Лучезарный след. Том второй

– Из-за того что он Забытый?

Ох, Надёжа!

– Меня совершенно не волнует его сословная принадлежность. Сказала – нет, и всё.

По какой причине я не хочу говорить о Добрыне? По сути, никто не ждёт от меня пикантных подробностей, но расспросы всё-таки давят, а я ещё не совсем определилась. То есть определилась, но… Добрыня выглядит, как открытая книга, но умудряется оставаться загадкой. Он способен поддержать в беседе любую тему. С ним не скучно, а это важно. Чувство юмора, опять же, что я ценю. И ещё от него веет такой надёжностью, уверенностью.

Но до чего же бесит, что он слишком многое про меня даже не знает – угадывает. Предвосхищает желания, предчувствует эмоции (вроде мечта, но вовсе нет). Сообщает мне о моих же выводах, к каким я ещё не успела прийти. Будто в мозгу моём копается. И ведь не во зло. Действительно хочет приятное сделать.

И… что б я там ни заявляла, он из другого сословия. Раньше это ничего не значило, но после случая с Лучезарой я стала… настороженней, что ли.

Поднялась из-за стола, пресекая предсказуемый поток вопросов. Напомнила, что не спала всю ночь, и если в ближайшее время не доберусь до подушки, то придётся меня тащить. Девчонки нехотя попрощались.

На улице было слякотно. Складывалось впечатление, что над городом висит туман, но на поверку он оказался моросью. Погода не располагала к веселью. Прохожие, однако, улыбались. Все предчувствовали долгие праздники. Близилась Масленица. Встреча весны! Во дворах росли кучи из старья, каковые предполагалось превратить в костры, где станут жечь чучела Марены. Жильцы сооружали и сами чучела – загляни в любой двор. Тут присутствует элемент состязательности. У какого двора чучело краше, у какого красивее горит. Формально сжигать Марену в непредназначенных местах запрещено. Пожароопасно. Полагается жечь её на специально оборудованных площадках под наблюдением уполномоченных лиц. Особо сознательные люди несут чучела из своих дворов с шутками, прибаутками и песнями куда следует и бросают в общий костёр. Несознательные палят где придётся. Всем весело, кроме пожарных караулов.

В деревнях, конечно, проще. Одна деревня, одно чучело, общее гулянье. А что делать жителям больших городов? Смотреть, как сжигают главное чучело княжества на центральной площади Великограда?

Это такая же традиция, как выслушивать поздравления великого князя Святополка в Новогоднюю ночь.

В старину великий князь ещё и масленичные катания на горках самолично открывал. Но современные мегаполисы выделяют чересчур много тепла. Люди, машины, подземка. Часто зимние горки до Масленицы не доживают. Ничего. В людных местах строятся горки деревянные. А в парках подвыпивший развесёлый народ катается и по талым. Когда во все стороны летят брызги, даже лучше.

Наш парк наверняка уже тоже готовят к гуляниям. А блинами так и возле общежития торгуют.

Я подошла поближе и увидела, что блины у торговки покупают знакомые сектанты. Давненько они не появлялись. Как выразился бы Дубинин, отконцесветились и вернулись! Мы с ним в школе любили таким словообразованием заниматься. Любопытно, что сектанты затеют теперь?

Я поднялась пешком на десятый. Ноги сами понесли в 1003. Пересвет в комнате находился один (надо же, какая удача!). Одет был лишь в свои широко известные кожаные штаны. И копался в вещах, по-видимому, выискивая что надеть. Предложил войти.

– Я пришла сказать спасибо, – устало произнесла я (как всё-таки выматывают ночные беседы, нервы, создание отвратительных снимков), раздумывая: неужели мне больше и сказать-то нечего.

– За что?

– За то, что ты припугнул Зорицу. Только вот интересно, чем?

– А, – Пересвет улыбнулся во все тридцать два. Вероятно, догадался, что я подслушала их с акулой разговор. Случайно или нет, уточнять не стал. – Ну, тогда скажи.

