Три мужа для Кизи. Книга 2

Но, впрочем, тут же в воду вошёл, осторожно нежный цветок из моей руки приняв.

Случайно пальцами задел мою руку. И оба вздрогнули от внезапного прикосновения. И оба смущённо отвернулись – я подсмотрела на его отражение, видное в слабых волнах реки. Когда он вдруг повернулся ко мне, голову подняла и улыбнулась ему:

– Спасибо, что принёс мне этот лотос, Садхир! Это… это было очень мило.

Мужчина смущённо улыбнулся.

– И мне повезло, что в этой семье есть ты. Я верю, что ты будешь обо мне заботиться, – вздохнув тихо, повернулась уже к реке. Подхватила ткань для дхоти младшего мужа, уплывавшую. – В конце концов, то, что один из моих мужей имеет доброе сердце – это уже большая удача для меня.

Он, кажется, так и стоял в воде рядом со мной. Всё ещё сжимая в руке белый лотос. Красивый лотос.

Невольно улыбнулась, вспомнив, как средний муж плавал за цветком для меня, как осторожно вплетал в мои волосы, стараясь не задеть моё тело, чтобы меня не смущать. Он хороший.

– Ты правда хочешь остаться с нами? – спросил Садхир чуть погодя.

– Я уже осталась. Разве не видно?

Я было отвлеклась на растирание пятна от глупости Мохана другим куском ткани, без вышитой каймы. И Садхир неожиданно появился возле меня. И, осторожно притянув к себе правой рукой – в левой отведённой осторожно сжимал лотос – вдруг нежно поцеловал меня в лоб. Ткань выпала из моих рук.

– Спасибо, что дала нам шанс, – сказал мой муж.

– Я… просто… – вконец смутилась.

А потом мы потянулись, чтоб догнать уплывшую одежду Мохана и белый лотос. Но течение реки оказалось быстрее нас. Садхиру пришлось доплыть до середины реки, чтоб их обоих вернуть. Я робко ожидала на берегу. Я думала, он только за брата одеждою плывёт, но он и цветок мой счёл довольно важным, чтоб прилагать свои усилия! О, только бы крокодилы не тронули его! Если в этой реке есть крокодилы.

Но мой супруг благополучно доплыл и до цветка с тканью, и до меня, робко ждущей в воде у берега. На берег вышел, счастливый после удачной охоты. Мне белый лотос протянул. И, взглянув друг на друга, вымокших уже совсем, с нашими трофеями охотничьими, в одежде облепленной – муж сразу взгляд поднял на моё лицо, чтобы не смущать – и с лицами серьёзными, по которым стекали капельки воды, мы оба вдруг рассмеялись.

И в этом громком, счастливом смехе совсем пропало напряжение, забылись страхи и усталость после тяжёлой ночи.

А потом, когда я, уже отстирав – с трудом – одежду младшего мужа, осторожно свернула её, положила на камнях чуть поодаль от воды, когда потянулась за следующей, то вдруг услышала музыку. Перелив струн.

Недоумённо посмотрела на берег.

Садхир, сидевший поодаль от воды, перестал перебирать струны. Белый лотос лежал возле него в чаше с водой.

– Ты не против, если я тут потренируюсь? Давно уже не практиковался. А тут такой красивый вид…

– Конечно, – улыбнулась супругу, – тебе же надо практиковаться. Музыка вас кормит.

Но, когда уже стала стирать, повернувшись к нему спиной, беззвучно рассмеялась.

Я же поняла, что тренироваться мужчина мог где угодно. Просто хотел меня поддержать, вынужденную стирать груду одежд в первый день после свадьбы. Пришёл поиграть рядом, чтобы мне было веселее.

Его пальцы то осторожно, то быстро-быстро касались струн, извлекая из них спокойную мелодию. Я, прислушиваясь, стирала одно за другим. Голодная, усталая после ночи, полной волнений. Но улыбка не сходила с моих губ. Похоже, что добрый и мудрый Садхир уже начал играть какую-то мелодию на струнах моего сердца.

