех был достигнут только в некоторой трактовке рисунка. Вернее, толкование затрагивало степени его распространения.

Если узор касается только пальцев, то этот союз называют «дружеским». Соответственно, количественно определяется и сама величина «дружбы». Пара в таком браке может находиться в достаточно свободных отношениях, вплоть до раздельного проживания в течение многих лет. Подобное расставание не приносит никаких неудобств ни одному из супругов. А со временем вязь имеет вероятность и вовсе – померкнуть или исчезнуть. В этом случае супруги получают возможность заключить новый союз, как друг с другом (что происходило весьма редко), так и с кем-то другим. Но по желанию расторжение брака неосуществимо.

Когда рисунок распространяется на тыльную сторону ладони, причём не важно, с одного ли пальца или нескольких, то союз именуют как «верный». Вдали друг от друга муж и жена испытывают невыносимую тоску. Но, вопреки наивному мнению, измены имеют место и в таком браке. И потому в народе он нередко нарекается как «мученический». Случаев с исчезновением вязи никогда не происходило, дать свободу может только смерть одного из супругов.

Запястье оплетается в «истом» союзе. Чаще всего муж и жена получают такие «браслеты» на разные руки. Намного реже вязь проявляется только на левых или только на правых запястьях супругов. А на обеих сразу – крайняя уникальность. Из ныне живущих в нашей стране известны лишь около двух десятков семей, находящихся в «истом двухбраслетном» браке.

Особенность такого союза в его нерушимости. Узор не меркнет и не исчезает даже в случае смерти одного из супругов. Кроме того, у вдовца или вдовы рисунок становится ярче, словно сообщает всем об утрате, постигшем носителя. Впрочем, он ненамного переживает свою половинку, сгорая буквально за несколько месяцев.

Иногда, очень-очень редко, «истый» союз может померкнуть до «верного». Но только если оба супруга живы и здоровы. Чем это обусловлено, как и само появление узоров – настоящая загадка.

Бывает и такое, что супруги получают разные вязи: один «дружеский», а второй «верный», или любое другое сочетание. В таком браке соразмерна и «зависимость», определяемая узором на руках носителей.

Не исключено и то, что Сияние или Тьма не одобрят союз вовсе. Оснований для этого может быть масса, но все они являются лишь домыслами, не подкреплёнными фактами.

Я твёрдо убеждена, что есть ещё немало раскрытых закономерностей, но по каким-то причинам их скрывают. Не могли же за всё существование науки узнать так мало? Я бы не останавливалась на полпути. И не остановлюсь. Вот только разберусь со своим браком.

– А где сейчас мой муж? Куда он направился? – не особо надеясь на ответ, спросила у Катрис.

– Полагаю, встречает гостей.

– Без меня? И кого же он представляет в качестве жены?

Женщина лишь развела руками. Всё-таки я сумела склонить её к солидарности со мной. Ведь видела, что ей такое поведение Тео тоже не по душе.

– Ну, раз уж он справляется без меня, то проводите меня, пожалуйста, на кухню. Есть хочу смертельно! Хотя… минуточку.

Шуршать в этом безобразии, скрывающем больше лицо, чем тело, мне надоело. Мой гардероб пуст, а у мужа он полон. Конечно, не женскими вещами, меня бы насторожило подобное, но уже что-то.

Нагло перевернув полки и сбросив вешалки с непонравившимися тряпками, я не смогла отрыть ничего подходящего для себя. Бесполезный и бестолковый муж мне достался! Я уже начала скучать по дому папеньки. Вот там всё было организованно, никаких накладок и бардака. Последний разве что от меня.

На мгновение мне стало стыдно за своё вторжение сюда и последующую неаккуратность. Но… не убирать же теперь? И вообще, так Тео хотя бы вспомнит, что с недавнего момента он не свободный мужчина. А то, судя по его поведению, он не придал сему факту никакого значения. И это немало обижало.

– А вот теперь на кухню, – бодро скомандовала я.

Кивнув, Катрис тут же освободила проём, выйдя в коридор. Она вновь была невозмутима и несгибаема, как моя мачеха. До холла первого этажа нам никто не встретился. Если бы не шум, доносившийся снизу, я бы решила, что дом пуст.

Прислуга смотрела на меня странно. И вновь я поёжилась от такого внимания. Пусть люди сновали, занятые своими делами, но всё равно находили мгновение, чтобы поглазеть.

– А где принимают гостей? – тихонько спросила я у Катрис.

– В правом крыле. Там большой зал для подобных случаев. Вход отдельный, – ответила она, не останавливаясь и не поворачиваясь. – Вас проводить?

– Нет, – поспешила отказаться от предложения.

Ещё не хватало, чтобы я мужа выискивала, когда он там… с кем-то что-то делает. Мой живот, заурчав, явно соглашался со мной.

На кухне царила неразбериха, и мы с Катрис оказались совсем не к месту. Перед женщиной почтительно расступались, чем я и воспользовалась, идя почти след в след. Она провела меня в небольшую комнатку, где находилась только одна горничная.

– Чего бы вы хотели? – спросила Катрис, жестом предлагая усесться за стол.

– Чего-нибудь сладкого, – не задумываясь, ответила я.

Горничная тут же выскочила из комнатушки. Несколько минут прошло в молчании.

– Вы не поднимите фату? – не выдержала женщина.

– Потом, – я повела плечом.

Мне хотелось избавиться от всего этого наряда, но показываться прислуге раньше, чем мужу, я посчитала неправильным. Планов рушить его репутацию я не имела. А если уж прошла сюда со скрытым лицом, то стоило и дальше терпеть это неудобство.

Наконец, мне принесли еду. Хотя папенька и говорит, что мороженое – это не еда. Фруктовое, шоколадное, сливочное – вот она радость девичья!

После красноречивого взгляда Катрис горничные, принёсшие вкусности, вышли, прикрыв за собой дверь.

Я стянула митенки и ненадолго засмотрелась на вязь: казалось, что она переливается. Затем с удовлетворением откинула фату назад.