Песнь северного ветра

«Эрехард звали его».

Ветер полоснул холодом, но она сжала кулак и поднесла его к губам.

«А ее звали Эдайна».

Ведьма отняла камень от губ.

Эрехард и Эдайна, первые король и королева. Их имена были на слуху даже сквозь сотни лет, даже здесь на свободном севере помнили их!.. Но я спросила про дракона и ведьму из сказки! Значит, та сказка все же правда? И королева ведьмой была?.. Она жила на этом берегу!.. Зачем земля дала мне их имена? Их история – исток всему?.. Узнать бы ее до конца! Но для этого надо лунную книгу читать, а я не могу, не могу, не дается она мне! До сих пор! Хотя мама с такой надеждой перед уходом ее мне в руки вложила: «Может, хоть ты… Я ведь ни строчки не увидела. Ни разу».

Ведьма нахмурилась, спрятала озябшую руку в рукав и медленно пошла к дюнам. Камешек всё еще холодил ладонь. Я получила ответы. Да не те, за которыми шла. Она усмехнулась. А, может, они самые нужные? Вряд ли даже вода поведает мне, откуда прилетел дракон и зачем Охотник идёт. Это я и у него самого смогу спросить. Когда придёт.

Она взобралась на песчаный холм и выпрямилась. Он скоро будет здесь. Хорошо, что мама ушла. Хорошо, что Морис с ней. Она не узнает, каково это – быть пойманной. Хотя, говорят, его петля милосердней орденского суда. Жесткая улыбка скривила губы. Орден Камня. В посёлке живут те, кто бежал от его суда. Они рассказывали, что орденосцы всегда едут по трое, или вшестером. На них серые шерстяные плащи с капюшонами, серые дублеты и стальные поручи. Серебряная пряжка у ворота… Рядовые были выучены ловить. Судить мог только магистр – тот, у кого был камень. Он ехал седьмым. И если тебе повстречалось семеро, то беги, ибо суд будет скорым, не довезут до площади в столице, где от короля еще была возможна милость, но от ордена – никогда. Камень забирал всё. Орденосцы расползлись по королевству, и те, кто встречался с ними, уже никогда не были прежними – они становились пустыми… Охотник не забирал дар себе, только связывал…

Она повела плечами, пытаясь согреться и стряхнуть липкое ощущение страха. Ей нечего бояться! Уже много лет как орден был распущен. Почти. Существовал, но не действовал. Да только нынешний король зачем-то набрал новых орденосцев. Впрочем, в посёлке говорят, что это не он. Он слишком молод, за него правит брат. Брат-бастард. Новый магистр проклятого ордена!

Она резко отвернулась и пошла к соснам, за которыми пряталась тропинка. Если она дочь этого берега, та-кто-знает, ведьма из Ведьминого Дома, то она встретит Охотника. Кто бы его не послал за ней. А потом узнает, откуда прилетел дракон и зачем.

Глава 2. Ведьмин Дом

На следующий день ветер утих. Облака затянули небо недвижимой пеленой, но к закату уползли за край, и солнце щедро золотило берег. Тени от сосен лежали чёрные и длинные. Перешагивая через них, она спустилась к морю. Волны молчали, камни тоже, ни одна птица не уронила ей перо на плечо, у огня она и сама бы едва ли решилась спросить ещё раз – обожжённые пальцы разнылись. Прежде такого не случалось. Но и дракон прежде не являлся ей в пламени. Столько всего за пару дней! Нет, сегодня она будет слушать только себя.

Ведьма присела на камень и пересыпала песок из ладони в ладонь. Он смерзся комками, и она дробила их пальцами, легонько сжимая. Старенькие перчатки с обрезанными пальцами совсем обтрепались по краям. Юбка тоже. Вон сколько сосновых соринок несёт подол. Надо бы подрубить заново, но её руки плохо управлялись с иглой. Песок сыпался из ладони в ладонь. Шуршал. От посёлка сюда через лес идти. Там и дороги-то нет. Тропа. От дерева к дереву. Между соснами. По краю оврага и через него. С мамой ходили летом. А обратно Морис вез на лодке. Сейчас там всё переметено, до самых плеч снегом засыпано…

«Но он пройдёт», – ей песчинка шепнула.

Ведьма песок горкой у ног ссыпала. Руки отряхнула.

«Пусть подольше ходит!»

