Полоска чужого берега, или Последняя тайна дожа

– А зачем он полез во власть в таком возрасте?

– И это вопрос вопросов. Хотя, конечно, некоторые считают, что жажда власти сильнее любых чувств, даже сильнее любви. Вот так!

– А казнили его почему? – Лера заинтересованно посмотрела на Лауру.

– Он слишком много знал! – ответил за Лауру Ян, и молодые люди засмеялись, а Лаура, которая не знала об их игре с цитатами из фильмов, с удивлением на них посмотрела.

– Это шутка, – она понимающе улыбнулась. – Официальная версия, что он поднял мятеж против Совета Десяти (это был самый влиятельный орган власти в Венецианской Республике) и за это был казнён, но я думаю, что всё было значительно сложнее. В тех интригах очень сложно разобраться – нужно быть современником и понимать реалии того времени. 1355 год – это было очень, очень давно. Шла венецианско-генуэзская война, которая обескровила обе великие республики. Фальеро ведь способствовал подписанию мира. Что же произошло потом – кто знает? Вот, Лера, тебе одна история для твоей работы: попробуй составить своё впечатление об этом деле. «Марино Фальеро: вся правда о проклятом доже» – готовый заголовок статьи, только ударение нужно поставить на букву о в слове «проклятом».

Они прошли в Зал выборов или Зал судьбы и прошлись чередой по всем залам дворца, в том числе по Залу компаса и Залу Совета Десяти. Яну понравился Зал Карт, где они провели около получаса. Парень долго рассматривал два больших старинных глобуса в центре зала, пытаясь представить себя на месте мореплавателей – первооткрывателей неизведанных земель за штурвалами парусников.

Он рвался посетить тюрьму, где томился Казанова, но Лаура его отговорила – сказала, что поведёт их в несколько интереснейших мест в Венеции в стороне от туристических троп.

Она не обманула – они увидели другую, совсем не туристическую Венецию. Ребята в изумлении только успевали открывать рты – столько необычных вещей о городе рассказала им Лаура.

Прямо на площади у Дворца Дожей Лаура сосчитала колонны дворца со стороны акватории Сан-Марко напротив острова Сан-Джорджо. У четвёртой, слегка выступающей за линию, остановилась и предложила Яну попытаться обойти её по крошечной приступочке из белого мрамора. Ян, слегка пренебрежительно хмыкнув, лихо вскочил на малюсенький уступчик и, прижавшись спиной к колонне, стал переступать мелкими шагами, пока не дошёл до внешней стороны колоннады – там не удержался и соскочил вниз. Удивлённо подняв брови, он спросил:

– Что за шутка?

– «Пытка надеждой». Рассказывали, будто приговорённым к смерти предоставлялась последняя возможность спастись: сумеешь пройти впритирку с колонной, не соскользнув на серую плиту, – будешь помилован в последнюю минуту. Своего рода ордалия – божий суд. Вот только таких ловкачей не находилось! Сколько ни старайся, всё равно не удержишься, – Лаура лукаво улыбнулась, оставляя право верить в городские легенды или сомневаться в них. Упрямый Ян сделал ещё несколько попыток под насмешливые взгляды своих спутниц, но, конечно, потерпел неудачу и, плюнув, стал внимательно слушать Лауру.

– Ну, раз уж речь идёт о колоннах Дворца Дожей, Ян, отсчитай-ка седьмую колонну от нашей, выступающей, только на этот раз со стороны пьяцетты.

Чувствуя подвох, Ян, отсчитывая про себя колонны, подошёл к седьмой и стал тихонько обходить её вокруг. Лера немедленно подбежала и, подняв голову, увидела среди завитков каменных резных листьев, украшающих капитель, ряд фигурок. Ребята обходили колонну и так и эдак, пока наконец не догадались, что это сценки типа комиксов, изображающие историю любви: восемь сценок – от первой встречи до смерти родившегося ребёнка. Все участники изображены в длинных, отвесно свисающих одеждах; юноша и девушка встречаются, первое свидание, любовь и страсть, рождение ребёнка… и вот ребёнок уже вырос и умер. Грустно, но так жизненно! Ребята задумались: вот вся жизнь перед глазами – как бы ты ни крутился, а итог один. Лаура понимающе посмотрела на них и расхохоталась.

