Подкидыш для Цербера

– М-да, – вздохнула я, потоптавшись возле нужной мне комнаты, как мышь возле мышеловки. Изъять оттуда снимки будет не то что непросто, а, пожалуй, и вовсе невозможно.

Но прежде чем вновь выходить на связь с отделом, я решила продолжить осмотр виллы. Чтобы вновь не выглядеть в глазах шефа полной идиоткой.

В тренажерном зале тоже не нашлось ничего, что могло бы заинтересовать меня как сыщика. И я спустилась вниз, чтобы обследовать первый этаж. Заглянула в кухню и кладовую, побывала в ванной комнате. Облазила снизу доверху гостиную, даже заглянула в камин. Так ничего и не обнаружив, я выбралась на просторную террасу и устало развалилась в плетеном кресле.

Сандро не запер меня в доме, в том не было нужды. Даже если мне удастся перебраться через высоченный забор (наверняка оборудованный сигнализацией), то блуждать по лесу среди высоченных сосен в компании волков – не самая радужная перспектива.

«Как же быть… как быть… – раздумывала я, вновь перебирая в уме возможные варианты. – Как вскрыть этот чертов сейф, не привлекая внимания хозяина…»

Но больше всего удручало даже не то, что не могу выполнить порученное дело, а отсутствие на вилле современных атрибутов цивилизации. Блуждая по дому, я не увидела в нем ни телефона, ни интернета, ни даже радио. Мои наручные «часы» – вот последнее, что связывало меня с остальным миром.

Поглаживая свое «сокровище», я обвела взглядом сад. Отметила участок с бассейном, но не рискнула туда идти. Слишком холодно, чтобы купаться. И слишком темно, чтобы блуждать по саду.

А вот Сандро, похоже, сгущавшиеся сумерки нисколько не тяготили. Он вышел на террасу так тихо и так ловко – словно кот, преследующий припозднившуюся с ужином мышку. Если бы не вспышка фотокамеры, то я бы вообще не заметила его присутствия.

– Почему у тебя слезятся глаза? – с ходу спросил он, присаживаясь напротив – не слишком близко, а так, чтобы нас разделял низкий изящный столик. – Плачешь? Тебе страшно?

– С чего ты взял?! – Я отвернулась, избегая его взгляда, и промокнула платком глаза. – Обычная аллергия.

Сказала, а после подумала. Ведь я не только позволила себе грубость, но и без разрешения перешла на «ты».

Да что со мной происходит?.. Этот итальяшка притягивает меня как магнит и в то же время отталкивает. А еще в его присутствии до крайности обострились отрицательные черты моего характера. Неужели все дело в моральном напряжении? Может, у меня определенный вид клаустрофобии, ведь я, по сути, пленница на этой вилле.

– Не красься больше, – распорядился Сандро. – Без макияжа ты выглядишь естественнее и… добрее.

От такого заявления я чуть было не поперхнулась застрявшими в горле злыми словами. Мне хотелось как-то исправиться, попросить прощения. Но он, похоже, не обратил на мой всплеск внимания.

– Ничего, что обратилась на «ты»? – примирительно спросила я.

– Так даже лучше, – не смутился Сандро. – И не скрывай своих эмоций, это нормально.

Я задумалась, неотрывно глядя на итальянца. Но свое лицо он то и дело закрывал камерой, чтобы сделать новый снимок. И каждый раз, когда слышался щелчок, он улыбался. Озаренное вспышкой, его лицо становилось по-мальчишечьи милым, теряло отстраненное выражение.

Странный он. Сидит рядом с молодой девушкой и даже не пытается заигрывать, да и разговор у нас не клеится. А я-то, наивная, считала себя букой. Но скоро мне надоело молчать.

– Могу я спросить?

Он кивнул и сделал новый снимок. В тусклом свете заходящего солнца призрачными звездами блеснули его глаза.

– У тебя почти нет акцента, – начала я. – Ты часто бывал в России?

Кажется, мой вопрос не понравился Сандро.

– Моя мать была русской, – признался он спустя пару минут. – Сперва она учила меня языку. Когда ее не стало, я продолжил заниматься самостоятельно – в память о ней. Да и язык красивый, образный.

Я порадовалась: все же человек, так трогательно рассказывающий о матери, не может быть маньяком. На лице Бруни отобразилась такая искренняя тоска, что мне захотелось его пожалеть. Как-то утешить.

