Черныш. Рассказы для внеклассного чтения

Черныш. Рассказы для внеклассного чтения
Елена Тимошенко-Седьмая

Рассказ «Черныш» не только о трагической гибели кота, но и о добрых и злых людях, а также о взаимопонимании природы и человека. Так, в рассказе «Капля – Озерцо» автор умело перебирает струны души читателя, практически ставя себя на его место и отталкиваясь от того, что он сам думал, чувствовал или делал бы в этой ситуации. Уделяется особое внимание способности подростков к сопереживанию и сочувствию к маленьким детям, животным, да и просто незнакомым людям.

Черныш

Рассказы для внеклассного чтения

Елена Тимошенко-Седьмая

Иллюстратор Александр Александрович Пермяков

© Елена Тимошенко-Седьмая, 2018

© Александр Александрович Пермяков, иллюстрации, 2018

ISBN 978-5-4483-9602-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Черныш

В доме стояла удушающая, глухая тишина. Стрелки часов застыли на циферблате. Хозяйка была старой, неопрятной, женщиной, которая только и делала, что ворчала с утра и до вечера. Её ручная сова Фифа дремала на спинке кресла, изредка хлопая глазами. Старый облезлый кот Черныш давно был знаком с совой Фифой, но тем не менее, дружбу с ней не заводил. Предпочитал гордое одиночество, которое казалось ему прекрасней всего на свете. В комнате для гостей была распахнута форточка, поэтому не удивительно, что там гулял сквозняк, которого Черныш терпеть не мог, впрочем, Фифа тоже, от недовольства пыхтела и ухала, изредка сверкая жёлтыми глазами. Своими вздохами сова будила Черныша, но ему не было дела до всего этого. В послеполуденный час на паласе в гостиной появлялся солнечный луч. Черныш очень его любил. Укладываясь на него и накрывая чёрной лохматой шерстью, он загребал лапами под себя, чтобы его лучом не могла воспользоваться хозяйка. Луч сверкал на облезлой чёрной шерсти и жалел Черныша, когда того обижали. Но хозяйку это мало трогало, и если кот мешал проходить, вытянувшись во всю длину, била его всем, что попадалось под руку. После таких взбучек кот прятался под диван и не показываться на глаза, по меньшей мере, час. Под диваном ничего приятного не было, кроме умело развешанной паутины да парочки толстых пауков, которые неизвестно чем питались. Но Черныша это мало волновало. Больше всего ему нравились сверчки – чёрные букашки с длинными усами, ну прямо как у него самого. Вероятно, поэтому, особенно по вечерам, Чернышу нравилась их дивная трель, которая раздражала хозяйку и сову. Всё, что не нравилось хозяйке и сове, наоборот – нравилось Чернышу. Однажды ему удалось лапой прижать крупного старого сверчка. «Вероятно, это папа маленького сверчка», – решил Черныш и немного с ним поиграл.

