Остров Веры

– Вторжение! Ну что вы, – возразил президент «Ана Ката». – Никакого насильственного вторжения в мозг не предполагается. Корректировка возможна только на добровольной основе. На чип может воздействовать только сам его носитель, по своему желанию подключая различные программы.

– Заманчивые перспективы, но неясны последствия подобной корректировки, – сказал Максим Сергеевич, и в его голосе прозвучали металлические нотки.

Доктор Эмма, почувствовав это, сказала:

– Наш проект – это революция в мире науки. Могу только сказать, что применение «Искры» дает настолько широкие возможности в совершенно различных областях, что мы сегодня даже не можем все это осознать и объять теперешним своим опытом. Все колоссальные перспективы, которые видны уже сегодня, и те, что откроются в процессе работы над проектом.

– Я о другом. Мы не финансируем ненадежные проекты. Проекты с непредсказуемым результатом, – сказал гость.

– Научные открытия не оцениваются только количеством принесенной прибыли, – попытался пустить беседу в нужное русло Карл Иванович.

– И тем не менее. Какова коммерческая перспектива этого проекта? Мы просили вас сделать расчеты, – продолжил Максим Сергеевич, будто не расслышав последней реплики.

Карл Иванович протянул представителю Фонда социальной адаптации цифровой носитель.

– Мы все подготовили. Вот здесь документы и презентация.

Максим Сергеевич взял цифровой носитель и положил в карман пиджака.

– Хорошо. Мы на комиссии ФСА изучим эти материалы, – более миролюбиво сказал он.

Доктор Эмма заметила, как руки Таксиста стали подергиваться. На мониторах показатели начали сбоить. Пальцы доктора застучали по клавиатуре, и графики мгновенно выправились. Как и было предусмотрено на такой случай, Эмма запустила на мониторы заранее подготовленную запись. По телу Таксиста пробежали судорожные волны.

Карл Иванович заметил манипуляции доктора и с обаятельной улыбкой взглянул на гостя. Тот, казалось, ничего не заметил. Босс похлопал Эмму по плечу, показывая, что понял, что она хотела ему сказать.

– Я думаю, мы можем продолжить беседу в моем офисе, – радушно сказал Карл Иванович и жестом пригласил гостя к выходу. – Кстати, там стоит мольберт с последней работой Таксиста. Я лично наблюдаю за эволюцией картины.

Президент «Ана Ката» и Максим Сергеевич направились к двери, продолжая беседу.

– К сожалению, не могу сейчас принять ваше приглашение: у меня распланирован весь день. Но как только будет решение по вашему проекту, то о результате сразу дам знать, – ответил гость.

После того как за боссом и представителем Фонда социальной адаптации закрылась дверь, Эмма Крауз вновь застучала по клавишам. Ее плечо еще ощущало тепло от похлопывания босса, и она испытывала удовлетворение от того, что смогла быть ему полезной. Ее главной задачей и целью в жизни было служение этому великому, гениальному человеку, которого она, несмотря на кажущуюся сухость и немногословность, тайно боготворила.

Таксист сидел в машине, припаркованной около заправки, и вспоминал встречу с человеком в инвалидном кресле по пути в лабораторию. Вдруг мысли его стали путаться, он почувствовал точечные болевые уколы в голове. Откуда он ехал в лабораторию? Он не мог ниоткуда ехать, потому что жил прямо тут, в лаборатории, в маленькой комнатке в конце коридора, где стояли только кровать и тумбочка. Дверь в эту комнату всегда была закрыта, и Таксист мог видеть только коридор через небольшое решетчатое окно. Но, может быть, он ехал не в лабораторию, а по поручению босса? Его часто посылали с поручениями отвезти или привезти что-нибудь. Сбежать он не мог, так как любое отклонение от маршрута мгновенно вызывало болевые ощущения от вставленного в мозг чипа. Он и не собирался никуда бежать, ему некуда было бежать. Так куда же он ехал? Ответы остались там, в пустынном переулке.