– Вы такие сейчас смешные – сразу видно, что каждый задумался над смыслом жизни!

Молодые люди смущённо заулыбались – да, хитрая Лаура их подловила!

Каждое палаццо даже вне туристических троп имело свою неповторимую многовековую историю. К примеру, ребята с интересом узнали, что во дворце Фондако деи Тедески в 1603—1604 годах жил спасённый из турецкого плена Иван Болотников, предводитель крестьянского восстания в России; что за частые визиты в палаццо Мочениго, где жила английская леди Эрандел, жена британского дипломата, был казнён как изменник посол Венеции в Лондоне Фоскарини. Как оказалось, ошибочно, ибо его отношения с леди носили амурный характер.

Затем Лаура отвезла их на остров Бурано – остров рыбаков и ожидавших своих мужей в разноцветных домиках кружевниц.

Главная «фишка» Бурано заключается в том, что каждый домик раскрашен в свой цвет и всё вместе создаёт впечатление радуги или даже разноцветной палитры художника – столько цветов здесь намешано! Посмеиваясь, Лаура рассказала даже не легенду, а скорее анекдот, что буранские жёны раскрасили дома в разные цвета, чтобы их мужья, возвращаясь навеселе из питейного заведения, находили свои дома по цвету, а те, кто напивался до беспамятства, красили лоб в цвет дома, чтобы дружки безошибочно разносили их по домам. Однако цвет за домом закреплён официально, и переменить окраску можно только с разрешения местного самоуправления.

Почти в каждом доме был магазинчик, где продаются изящные изделия из тонкого кружева – кофточки, зонтики, веера. Именно роскошное рукоделие, возникшее вначале как побочный продукт плетения рыбачьих сетей, прославило венецианских кружевниц на всю Европу.

Потом Лаура рассказала легенду о происхождении знаменитого буранского кружева:

– Влюблённая молодая пара – юноша и девушка с острова Бурано – была очень бедна, и, чтобы заработать на свадьбу, молодой человек отправился за три моря гребцом на торговом судне. Возле острова сирен все моряки, чтобы избежать гибели, привязали себя к мачтам, но лишь наш юноша, влюблённый в свою кружевницу, не поддался чарам обвораживающих песен. Рассердилась на него королева русалок, но, увидев его чистоту и невинность, оценила по достоинству преданность его своей любимой невесте и взбила своим хвостом пену морскую, превратившуюся в сказочной красоты кружевную фату невесты. Невеста была рукодельницей – переняла воздушные узоры и вплела в них свою благодарность. С этого подарка и началась знаменитая слава буранских мастериц! – рассказывая, Лаура лукаво посматривала на молодых людей.

Ян, залюбовавшись невесомыми изделиями уличных кружевниц, вдруг представил себе Леру в белом платье и кружевной буранской фате. И надо сказать, привлекательная картинка совсем не заставила его просто отмахнуться!

«Надо же, да я вроде и жениться на Лерке не против – ну, ты даёшь, Венеция! Голову совсем снесло», – подумал Ян и украдкой ещё раз посмотрел на девушку, которая заинтересованно рассматривала узоры кружев, даже не подозревая о мыслях, роившихся в голове молодого человека.

Молодые люди выдохлись быстро, а Лауру, казалось, совсем не брала усталость – она весело погоняла Леру с Яном, но в конце концов тоже сошла с дистанции. Проводив молодёжь в отель, она попросила быть их готовыми к восьми вечера – за ними пришлют вапоретто.