Камень 33-ий

Когда мы вернулись к выбранному ими месту, там нас ожидали не только фрукты, но и лепёшки, а так же ещё какие-то кушанья с рисом, на банановых листьях разложенные. Что-то, маковым семенем посыпанное. Какая-то зелень с полосками кокоса. Сладости. Ага, лист с горкой ладу, так любимых у младшего мужа, куда же без них.

Поллав поодаль осматривал барабаны, заботливо оглаживая натянутую кожу и их бока рукою, словно любимую женщину ласкал. И лицо у него при этом было спокойное. Непривычно было застать его таким.

– О, вернулись! – обернулся к нам Мохан. И лицо его вытянулось, когда приметил одежду и волосы у обоих мокрые. – Вдвоём, что ли, топились?!

Глава семьи всё-таки посмотрел на нас. Лицо у него стало непроницаемым. Впрочем, он притворился, будто осмотр музыкальных инструментов его интересует куда больше нас.

– Ого, сколько всего! – радостно сказал Садхир, восторженно оглядывая кушанья.

Или просто хотел младшего брата ободрить. Прежде чем пошёл относить вину на место. К ткани, разложенной на траве, возле старшего брата и его барабанов. А я к дереву подошла, чьи ветки были пониже, чтобы развесить одежды. Как раз около телеги.

Ещё присмотрелась, нету ли грязи на ветках, чтобы не запачкать. Рукою отряхнула ветки на всякий случай.

– Проверяешь, не было ли там обезьян?.. – насмешливо спросил глава семьи.

И шумно задышали где-то за мной. Кажется, младший из музыкантов обиделся на его шутку. Я, впрочем, промолчала. И с трудом сохранила на лице невозмутимость. Пусть братья шутят друг над другом. Им уже привычно. А я – новый человек в семье. Не следует мне с ними ссориться. Лучше притворюсь, что не расслышала. Тем более, что ладить мне надо научиться со всеми троими.

Осторожно одежды развесила, чтобы ничего не разорвать. Солнце всё выше поднимается. Быстро высохнут.

Отошла к телеге. Обернулась опять к простиранному. Ничего ли не упало?..

И едва удержалась от того, чтоб не отскочить от Мохана, который оказался возле меня, когда обернулась.

– Слушай, Кизи…. – пробурчал младший муж.

– Да, прабху? – робко спросила я, ожидая, что он хочет сказать.

Это он из-за брата рассердился? Извиниться хочет, что одурманить меня хотел? Досадует, что не вышло?..

Юноша было скривился, услышав почтительное обращение, но всё же по этому поводу умолчал. То ли при Поллаве требовать не будет, чтобы неприлично обращалась к нему по имени. То ли сейчас ему, рассерженному на насмешки брата и напоминание о его постыдной выходке, это обращение польстило. Или он больше досадует, что не вышло?.. Но что он в самом деле? Даже без колдовства я буду принадлежать ему каждую третью ночь.

Он долго-долго молчал, потом всё же поинтересовался:

– Если ты топиться ходила… почему ты сняла украшенья?

– Может, хватит уже об этом?! – рявкнул Поллав, свирепо посмотрев на нас. – Сглупила и сглупила. Хватит уже об этом.

– Но, всё-таки, почему?.. – не отставал от меня юноша, хотя и спросил тихо-тихо.

Хотя старший брат его, разумеется, услышал. Поморщился.

Робко ответила:

– Но… но было бы несправедливо уйти, взяв с собою украшения?

– Эти украшения мы купили для нашей жены! – мрачно прищурился старший муж. – Хотя бы натх и мангалсутру могла бы не снимать!

– Но… если бы я… всё же…

– Это, значит, такая забота о нас: утопиться, оставив наши подарки нам, – проворчал Мохан, не удержавшись.