Таксист развернул автомобиль и поехал обратно. Переулок был так же пустынен, и человек в инвалидном кресле стоял ровно на том самом месте, на котором он его оставил. Таксист остановил автомобиль рядом с инвалидом. Тот сидел, не шевелясь и не подавая признаков жизни. Водитель вышел из машины, подошел к инвалиду со спины и остановился в нерешительности, не зная, что сказать и что делать. Он услышал тихую музыку. Потом разглядел белые проводки от наушников, тянувшиеся от головы незнакомца к сотовому телефону, который тот держал в правой руке. «Ах вот откуда эта музыка», – удовлетворенно отметил Таксист про себя.

Таксист сорвал капюшон с головы инвалида и увидел большую кровавую рану на его гладко выбритой голове. Перед глазами мелькнул темный предмет и опустился на голову инвалиду. Брызги крови из новой раны полетели в стороны. Потом снова и снова.

– Кто ты? – закричал Таксист. – Кто ты, мать твою! Отвечай! Кто ты?

Музыка звучала все громче и наконец стала такой громкой, что почти заглушала его крики. Он опустил окровавленную монтировку, которая непонятно каким образом очутилась в его руках, и неожиданно засмеялся. Он наконец узнал этот правильной формы гладко выбритый череп. Эмма Крауз. Да, это была она в большой не по размеру толстовке с капюшоном, которая, как обычно, скрывала формы ее худого тела. Таксист смотрел на стекающие струи крови, на рваные раны и не испытывал жалости. Он не испытывал ничего.

Доктор Эмма отключила запись, которую пришлось поставить, чтобы представитель Фонда социальной адаптации не увидел досадный сбой эксперимента. Ей нужно было посмотреть на реальные данные и выяснить причину сбоя. То, что она увидела на экране монитора, транслирующем видения пациента, привело ее в ступор. Страшный вид своего собственного разбитого затылка и брызги крови повсюду не смогли оставить равнодушной даже ее. Эмма Крауз сжала губы, и ее руки непроизвольно сжались в кулаки, зависнув над клавиатурой. Обычно все данные корректировки автоматически сохранялись, но – не в этот раз! Доктор взяла себя в руки, разжала кулаки и отключила капсулу с лежащим в ней Таксистом. Пациент, дергавшийся до этого в конвульсиях, сразу обмяк и затих. Доктор нажала клавишу «удалить» и, дождавшись, пока данные будут стерты, спокойным голосом произнесла вслух свою обычную фразу:

– Сеанс корректировки окончен.

Когда Карл Иванович вернулся в лабораторию, капсула была пуста, и Таксист отдыхал от процедуры в своей комнате. Доктор Эмма была абсолютно спокойна. Она уже приготовилась отвечать за неудачный эксперимент и стертые данные, но босс даже не вспомнил об этом. Он был полностью под впечатлением от беседы с гостем. Давно Эмма Крауз не видела президента в таком бешенстве. Глаза его просто метали молнии.

– Проговорился-таки хитрый лис. Корпорация «Феникс» тоже подала заявку в Фонд социальной адаптации на финансирование исследования и производства нового препарата – «таблетки счастья». Он называл этот препарат drug of happiness или сокращенно: DH. Главное решение, похоже, уже принято. Потому что у нас все еще очень сырое, а там уже готовы первые образцы.

– Зачем же он тогда приезжал сюда, раз решение принято? – спокойно возразила доктор.

– Зачем приезжал? Хотел лично меня унизить, растоптать, показать мне мое место. – Карл Иванович был вне себя и выстреливал короткими фразами. – Я даже не смог ничего возразить, потому что впервые слышу про эти «таблетки счастья».

– Таблетки?

– Это не простые психотропные препараты, это что-то совершенно новое, переворачивающее все догмы психокоррекции. Наночастицы в оболочке, запрограммированные на стимуляцию мозга или что-то типа того. Это все, что я смог из него вытащить.

– За те деньги и услуги, которые он от вас получает, мог бы давать более полную информацию.

– Он говорит, что все засекречено до такой степени, что полную картину не знает никто: у каждого доступ только к отдельной части документации по проекту «Таблетка счастья».

– Тогда нужно самим достать информацию из других источников или взломать почту «Феникса».

– Мы не можем пробиться через их защиту информации, – с досадой сказал Карл Иванович.

