За стеклом

Старалась сделать все, чтобы как можно меньше причинять себе боли. Теперь я стала ждать, старалась не злиться, поскольку это бесполезно, потом, потом, не сейчас. Еще немного, минуту, может три, но он придет обязательно. И тут я услышала шаги, как кто-то спустился. Я замычала, постаралась повернуться на шум шагов, затихла, шаги тоже затихли. Может мне показалось, может никто не спускался, я снова замычала. Этот шар во рту меня душил. Я не могла сглотнуть накопившиеся во рту слюни, даже этот шар меня убивал.

Снова шаги. Все мое внимание теперь было направлено на шаги. Он где-то здесь, в подвале, я только что слышала их, снова мое мычание, но реакции никакой. И тут я ощутила ветерок, он шел спереди. Мычать не представляло смысла, он видел меня и смотрел на меня. Теперь я хотела достойно себя вести, пусть не думает, что напугал, сломал меня. Еще покажу ему, кто я такая, он еще у меня будет рыдать. Я опять начала злиться.

Почувствовала прикосновение к моей блузке, мотнула плечами, как бы сбрасывая с себя его руки. А ведь сейчас ничего не могла поделать, не помешать, не возмутиться, не даже попросить его. Была живой куклой, с которой можно было что угодно делать. Как я позволила себя одурачить?

Я зарычала. Он опять прикоснулся к моей блузке и начал ее расстегивать. Я замотала телом и постаралась пнуть в ту сторону, где, по моему мнению, он стоял. Но как бы я ни махала ногами, я никого не задела, даже вскользь. Пинаться в юбке не так-то легко, но я как могла сопротивлялась. Он выжидал, когда я успокоюсь и снова продолжал расстегивать блузку. Теперь его пальцы расстегивали пуговицы у меня на животе, сейчас будет ее вытаскивать. Я снова зарычала и сделала еще одну попытку пнуть. Опять промах. Похоже, что я борюсь с пустотой.

Наступила апатия, мне стало совершенно все равно, что он там делает. Пусть делает, если так ему хочется, пусть поиграет, пусть. Мне-то какое дело, я ведь ничего не могу сделать, именно этого он и хотел. Пусть. Я дернулась, но только потому, что сильно болели запястья. Ноги поставила поближе друг к другу, чтобы быть повыше, выпрямила спину, стало легче. Теперь он расстегивал юбку. Пусть. Мне все равно, пусть снимает все, пусть, и если хочет, то возьмет меня. Пусть. Я еще чуть подтянулась на носочках, стало еще легче, только устала стоять руками вверх, они стали затекать. Он расстегнул юбку и снял ее с меня. Я опустила голову, даже с завязанными глазами не хотела слепо смотреть на него. Опустила голову пониже, как в знак покорности, как в знак безысходности.

Когда мужчина спустился в подвал, женщина висела на руках. Стояла посередине помещения, потолки были невысокими, она почти доставала руками до кольца, через которое было продернута веревка. Рядом стоял ящик, но женщина не смогла его найти, он был совсем рядом. Она могла его пододвинуть к себе и встать на него, но она этого не сделала, запаниковав. Женщина забыла обо всем. Она могла просто встать на книжки, что валялись у ее ног, но она не сделала даже и этого. Мужчина осторожно закрыл за собой дверь. Женщина перестала дергаться. Теперь все ее внимание было направлено в слух. Поворачивала голову за его шагами, она за ним следила.

Мужчина подошел поближе, на расстояние вытянутой руки и прикоснулся к блузке. Женщина мгновенно прореагировала. Она завертелась, на секунду повисла на веревке. Поймав обратно равновесие, попыталась достать ногой до мужчины. Он не спеша отошел. Женщина вертелась, крутилась, извивалась, ее мычание заполняло всю комнату, мужчина ждал. Так он делал одну попытку за другой. Он не расстегивал ее блузки, а только касался пуговиц на ее одежде, чуть шевелил их и отпускал. Женщина воспринимала это яростно. Ее это бесило, и она продолжала бессмысленное сопротивление, но потом в один момент она остановилась. Выпрямила спину, подтянулась, как могла на носочках, и медленно опустила голову. Мужчина внимательно посмотрел на нее. Провел рукой по поясу ее юбки, ногтем сверху вниз, чуть нажав, провел по молнии, раздался характерный звук раскрывающегося замка, но молния осталась закрытой. Сделав шаг назад, он взял со стола полотенце. Легко касаясь женщины, провел им по спине, опустил полотенце ниже, скользнул вдоль ног. Женщина не пошевелилась, она, покорно опустив голову, чего-то ждала.