Я прошла в комнату и села на угол стола, свободный от всякого хлама.

– Спасибо.

– Это всё? Негусто.

– А ты на какую густоту намекаешь?

Пересвет извлёк из шкафа рубашку. Надел, но не стал застёгивать. Подошёл и встал возле меня.

– Дай-ка подумать.

Раньше он работал охранником в игорном заведении, что возле ближайшей станции подземки «Выставка причуд». Причуда в данном случае – не глупость, как можно подумать. Причуда значит «при чуде». Близка к чудесному. Просто рядом, прямо за памятником князьям-возродителям, построен выставочный двор, где множество разных лавок, торгующих товарами народных промыслов. Чудодейные лавки там тоже имеются.

Так вот, игорное заведение, о коем речь, называется «Яхонт». Оно весьма низкого пошиба, давно находится на грани закрытия. Все эти мелкие игорные домишки уже еле-еле выдерживают конкуренцию с крупными домами вроде «Трёх княжон». Всё идёт к тому, что игорное дело скоро соберётся в руках нескольких дельцов, к которым власти станут предъявлять определённые требования, чтобы не творилось такого беспредела, как ныне. Пересвет ушёл из «Яхонта» после того, как некий проигравшийся в ноль олух поразмахивал там ножом и даже (не до смерти) порезал кого-то. Или Пересвета уволил хозяин, надумав взять охранников-Чародеев. Собственно, Чародеи немногое могут противопоставить холодному оружию и ничего – огнестрельному. Но некоторым начальникам так спокойнее.

Позднее Пересвет устроился в ту лавку, где уже работал Милорад. Я предположила, что в данный момент он туда и собирается. А тут я со своими спасибами. Пора бы домой, скоро превращаться. Мысль об этом мелькнула, но к перемещению не сподвигла.

– Зорица выложит снимки в Кружево, – поделилась я тем, что ощутимо беспокоило. – Она разозлилась. Свежий выпуск газетёнки не вышел.

– Да, – задумчиво кивнул Пересвет. – Пожалуй, стоит заставить её всё уничтожить.

Я подумала, что акула на это не пойдёт. Всё равно сохранит часть снятого. Но сам факт, что Усмарь проявляет обо мне беспокойство, доставлял удовольствие. Получается, что его не смутили мои метаморфозы.

– Это жутко? То, что ты увидел? – на всякий случай решила уточнить я.

Пересвет посмотрел серьёзно:

– Не то чтобы… но понятно, почему ты так скрываешь.

Я хмыкнула.

– Можно подумать, ты тоже видел такое раньше.

– Почему тоже?

Я предпочла пропустить вопрос мимо ушей.

– Все хотят скрыть уродство.

– Субъективное мнение, – Пересвет помолчал. – И потом, не такое уж уродство.

Ответ меня ошарашил. Не уродство? А что тогда? Даже Добрыня, много раз видевший последствия разнообразных заклятий, не говорил, что это не уродство. Правда, он и не говорил, что это уродство. И вообще, мы не говорили с ним об уродствах.

– Разве? – с трудом выдавила я.

– А где проходит граница между уродством и красотой? Получается, Лучезара должна стенать от горя. У неё ножки цыплячьи без всяких превращений.

Я смотрела на него потрясённо. Все знакомые опасались моего ночного облика. В лечебнице никто не вёл рассуждений о сомнительной красоте…

А через несколько секунд я вдруг обнаружила, что целуюсь с Пересветом. Жадно. Долго.

У меня в голове в тот миг всё смешалось. И по-моему, жизнь в Великограде слегка замедлилась. Если не замерла.

Когда мы перевели дух, я подумала: «Обалдеть! Полководец перешёл в наступление». И не нашла ничего лучше, чем сказать:

– Скоро упаду.

– Надеюсь, от страсти.

– Нет. Спать сильно хочется.

– Это ты меня сейчас очень вдохновила.