Она вернулась домой. Почти весь уют ушел вместе с мамой. Тканые коврики, занавески, шитое из лоскутов покрывало она забрала с собой. Но большинство трав осталось – свисали с потолочных балок, и старая мебель, с затершимися углами стояла там же, где всегда, книги в прошитых кожаных обложках толкались на полке. Сплошные стопки рецептов отваров и мазей да сборники трав. И дневники. С рассыпающимися страницами. Чужая жизнь. Ее писали отдельно. А вот общие тайны доверяли лунной книге. Книге, что потом сама выбирает, кому доверить и что. Поэтому мама и не смогла продолжение сказки узнать, а вместе с ней и я… Ах, если б Эдайна поделилась своей тайной не только с книгой! То, быть может…

Нет. Ведьма стянула отсыревшие перчатки и комком бросила их на скамью у входа. Не может ничего быть, кроме того, что уже есть. Охотник идёт ко мне. Его послали за чем-то важным… И срочным. Через зимний лес. Древний лес. Мой лес. Если он сумеет отыскать дорогу, я приму его. В груди остро тревожно кольнуло. Ведьма торопливо шагнула от порога, стянула шаль, расстегнула жилетку. Заглянула в печку, всплеснула руками – опять чуть не выстудила дом! Огонь едва теплился. Подбросила дров и подскочила к столу, ломтем вымакала остывшую похлёбку. Спешила в круговерти домашних дел сбыть свою тревогу.

Она заварила чай с можжевеловыми ветками. Она замесила тесто – вода, молотые орехи, мёд – липкая, вязкая данность, которую ты меняешь, то подсыпая горстку муки, то добавляя жидкий сироп… Поставила ближе к печке. Но все привычные действия не вернули ей уверенности. Чтобы обрести её, нужно было другое. Ибо и день был другим. Ей казалось, что изменилось само время. Его ход. Словно огромное колесо перемололо, стерло наконец в труху щепку, попавшую между зубцами, и снова начало движение. И, пока ее руки сметают крошки со стола и оттирают масляные пятна, где-то набирают оборот события, о которых она знать не знает, но их отголоски уже накрывают волнами край мира, тревожат Ведьмин Дом и птиц, несущих вести, и даже море, что молчало сегодня…

Ведьма сидела на кровати, обхватив колени, и смотрела, как медленно оплывает воск с свечи. Дома снова стало тепло. За заслонкой потрескивали дрова, пирог остывал на столе. Мыш тихонько скребся в подполе. Где-то в вышине снова выл ветер и гасил звёзды облаками. Обычно они с мамой коротали вечера за работой – трепали шерсть, а потом мама пряла. Или перебирали травы, обновляя списки. Мама говорила, что сейчас не те времена, что ничто не отзовётся уже – ни камень, ни вода, ни былинка. Что всё, что мы можем, это знать, что «душица от кашля хороша, а крапива кровь останавливает». Это и любой девчонке лесной известно! Она угрюмо косилась, ей не давались эти знания – лес оставался ворохом листвы и трав, одинаковых, непонятных, ненужных. Она путала ольху и осину, а десятки других даже не пыталась запомнить – здесь они не растут. Здесь – можжевельник, сосны и ели. Она любовалась оттенком мха на коре. И слушала, как он растёт, напитываясь влагой. Она знала, что любая былинка, откроется ей, стоит лишь позвать. Для этого нужно было рукой провести, чувствуя гладкую или шершавую, плотную или тонкую, колючую или бархатистую, пахнущую дождём или свежестью поверхность листа. А названия, что упорно зубрила под диктовку матери – совсем не держались в голове.

Но сейчас она готова была бы слушать их вновь, лишь бы не быть одной в этот вечер! Слишком громко стали звучать голоса тех, кто знал и помнил больше нее. Ветер загудел, обвивая трубу на крыше, и принялся напевать другую песню – колыбельную. Спи, ведьма, не тревожься. Я побуду с тобой. Я усмирю их – забудь, что шептали волны, чем пламя дразнило, о чем птицы кричали…

Чуть трещали угли в печи, рассыпаясь искрами, огонек свечи вытянулся и лёг плашмя от сквозняка.

…Чёрная тень под чёрными плотными облаками пронеслась над лесом, заложила круг в вышине и вернулась к замку – две башни у него рухнули, а одна стоит… Тот, кто не спит, тот знает. А кто спит, лишь узнать желает. Тот, кто пойдёт – найдёт… Тот, кто рискнёт – не обязательно всё потеряет. Слышишь, ведьма?