Она почувствовала, как он развязал ее пластиковый кляп, вынул его. Надежда не проронила ни слова. Платком он вытер ее мокрые губы, а после почувствовала, как опускаются ее руки все ниже и ниже. Она с трудом встала на ступни, ноги тряслись от перенапряжения. А потом ее тело стало оседать на пол, она упала. Щелкнули наручники, рука тяжело повисла, а потом упала около головы. Она лежала. Ее грудь тяжело дышала, пальцы что-то медленно перебирали в пустоте, губы шевелились, произнося немые слова. Наступила тишина.

Я лежала и боялась открыть глаза. Сквозь ресницы пробивался свет, но я старалась их не открывать. Хотелось вот так лежать бесконечно, боялась пошевелиться, боялась повторения. Хотела слиться с полом, просто раствориться.

Прошло минут пять. Потихоньку вернулись силы, ноги уже не дрожали, хотя чувствовала, как они до сих пор напряжены, осторожно я открыла глаза. Тихо, никого, мои пальцы что-то рисовали на полу. Я смотрела на них и не узнавала. На запястьях были красные полосы, но никаких подтеков или царапин не было, от удивления я присела. Еще раз внимательнее посмотрела на свои запястья. Думала, что когда прыгала, стараясь освободиться, порвала кожу, но ничего подобного, только красные полосы и все. А потом еще больше удивилась тому, что на мне была блузка. Она была застегнута и юбка на месте, все на месте, ничего не снято. Что произошло со мной? Что вообще было? Может ничего и не было? Но нет, ноги ныли от перенапряжения, и болела челюсть.

Через минуту, пошатываясь, я встала, отдышалась. Вот и пластиковый кляп на столе и повязка, что закрывала мне глаза. Все было и в то же время ничего не было. Я была истощенна, измотана, сил не было даже идти, уселась на какой-то чемодан и расслабилась.

Теперь я осознавала понятие страха. Потеря свободы, это действительно самое страшное, что только могу себе представить. Теперь у меня не было злости, но и благодарности тоже. Просто хотелось покинуть подвал и уйти. Я решительно встала, поправила на себе одежду и твердым шагом стала подниматься по ступенькам.

Ребята сидели в зале, они даже не заметили моего отсутствия, подумали, что я на кухне что-то делала. Пригласили к себе, но уже через пять минут все стали разбегаться и я тоже решила уехать. Олег посадил меня в машину и повез меня домой.

– Зачем вы так сделали? – наконец набравшись смелости, спросила я, но он так и не ответил.

До утра я не могла уснуть. Все старалась прокрутить в голове, что я сделала не так и почему вообще меня это волнует. Какой-то псих поиграл со мной, вывернул мне душу наизнанку, а я теперь лежу и думаю об этом. Что я сделала не так? И все же, даже лежа в постели и вспоминая те минуты, я испытывала страх, но вместе с ними и что-то иное. И только к утру, когда глаза уже смыкались, я начала понимать. Потеряв свободу, пусть на время, и даже понимая, что это игра, во мне произошел выброс энергии. Мне это понравилось. Наверное, я хотела бы еще раз попробовать это. Когда меня лишили свободы против моей воли, возможности самостоятельно принимать решение, когда я стала куклой, ничем, рабыней. Меня это не испугало.

Это кажется таким диким. Выглядит таким чуждым. Становится таким заманчивым…

Прибегай прямо сейчас

Алла проснулась от головной боли, она ныла, в висках стучало, в глазах прыгали огоньки и еще эта тошнота, что шла из глубин живота, не давала ей сосредоточиться.

– Боже, – найдя в себе силы, прошептала она и постаралась сесть.

Ярко-желтые огоньки вдруг превратились в черные точки. Сперва все потемнело, а после появилось изображения реальной комнаты.

– Где я?

Алла постаралась вспомнить, что было вечером, но кроме того, что отмечали ее день рождения, ничего не помнила. Голова с новой силой заныла.

