Большая книга ужасов – 81

– …то обратно пойдем пешочком. Нагуляемся-а!

– Ирина, это не шутки.

Я не стала отвечать. Если у деда испортилось настроение – значит, что-то случилось. Может, враг уже рядом, просто я еще не заметила? А может, есть какая-то другая причина для беспокойства, которой я тоже пока не вижу. И он так просто не скажет! Все очень сложно у нас, уродов, мы сами порой не понимаем. Молчи – за умную сойдешь. Я и молчала. Тянула носом изо всех сил: чисто, чисто и очень мало людей. В поселках и деревнях человеческие запахи отступают на второй план даже для такой, как я. И народу здесь меньше, и больше деревьев и всякой пахучей травы, даже осенью. Запах яблок и костров окутывал все населенные пункты, а людей было еле слышно.

– Зверь должен жить за городом. А лучше – в лесу.

– Свежая мысль, Ирина. Главное – своевременная. – Точно не в настроении.

– Уже полдвенадцатого.

Дед кивнул и прибавил скорости – пора. Тварь тоже человек, она приходит не ровно в полночь, а когда как. Может быть, сейчас из-за облаков выглянет полная луна…

– Вон в том леске встанем. – Он затормозил на обочине, и мы наконец-то ступили на землю.

* * *

В лесу пахло сыростью и хвоей. Мы едва успели отойти на полсотни метров, как я почувствовала знакомую ломоту в костях.

Луна выглянула из-за облаков: тяжелая, белая. От ее блеска хотелось выть и бежать – да разве от луны убежишь?! Мне скрючило пальцы и спину, в нос ударил запах сырой листвы и свежий след зайчика – этот был уже далеко, но еще бежал, удирая прочь от опасных тварей. В чаще еще стояли кусты с высохшими ягодами голубики; кострище в сотне метрах от нас сравнительно свежее: с минувшей ночи, трое пожгли и ушли.

Взвизгнула моя Тварь, тяжело и хрипло взвыл дед. Он опять потянулся как собака. И мне тоже захотелось. Почему нет? Лес оглушал звуками и запахами. По шоссе пронесся одинокий автобус. Дед развернулся и побежал в чащу, я только поспевала за его седым хвостом.

Здесь было сыро, и низкие ветки хлестали по морде, но это все мелочи. Такие моменты искупают многое: носиться ночью по лесу, расшвыривая ногами грязь и старые листья – бесценно. Мы выскочили из чащи на маленькую полянку к ручью, и я на радостях плюхнулась прямо в воду. Тварь этого терпеть не может – но кто ее спрашивал?! Когда поблизости нет мяса, она сговорчивая, почти как собака. Я плескалась в ледяной воде, а дед стоял на берегу и смотрел на меня ошалевшими глазами.

– Много ли надо подростку?

– Да всего ничего: весь мир и холодной воды в ухо, чтобы не сбрендить от счастья!

– А пару коньков?

– Не, гитару хочу.

Его Тварь улыбалась до ушей и даже помахивала хвостом. Со стороны было странно смотреть на себе подобного: не так много я их видела, не привыкла еще. Я и к себе-то привыкнуть не могу.

Тварь в отражении ручья была со мной согласна. Я вылезла, отряхиваясь, на меня, мокрую, тут же налетел ветер. Прохладно. Осень все-таки. Я задрала нос, втягивая принесенные ветром запахи. Мясо!

Тот автобус, что проехал несколько минут назад, встал в паре километров от нас. Вот оттуда-то и вышла Чокнутая!

Я ее сразу так назвала, как будто прозвище принесло вместе с запахом. Девчонка, как я. С батоном под мышкой и в тряпочных кедах, совсем не для осеннего леса. Вышла – и почесала куда-то по просеке. Ночь. Лес. Чокнутая с батоном. До ближайшего населенного пункта не знаю сколько, но пешком точно далеко. И куда ее понесло, спрашивается?! И откуда принесло? Кеды эти дурацкие, не для похода в лес она их надевала. Она как будто бежала от чего-то или от кого-то. Так вот вышла за хлебом где-нибудь на окраине города – и опа: что-то случилось, что пришлось бежать, вскочив в автобус.

Тварь насторожила уши. Нет. Чокнутая шла спокойно, даже задумавшись, так не бегут. Странно, что она не обгрызла батон. Я бы обгрызла. Да все странно: куда ее несет ночью?!

– Ирина!

Я не успела среагировать, как оказалась снова в ручье. С головой. Хлебнула, вылезла, кашляя, грязная вода противно свербила в носу.

– Извини. Там Чокнутая.

– Ты уже готова была броситься за ней. Нельзя так, Ирина.

– Извини. Я просто…

– …хотела проводить?

– Правда глупо. Но как же она?

– Забудь. В этом лесу кроме нас нападать некому. Выйдет к утру куда ей надо.

– Как ты думаешь, что у нее случилось?

– Не наше дело.

Чокнутая между тем шла себе через лес. Не в нашу сторону, иначе дед давно бы утащил меня прочь. Она шла мимо, в паре километров от нас, чавкая по грязи уже мокрыми кедами. Ритмично так чавкала. Не бежала, не брела, шла ровным ускоренным шагом человека, который знает, куда идет.

Тварь занервничала, и мне пришлось нырнуть уже самой, чтобы вымыть из ноздрей мясной запах.

– Самой не надоело купаться? – Дед лежал на берегу и нюхал исподтишка упавшую сосновую веточку. Мне никогда не помогало. Хвоя только для людей сильно пахнет. А для Твари это ничто по сравнению с мясным запахом. – Я не для того тебя в лес вывозил, чтобы ты нашла здесь одну-единственную Чокнутую и гонялась за ней до утра.

– Извини.

Я наконец почувствовала, что вода в ручье ледяная – осень, в конце концов, ночь, лес. Холод пробирал до спинного мозга, и течение противно било в морду. Я нырнула еще разок, чтобы Тварь задержала дыхание, выскочила одним прыжком и рванула в противоположную от Чокнутой сторону.

Бесполезно, знаю. Если ветер дует от нее ко мне, Тварь будет слышать запах еще очень долго, я не успею убежать. Зато она хотя бы не видит добычу, а значит, ее всегда можно отвлечь.

Дед бежал за мной, громко хрустя сухими ветками. Я все ждала, что он продолжит ворчать или, наоборот, скажет что-то одобрительное, типа «Храбрая девочка, убежала», но он бежал молча, пока я не влетела в какую-то непролазную чащу. Даже запуталась в низких ветках. Зато здесь было безветренно. Я исподтишка потянула носом и еле услышала удаляющийся запах Чокнутой. Дед прав: кроме нас тут на нее некому нападать.

– Успокоилась?

– Почти.

– Почти не считается. Залепи ноздри смолой.

– А уши – воском.

– Я не шучу.

– Вот это и обидно.

Я выпуталась наконец из веток и почти на пузе поползла дальше в чащу. Как утром выбираться будем, меня не волновало. Мне надо было оставаться в безветрии.

Дед не возражал. Мы продирались сквозь лес, а я все-таки водила носом: невозможно не слушать запахи, если тебе это дано. Я слышала, что Чокнутая еще идет, даже поняла куда: в паре километров от леса все-таки был какой-то населенный пункт. Очень скудно населенный, поэтому я заметила его не сразу. Какая-нибудь богом забытая деревня с двумя бабками. Что ж, хотя бы ясно, куда Чокнутую несет среди ночи.

– Не надоело?

– Нет, здесь безветренно, хоть и непролазно.

– Я не про то. Не думай о белой обезьяне.