Пламя свечи взвилось и погасло. Ведьма, вздрогнув, проснулась. Она лежала на боку, тесно прижимая руки к груди. Сердце билось о рёбра. А над крышей больше не пел свою песню ветер.

***

Ночь сменится днем, потом день переплавится в ночь, и вновь – будет катиться солнце-клубок через все небо и за море. Сколько дней еще ждать мне?

Ведьма стряхнула крошки с ладони на снег. Солнце светило щедро сегодня, и наметенный у стены сугроб схватился ледяным кружевом. Она стояла на крыльце, радуясь этому внезапному теплу. Скоро, уже скоро капли с крыши будут падать тяжело и звонко на каменные плиты у порога и под окном. Ведьма вдруг поняла, что впервые может не услышать эту капель. Не увидеть, как взойдут примулы у тропинки… Каждую весну она ждала этих простых перемен, и ожидание неизменно оправдывалось. А теперь вдруг захотелось иного – сойти с крыльца и идти, идти, не оборачиваясь. Оставить дом. И встретить весну на другом берегу, в другом лесу, узнать, как встречают ее за крепостными стенами, в городе, там, где нет ни травы, ни цветов, но солнце, наверняка, точно так же греет щеки и топит снег на карнизах, превращая его в ледяную бахрому.

Она помнила свое пытливое, чисто детское любопытство: каков мир за пределами их лесного дома? Что там за морем? Какие дороги откроются, если пройти через лес? И это были единственные вопросы, которые её мать не оставляла без ответа. Она отставляла плошку с перетёртыми кореньями или опускала руки на колени, оставляя станок, с натянутыми нитями и заправленным челноком, ждать. И, прикрыв глаза, рассказывала. О том, что если идти долго-долго, так долго, что снашиваются башмаки и лето кончается, то можно выйти к старой деревянной крепости, брошенной и забытой. Могучей, сложенной из бревен, окна в ней с резными наличниками, ворота украшены рунами и узорами. Дерево потемнело от времени, его источил короед, но оно ещё хранит былую красоту, помнит прикосновения острого резца и верного слова… Эту крепость, должно быть совсем поглотил лес теперь. Но я видела её, я гладила перила, по которым скользили сотни ладоней до меня, я считала ступени, по скрипу угадывая – выдержат ли или с треском провалятся?..

– Дальше? Что там дальше, мама?

– Там дальше дорога. Старый тракт, вымощенный так крепко, что и лес не одолел его. Он ведёт к озеру. Огромному, как море, с водами сверкающими, как начищенная сталь. Зеркальным называют его… А от озера разные дороги – к Лёгкому Дому, к столице, где теперь живут короли, к дальним долинам, по которым струятся безымянные реки… Я там не бывала.

И улыбка матери угасала, руки суетливо возвращались к прерванной работе. Глазами она искала маленькое оконце, чтобы с тоской взглянуть туда, на дорогу, по которой однажды ушла, оставив дом и берег, запорошенный сосновыми иглами…

Под мамины рассказы она рисовала карту на любовно выглаженном куске бересты. Она дополняла ее, скользя над королевством вместе с птицами, что приносили ей сказки и слухи и оставляли на память пёрышки. Их глазами она видела пёстрые постройки Дивного Дома, корабельные верфи Закатного, путанные улочки Речного Дола, осыпающиеся стены Чёрного Дома – размытые картины, выхваченные в быстром полёте…

Что ж. Скоро ты сможешь увидеть всё это сама. Осталось немного. Ожидание наполнило ее до краев в эти дни – как молоко кувшин – еще чуть-чуть и польётся через край. Пусть уже скорее он придёт! И колесо пойдет на очередной круг.