Папа-сверчок старался упрыгать, но Черныш подгребал лапой к себе и заставлял стрекотать, развлекаясь тем самым. Когда же ему надоело слушать эту нудную песенку, конца которой не было видно, он, не долго думая, слизнул сверчка. Но когда Черныш проглотил его, то радости от этого, увы, не испытал. Ему всё чудилось, что сверчок продолжает пиликать у него в животе на своей уставшей нудной скрипочке, да и вкус у него был вовсе не такой, как, например, мышка или молоко. Черныш потом долго ходил, чихал, отфыркивался и никак не мог решить: мышь, молоко – всё начинается на «м» – это вкусно. Сметана, сливки, сверчок – на «с», но сметана и сливки – вкусно, а сверчок? Он попробовал поразмыслить над этим, но, так ничего и, не надумав, уснул. Ему снились мыши, которые прыгают, как сверчки. Он пытался собрать их в кучу, но они разлетались в разные стороны. И вот когда наконец-то все были собраны в кучу, Черныш стал делать санитарный осмотр. Он был чистюлей, не то, что некоторые бездомные коты. Смотрел, чистые ли у них ушки, тщательно осматривал когти. Когда осмотр был закончен, пригодными к употреблению в пищу оказались всего три мышки. Но они были такими толстенькими, что их хватило бы на завтрак, обед и ужин. Он не спеша, смаковал, тщательно пережёвывая каждый лакомый кусочек. И вот, когда осталась последняя мышка, возле его уха что-то ухнуло и загрохотало. Кот испуганно вздрогнул и проснулся. Сова Фифа таращила на него свои огромные, круглые, жёлтого цвета глазищи. Впрочем, такие же, как и у него, и пыталась кокетничать. Он, разозлившись, только зевнул ей в ответ и отвернулся, пытаясь во сне пообедать. Но сон убежал, и кот понял, что его не догнать, так же, как и не насытиться призрачной мышью. Он решил поразмять лапы, а заодно и выпросить у хозяйки молока. Нет, кот не был попрошайкой, просто начинал ласково тереться о её ноги, при этом закрыв глаза и мурлыча свою любимую песню: «Дай Чернышу молока, а лучше дай сметаны, ну что тебе стоит, ведь иногда ты бываешь такая добрая и наливаешь полную миску вкуснятины». Он облизнулся. На этот раз его песенка не сработала, старая ворчунья крикнула «брысь». Она явно была не в духе, и Черныш пошёл от неё прочь, вспоминая, с какой лапы сегодня встал, когда проснулся. Он знал, если встать с правой, то молоко будет днём, если с левой, то будет вечером, а если с обеих, то будет сметана. Но если честно признаться, то в белом шкафу, который хозяйка называла холодильником, было полным полно всякой всячины, даже то, что и не снилось. Черныш не расстраивался, он точно знал, что пройдёт пять минут, и хозяйка обязательно его позовёт. «О, точно, она уже налила», – слышался её нежно зовущий голос: «Кис, кис, кис…» – «А вот и не пойду», – решил Черныш и, усевшись на то место, где вчера укладывался луч, принялся зализывать обиду. Солнечного лучика сегодня не было, и некому было его пожалеть. На улице весь день накрапывал серый унылый дождь. Фифа, казалось, дремала, но это лишь казалось. Заслышав голос хозяйки из кухни, она, ухнув, полетела туда, при этом радостно сверкнув глазами на кота. Черныш решил обидеться на всех и не выходить на кухню. В открытую форточку он спрыгнул на улицу, и пошёл не торопясь, выгибая спину. Дождь уже перестал, и из-за тучи улыбалось солнце. Он любовался своей осанкой в витрине магазина. Что ни говори, а порода – есть порода и этого не отнять. Когда-то он был молод и красив, а теперь, эх, годы.

Черныш чувствовал, как на него оглядываются прохожие, а одна старушка, всплеснув руками, стала причитать: «Котик, ты, очевидно, потерялся. Хороший котик, кто ж тебя бросил, а? Люди, чей кот? Кто хозяин кота?». Проходящий сорванец считая бабку глухой, громко гаркнул ей в ухо: «Бери, бабка, будет твой. Бери, пока никто не видит. Может, блохи у него, но это не беда, ха—ха—ха.»

Черныш обиделся, – какая нынче глупая молодёжь! А старушенция, испугавшись блох, поковыляла прочь. Кот сидел у витрины магазина и умывался, слушая дальнейшие разговоры.

– Мама, смотри, какой котик продаётся. Давай купим, мамочка. Ну, пожалуйста, мамочка.

– Да такого старого кота я и даром не возьму, успокойся, детка, не хнычь, у нас дома рыбки, он ещё возьмёт их и съест, вон, посмотри, какие у него глаза голодные, да и худой, больной. Хорошие киски на дорогах не валяются, их продают. Идём, идём, скорее.