– Прости, – растерянно пробормотала я. – Если тебе тяжело об этом разговаривать, то найдем другую тему. Хочешь?

Снова щелчок камеры и вспышка. Робкая улыбка и быстрый взгляд в мою сторону. Такой пронзительный, что мне стало не по себе. Не то от смущения, не то от желания броситься в объятия этого зажатого, но такого чувственного мужчины. Да что со мной происходит?

– Ты не такая, как девушки до тебя, – сообщил мне Сандро. – Они любили рассказывать о себе, просили подарки, но никогда не спрашивали. Мое прошлое их не интересовало.

«Так они и не были сотрудниками спецслужб, – ужаснулась я про себя. – И наверняка больше заботились о том, чтобы хорошо получиться на снимках. А не выпытывали информацию».

– Расскажи мне о своей работе, – попросила я, усаживаясь поудобнее. – Почему тебя так манит к местам катастроф и как удается прибыть на место раньше жертвы?

Бруни изменился в лице. Кажется, я поторопилась с вопросами и была слишком прямолинейна. Как говорит Николаич, раньше времени вынула из рукава козырь. И попалась.

– Прости, но я не люблю обсуждать эту тему, – заявил Бруни, делая новый снимок. – Вообще не люблю разговаривать.

– А как же ты общаешься с другими людьми? – удивилась я и подалась вперед.

– С ее помощью, – он предъявил свою фотокамеру. – Выражение лица, поза, походка – все это выражает чувства человека лучше, чем тысяча сказанных им слов. А главное, ее информация всегда правдива. Камеру обмануть невозможно.

Он говорил о камере, как о живом существе. Может, у итальяшки крыша съехала от одиночества?

– И что же выражают мои снимки? – поинтересовалась я.

И затаила дыхание. Вообще-то я плохо получаюсь на фотографиях, даже представить трудно, что скажет профессионал. Да еще и международного масштаба.

Сандро положил камеру на столик и попросил:

– Закрой глаза.

Он сказал это так нежно, с возбужденным придыханием, что мне стало жарко. Но я не спешила выполнять все его прихоти.

– Зачем? – спросила и уставилась на свои колени.

– Не бойся, я не причиню тебе зла, – уклончиво ответил Сандро. – Закрывай. Доверься мне.

Ага, легко сказать. Как можно верить тому, кого считают чуть ли не дьяволом во плоти. Как иначе объяснить его странное поведение и стремление посещать места катастроф.

И все же я закрыла глаза. Услышала, как Сандро поднялся с места и подошел ко мне. Сердце забилось чаще, а по телу прокатила теплая приливная волна предвкушения. Мой нос уловил приятный, мускусный аромат мужского парфюма.

Сильные и нежные ладони легли мне на веки. Сандро стоял сзади, и его теплое дыхание касалось затылка. Длинные пальцы исследовали мое лицо, прошлись по шее и легли на плечи. Сандро стал массировать мне спину, и я чуть было не застонала от счастья.

Его прикосновения совсем не походили на те, что я чувствовала утром. Все движения были выверенными и очень возбуждающими. Но в то же время Сандро не переходил границу и не позволял себе вольностей. Только массаж. И проникновенный голос, шептавший мне комплименты:

– Ты гораздо сильнее, чем тебе кажется. Твоя воля может сравниться разве что с твоей красотой. Ты можешь выдержать любой удар и не сломиться. Как оливковая ветвь, ты гибка, прочна и прекрасна.

Хотелось взять обратно свои слова о его отстраненности и холодности. А еще расцеловать Бруни за сказанное, еще никогда мне никто не говорил таких слов. Больше никогда не стану называть его итальяшкой. Кем бы этот мужчина ни оказался в действительности, в умении расположить к себе женщину ему не откажешь.

От моих плеч невероятные ладони Сандро переместились к лопаткам и принялись растирать их круговыми движениями.

– Тебе нет нужды скрываться от посторонних взглядов и прятаться, словно улитка в панцире предрассудков, – меж тем продолжал он. – Ты можешь и должна быть другой. Смелой, искренней и страстной. Безразличной к чужому мнению.

Я впитывала его слова, как впитывает ссохшаяся земля первые дождевые капли, и таяла от прикосновений. Вдыхала аромат его духов и не смела открыть глаза, чтобы ненароком не прервать волшебство момента.