Ведьма поправила шаль и посмотрела на сосны, озарённые солнцем. Теперь она старалась не выходить из дома в ночь – под яркий налитой месяц. После того, как черный дракон проник в ее сон, мир ночью стал для нее нестерпимо огромным, а все границы – тонкими как паучья нить – чуть коснёшься, и пелена прорвется. Звезды посыплются с небес, море взовьется и лизнет порог, и все тайны станут явными. Но она не устоит. Нет, в этом месте собралось слишком много силы, слишком много давних знаний и тайн. Ей одной – не принять их сейчас. Ведьма впервые боялась. Боялась быть той, кем, казалось, была рождена – той-кто-знает. Ей хотелось простых дорог, а не тех, которыми ходят, в поисках силы и правды. О, она сбережет, сбережет всё, что ей завещано – и лунную книгу, и тяжёлое черное с серебром платье, которое мама не смела тронуть. Если понадобится, возьмёт их с собой. Но коснуться, как раньше – беспечно, бесстрашно, играючи – не сможет, нет… Ах, какой смелой и всемогущей она чувствовала себя в прошлое полнолуние! Смеялась и вторила волнам, думала, что способна до всего дотронуться и ответ получить. Теперь же спрашивать просто так было глупо. И опасно. Не зря ноют обожженные пальцы. О, теперь ей очень-очень хорошо придется вопросы выверять, а сперва слушать и понимать, о чём ты на самом деле ты хочешь узнать. О себе или о путнике? О сказке, оборванной на полуслове? О драконе?..

Или о драконах? Неужто от древнего племени уцелел только один?

Она поискала глазами бледную почти круглую тень над соснами. Полная луна будет совсем скоро. Хватит ли ей смелости в лунную книгу заглянуть? Даст ли ей книга хоть строчку прочесть из тех, что писались в такую же ночь?

Глава 3. Осколки.

Ни в одной летописи не упоминалось, откуда пришли люди, основавшие королевство, но по преданиям все знали – они пришли из-за гор. Они проложили дорогу там, где ее не было, по самым крутым склонам, по вечным снегам, меж ледников, полных ловушек и расщелин. Горы хорошо хранили свой покой, лишь однажды пропустили вереницы путников, а потом плотнее сомкнули ряды, и осыпалась та тропа, скрылась, слизанная лавинами. Больше чёрные склоны с белыми вершинами никого не пропустят.

Люди спустились в равнины и начали строить себе новые дома. Первая крепость была сложена из чёрного камня. Так и назвали её – Чёрный Дом. Вокруг Чёрного замка не вырос город – слишком близко были тёмные громады гор, слишком скудна и камениста почва. Жить здесь удачливые и смелые не захотели – ушли в долины, к рекам и лесам, к озёрам, богатым рыбой.

Магистр Дан отложил свиток с описанием Чёрного Дома. Сейчас он совсем обветшал, с крыш облетает черепица, но гранитные стены по-прежнему высоки и крепки. За ними хранятся архивы. История королей-драконов. В ней много пробелов и тёмных пятен. Дан вздохнул. Слишком много. Нелепостей тоже хватает. Чего стоит утверждение магистра Элдана, что наши земли покоятся не у подножия горного хребта, а у хребта великого каменного дракона, спящего сотни веков. Дан предпочитал верить, что мир простирался дальше, намного дальше, чем земли королевства, ограниченные неприступными горами на юге и коварными морскими течениями на западе. Он бы хотел пройти через могучие горные пики, чтобы посмотреть, что там – на другой стороне мира, какое море, лижет там прибрежный песок. Хотел бы выйти и в западное море и пробиться через кольцо рифов и течений, закрывающих путь. Но всё, что ему доступно сейчас – выведено чернилами по воловьей коже. Это, да еще история, написанная не словами, а узором каменных стен, шпилями, витражами. История Домов королевства.

От Чёрного Дома цепью – влево и вправо – тянулись крепости знатнейших семейств. Они поднимались все выше к северу, образуя «рога» полумесяца. И если города и поселки росли хаотично – у рек, в плодородных долинах, на пересечении торговых путей, то Дома строились строго – четко выверенные расстояния, схожие пропорции и материал. Вот они все.

Дивный Дом. Огромная крепость, имение, переросшее в город. Красивейшая плодородная долина между двух рек, Сестёр – Звонкой и Гулкой. Самый богатый и влиятельный Дом королевства, контролирующий сухопутные и речные торговые пути. За ним шёл Речной Дол, стоявший в месте слияния Сестёр, сейчас находился под негласным покровительством лорда Дивного Дома или, как его еще называли, соколиного лорда. Большого любителя птичьей охоты, как все в его роду. Если верить преданиям, основателем этого рода был отец первой королевы. Умелый заклинатель ястребов, соколов, орлов. Именно птицы открыли ему изобильную долину в междуречье, подсказали путь к ней.