«Люди, люди, как вы низки и ничтожны, нет в вас ни капли благородства». – И Черныш не торопясь, пошёл через проезжую часть. На какую-то долю секунды резко завизжали тормоза, послышалась ругань, а затем сознание покинуло, всё улетело во мрак. Отлетая, его душа увидела ругающихся возле своих машин водителей и своё раздавленное тело. Один хотел пропустить кота, другой ему помешал. Что стоит жизнь моя? Вот и всё, – грустно подумал Черныш. Эх, жаль, не увижу больше ни Фифу, ни солнечного луча, с кем теперь он будет играть? Да и старая ворчунья не такая уж она и плохая была. А, впрочем, заведёт себе маленького хорошенького котёнка, будет за ним ухаживать…

Чернышу стало жаль своё тело, и он, чтобы не расстраиваться, полетел к звёздам, туда, где летало множество таких же кошек и котов, туда, где начиналась его новая жизнь.

Нескучное детство

Кошечка Муся

Котёнок был обыкновенным пушистым комочком, но это лишь для взрослых, а для пятилетней Насти, кошечка была очень симпатичной и очаровательной. Если бы среди кошек проводили конкурсы красоты, Настя не сомневалась, её киска заняла бы первое место. Она была необыкновенная: усатая, полосатая, пузатенькая и слегка косолапая. Косолапила она передними лапками, когда бежала за босыми Настиными ногами. Кошечке было четыре недели от роду, но она уже вовсю кусалась и царапалась, а вообще, была сама прелесть. Даже когда Настя укладывала её в колясочку, где раньше спали куклы, кошечка не противилась заботам хозяйки и с большим удовольствием спала на кукольных кружевных простынках и подушках. Куклы были заброшены в угол, забыты. Игрушки они застыли в безмолвном ожидании, когда же о них вспомнят снова.

Имя для кошечки выбирали всей семьёй, задача была не из лёгких. Ни одно кошачье имя не вязалось с обликом этой косолапки.

– Давайте назовём её Пиратка, – предложил папа, – а Настасья? Все мыши будут её бояться, и прятаться, выкидывая свой флаг.

– Нет, – не согласилась мама, – пусть это будет просто Мурка.

– Ну, вот ещё чего, – возразил старший брат Насти Мишка. – Пусть уж тогда её зовут Симка.

– Ну, уж нет, – отреагировала повелительным голосом доселе молчавшая Настя. – Это моя кошечка, мне папа её подарил, и я сама её назову. А вы называйте своих кошек. А мою будут звать Муся.

– Доченька, что же это за имя, совсем некрасивое.

– Муся, Мусечка, Мусёночек. – Настя завернула её в конвертик для новорождённых и пошла со своей новой дочкой, играть во двор.

– Пап, а пап! А когда ты мне сделаешь подарок? – пятиклассник Мишка теребил отца за рукав потёртого пиджака.

– Играйте с кошкой вместе.

– Я не хочу кошку и не играю в девчоночьи игры, – плаксивые нотки появились в Мишкином голосе.

В разговор вмешалась мама, отложив спицы с пуловером, который она вязала непрерывно. То, распуская, то, снова начиная, то, меняя узор, то, сбавляя лишние петли.

– Миша, но у тебя ведь есть марки, шашки, роликовые коньки.

– Нет, нет! Я хочу собаку, собаку! Почему Насте всё сразу, а мне ничего? Вы меня не любите. Всё ей. На тебе, пожалуйста, и платье, и куклу, и кошку. А мне один раз в жизни нельзя, да?

Высказав наболевшее, Мишка закрылся в своей комнате.

– Ну, вот скажи, что нам теперь делать? – мама устало заглянула отцу в глаза. – Отдать кошку назад – Настя поднимет крик, взять ещё собаку – здесь разразится целая война. Говорила тебе, не балуй ребенка. Зачем кошка? У неё кукол, я, когда убираюсь в квартире, не знаю, куда их девать. И не говори мне ничего. Слышишь? Я сама буду детей воспитывать, в строгости, как меня воспитывали.

– Аня, ты не понимаешь, – отец говорил затравленно и тихо, как будто боялся, что, если скажет не то, жена возьмёт первый попавшийся предмет и начнёт его воспитывать.