– «Феникс» тоже не может пробиться через нашу защиту, – спокойно резюмировала Эмма.

– Это верно. Мы хорошо изучили методы друг друга.

– А может быть, нужно обратиться к стороннему хакеру, у которого есть свои, неизвестные «Фениксу», методы проникновения, – сказала доктор и внимательно посмотрела в глаза боссу.

– Может быть, может быть… – задумчиво произнес Карл Иванович. – Да. Так я и сделаю. Ах ты моя умница, – сказал он и второй раз за вечер похлопал Эмму по плечу.

Глава 2

Romapsix

Рома любил работать ночью. Смотреть, как в полутемной комнате с окном, занавешенным плотными шторами, вспыхивает и оживает монитор компьютера. Он знал, что стоит нырнуть в его глубину, и ты начнешь балансировать меж двух реальностей. В обычной жизни высокий, нескладный, с большими выразительными, немного безумными глазами на бледном лице, он жил, словно собственная тень. Заостренный подбородок и четко очерченная линия скул придавали его лицу жесткость и даже жестокость, но копна темно-русых волос, в беспорядке спадавших на лоб, смягчала это впечатление. В интернете мало кто знал его в лицо. Там, в Сети, он широко известен как Romapsix. У него все здорово. Все хотят с ним дружить, потому что он прикольный и вообще суперкрутой чувак, которому на все плевать. В играх ему нет равных. Но никто не видел, как Рома ежедневно просиживал часами перед монитором не ради всей этой мишуры, тусовки, не ради игрушек. У него в Сети была еще одна, скрытая от непосвященных, жизнь. Среди кучи хлама он добывал информацию, за которую ему готовы были платить.

В последнее время Рома не рисковал, брался за любую мелочь, вроде взлома почты подружки ревнивого парня. Деньги небольшие, но заплатить за квартиру и набить холодильник пивом хватало. Так он жил последние четыре года, почти не выходя на улицу. Зарабатывал в Сети и там же покупал все необходимое. Его ребра еще хорошо помнили полицейскую дубинку. И он совершенно не хотел вернуться в карцер без окон, где в одной точке планеты концентрировалась пустота, время останавливалось, и он словно переставал существовать. Место, где он вдруг осознал, что вся его несуразная жизнь, по сути, не стоит ни черта. Это был хороший урок не зарываться.

Но теперь все изменилось. Ему нужны были деньги. Ее звали Ирен.

Этой ночью он снова стоял у окна, и его мысли витали где-то там, под темным небом, где ночные фонари скупо рассеивали желтый свет и редкие авто везли домой припозднившихся гуляк по безликим улицам. Он, словно проникнув сквозь тьму, видел, как в огромном полутемном клубе, переполненном разношерстной публикой, в пыльной духоте плавают блики софитов. Там полуголая танцовщица ритмично двигается в такт музыке. Видел, как она соблазнительно подергивает выступающими частями тела, прекрасная и трагичная в своем неистовом танце. В ее движениях – дух надрывной свободы, замешанный на любви и смерти. А перед ней стоит уже немолодой господин, пожирая ее прелести свинячьими, красными от излишка спиртного глазками.

Ирен. Он знал, что она снимала квартиру этажом выше с еще двумя подругами, работающими в ночном клубе. Рома не хотел даже думать о том, что привело ее туда: деньги, принуждение или наркота. Для него она была чиста и безупречна. В те ночи, что Ирен не работала, она приходила в его неуютную конуру и, подогнув под себя ногу или обе, располагалась в большом бордовом кресле с ободранной на подлокотниках обшивкой, накрытом узким вылинявшим ковром. Он сидел за компом и кожей ощущал ее присутствие, отчего по телу растекалось блаженное тепло, и ему становилось спокойно. Со стороны могло показаться, что они молчат, но в ночной тишине между ними проходил тот самый неслышный диалог, который сближает больше любых разговоров. Ирен иногда прерывала молчание глупыми вопросами вроде:

– Рома, а ты хотел бы стать маленьким пушистым кроликом?

– Нет, – терпеливо отвечал он.

– А каким животным ты хотел бы стать?

– Никаким.

– А снежным человеком ты хотел бы стать?