Закатный Дом уступал Дивному в могуществе и богатстве, но зато был крупнейшим портом на всём западном побережье. Его верфи выпускали суда во все концы королевства. Здешние мастера и моряки слыли лучшими. Ну а лорда Закатного Дома за глаза называли сэром Рыбная бочка. Род основателя этого Дома прервался тридцать лет назад, место главы занял самый влиятельный человек в городе, владелец рыболовецких судов и сотен искусных сетей. Джо-капитан было его имя в молодости. А стал он сэром Джоном Закатным.

Эти три Дома составляли оплот королевства. Лёгкий Дом, основанный как столица в первые десятилетия правления короля Эрехарда, позже стал всего лишь летней резиденцией. Впрочем, сейчас он перестал быть и ей… Стал прибежищем дракона. Логовом, из которого он пока не показывается. Быть может, схватка не прошла для него бесследно… Магистр повел плечами – всё никак не мог согреться после ледяной стылости подвала.

Он еще раз прошёлся взглядом по карте. Был еще один Дом – вернее даже два, если верить недавно найденному наброску. Однако, на официальных картах, висевших здесь, в Белой башне, и в покоях короля всегда был обозначен только один – Верхний Дом. Ныне практически стертый с лица земли. За ним были только древние леса севера, непроходимые и свободные. Дом этот был построен одним из первых. Сам король Эрехард отправил в ту глушь людей. Указал точку на карте и велел заложить крепость. И люди сделали её, сложив из мощных кедровых и сосновых стволов. Заговорили доски, и крепость простояла сотни лет, пока её, сделанную из леса, не поглотил лес… Люди из гарнизона, часто присылаемые сюда насильно, за провинность, по одному и группами уходили через бурелом на север. Они расселились в посёлках на побережье. Позже именно там скрывались те, чей дар привлёк внимание ордена.

Магистр поморщился и отвернулся от карты. Орден Камня был основан как поддержка королевской власти, ее справедливая десница, следящая за порядком, выискивающая угрозу и пресекающая ее. Ведь магистр Данрок утверждал, что Камень всего лишь даёт силу видеть скрытое – всё тайные дурные помыслы, измышления, умения – и только для этого стоит использовать его. Однако именно умения стали конечной целью орденосцев. Дар, скрытый в сердце и в руках. Даже самый малый осколок Камня, направляемый магистром, поглощал его без остатка. Дан украдкой взглянул на свои пальцы, кончики которых привычно кольнул холод… Воины, носившие эти осколки и собранные, чтобы защищать королевство и его подданных от предательства, сами начали сеять зло и страх вокруг себя. И это привело к расколу. Орденосцев ненавидели и боялись. Так боялись, что страх задушил дар – дети стали рождаться глухими к голосам стихий, перестали мастерить диковинные вещи и орудия.

Что же положило начало всему этому?

Дан вспомнил, как в один из приездов в Чёрный Дом раздражённо сетовал на бесполезность всех стопок и свитков, а магистр Элдан вдруг рассмеялся и попросил показать те осколки, которые удалось найти. На затянутой белым сукном перчатки ладони чёрными звёздами рассыпалась горсть камешков. Их чернота была непроницаемой – темнее зимней ночи, темнее дна пустого колодца…

«Если ты вырвешь все страницы из книги и рассыплешь их по полу, они смешаются и станут бесполезны, пока их не склеишь вновь, восстановив порядок. Но бывает так, что рассыпанное невозможно собрать заново. Так было и с Камнем. Единая сила, разбитая чужой волей, стала гаснуть… Вот он – переломный момент, который ты ищешь. Камень – расколотый на сотню частиц, перестал служить одному человеку, достойному той силы, что была заключена в нём, он начал служить многим, и не всегда их сердца оказывались достаточно честны, смелы и отважны, чтобы слышать голос, поющий о безграничной власти, и не поддаться искушению…»

«Ты слышал этот голос?»

«Я был всего лишь рядовым орденосцем… серый плащ носил две недели, но… Да, я слышал его. Магистр Эрл погиб на моих глазах. Перед смертью он сорвал перстень. Я кинулся за ним – за камнем! Оставил поверженного командира… Нашёл в дорожной пыли, едва взял в руки, как он хищно блеснул и погас, но я успел услышать злой смех, звенящий внутри. Смех торжества и презрения – как смел ты посягнуть на то, что тебе не по плечу!»