– Ох, – с трудом выдохнула она и трясущимися, словно у алкаша, руками, уперлась в спинку дивана. – Что?

Она посмотрела на себя и мгновенно протрезвела. Алла сидела голой. Схватила какую-то тряпку и прикрыла грудь.

– Что за нафиг!

Ей стало страшно. Это была ее комната, ее дом, но она не помнила, чтобы раздевалась. Тут она вспомнила, что настояла отметить день рождения у себя дома, а отец уговорил ее маму оставить дочь в покое и поехать на дачу.

– Я дома, – эта мысль немного ее успокоила. Алла встала и, найдя в шкафу халат, набросила его на голое тело. Быстро пройдясь по комнатам, она убедилась, что одна в доме. – Фух, – с облегчением выдохнула она и тут заметила, что на кухне порядок, в зале нет того бардака, что она помнила до того, как отключилась. – Что произошло? – да, этот вопрос ее сильно волновал. – Что произошло? – еще раз спросила она себя, но как бы ни старалась, не могла ничего вспомнить.

В животе что-то забулькало, подступила тошнота, и она быстро ушла в ванную. Просидев минут пять, Алла встала, халат прилип, она дернула ткань и брезгливо посмотрела на мокрое пятно, что осталось на нем.

– Что за ерунда, – она завертелась на месте, но тумбочка, на которой сидела Алла, была сухой. – Что это?

Она потрогала пальцами слизь на халате, понюхала (обычно так делала всегда), запах был незнакомым, не ее. И тут Алла ощутила, что между ног стало влажно. В голове промелькнула глупая мысль, рука скользнула вниз и она замерла. Осторожно, словно чего-то боясь, она посмотрела на влажные с бурым отливом пальцы.

– Ну, нафиг, – от догадки стало противно. Она быстро сбросила халат и, посмотрев на свое тело в зеркале, ужаснулась. На груди были пятна от пальцев, а на животе явная отметка от засоса. – Козел!!! Козел!!! – вырвался вопль из ее груди.

Теперь она понимала, что это была за липкая слизь. Это сперма, а бурый цвет ей придала ее кровь. Алла взвыла и, ругая себя и всех, кто был на дне рождении, бросилась в комнату. Ей хотелось что-то разбить, перевернуть, разорвать. Но это было бесполезно, все уже свершилось, она потеряла девственность, даже не зная, кто он.

Алла почти час металась по квартире. То успокаивалась, оправдывая себя, что хотела это сделать сама. То опять начинала злиться, что это сделали без ее ведома.

– Изнасиловали, – наконец пришла она к такому решению и, поплакав, ушла в ванную.

Она почти час оттирала свое тело от чужого запаха, и все равно ей казалось, что она грязная. Выйдя из ванной, Алла принялась мыть дом.

– Подло, гадко, отвратительно, – шипела она, выжимая тряпку и продолжая протирать пол. – Стоп, а кто был?

Она помнила, что к ней в гости пришел Миша, Егор, Иван, Антон, Руслан, а также Вера, Галина и Ирина.

– Мишка отпадает, он с Верой, она без него никуда, да и он тоже любит ее. Егор, он добрый тюфяк, милый и совершенно безобидный, он даже драться не умеет. Иван, на него положила глаз Галя, а значит, она не оставила бы его тут, обязательно ушли бы вместе. Остается Антон и Руслан.

С Антоном Алла встречалась, нет, она его не любила, только встречалась, а после того как полюбила Игоря, сказала, что они останутся друзьями.

– Руслан? – Алла задумалась. – А мог ли быть им он? Да, мог, – тут же сказала себе. – Мог, значит, это он?

Высокий, молчаливым блондин. Романтик, мечтающий о тайге. А что она о нем знала? Алла села и стала вспоминать. В школе дружили, он вроде никогда ни к кому не клеился, обычно был одиночкой, кроме Олега и Вадима никаких друзей. И все же Алла пригласила его на свой день рождения.

– Урод! – пришла Алла к мнению, что это сделал он.

Алла достала телефон и позвонила Вере.

– Привет.

– О, а я хотела тебе звонить. Как ты?

– Расскажи, что произошло.

– Пляски, а после ты вырубилась. Голова не болит?

– Болит.

– И у меня. Это, наверное, пойло Ваньки, он две бутылки красного принес.

– Я вырубилась?