8. Палаццо Казимира

Лера с Яном вернулись в отель без задних ног – неохота было даже шевелиться, не то что ехать куда-то вечером, хотелось просто проваляться в номере, но ровно в восемь им сообщили, что такси подано. Деваться было некуда – пришлось ехать. Ребята лениво собрались – пришлось опять придумывать, что надеть. Лера остановилась на белом платье из плотного трикотажа, которое облегало её стройную фигурку, и таких же белых сапогах. Сверху было накинуто пальто из кашемира от Армани – конечно, подарок бабушки Аманды. А Ян оделся в качественные дорогие джинсы, кашемировый свитер, на шею также повязал платок в мелкий горошек (у него их было не меньше пяти, причём разных расцветок). Они подошли к большому зеркалу в номере – вместе смотрелись очень даже неплохо.

Водное такси через пять минут уже причалило к очень симпатичному палаццо. Лере даже показалось, что этот дворец она уже видела – может быть, в каком-нибудь из её «реальных» снов, а может быть, она проходила мимо него в прошлое посещение Венеции. Они сошли на причал, который, конечно, был впритык с входом в палаццо, и тут же дверь последнего распахнулась – на пороге стоял улыбающийся Хосе.

– Милости прошу, – он гостеприимно распахнул обе створки двери, как будто они не могли пройти через одну. – Вас ждут! – он посторонился, пропуская гостей внутрь здания.

Во всём убранстве дворца чувствовался безупречный вкус хозяина – современность органично вписывалась в старинный стиль жилища. Лера плохо разбиралась в архитектуре, но чувство прекрасного у неё было развито великолепно.

Хосе провёл молодых людей по великолепным залам палаццо. Не забыли они заглянуть в Зал Пяти звёзд, и, когда уже были в зале и восхищались окружающими сокровищами, вниз из своих покоев на втором этаже спустился Казимир, который из дверей зала с гордой улыбкой собственника наблюдал за своими гостями. Хосе представил их друг другу. Лера с интересом разглядывала своего родственника, о котором много слышала от своей прабабушки Анны, – он приходился ей родным дядей. Лере он показался очень старым и усталым – морщинистое лицо было цвета пергамента, а голубые глаза со временем выцвели и приняли водянистый оттенок, однако старик обладал статью молодого человека, его движения были легки и стремительны.

Наконец, Казимир пригласил их к столу – они оказались в столовой для гостей, где был накрыт богатый стол на любой, даже самый взыскательный вкус.

Огромная люстра на сто свечей муранского стекла с подвесками, изящный фарфоровый сервиз и серебряные столовые приборы – всё просто кричало о несметном богатстве хозяина дворца, но при этом не было никакой помпезности и тщеславия. Гости и хозяин принялись за трапезу. Им прислуживала старая Лукреция, которая благосклонно и с одобрением взирала на Леру. Она неизменно поворачивала голову в сторону девушки, когда та говорила, хоть и не понимала ни слова по-русски.

– Лукреция знает о нашем родстве, – Казимир говорил по-русски без всякого акцента, – правда, она не знает, какого рода это родство, я убавил себе лет семьдесят, – Казимир вдруг заговорщицки подмигнул Лере.

– Вы дядя моей прабабушки Анны, я знаю – она мне рассказывала, Вы долгожитель – наверное, самый старый на Земле, – забывшись, честно выдала Лера всю информацию, которая была ей сообщена Анной.

– Девочка моя, это, по крайней мере, невежливо – напоминать про мой возраст, но я действительно родился в 1865 году в Польше, во Вроцлаве. Твоя бабушка (тогда её звали Бригитта) была дочерью моей единственной сестры – Аманды. Она осталась сиротой в шесть лет: Аманда слишком рано покинула этот мир, нелепо погибла – упала с лошади. Отец Бригитты был баварским бароном, довольно родовитым, но обедневшим. Он даже служил в банке, чтобы содержать свою семью, а это было не принято в данной среде. Кстати, Бригитта – для меня она уже стала Анной – должна прийти с минуты на минуту.

– А сколько лет Анне? Она также знает секрет Макропулоса? – задал вопрос Ян, до сей поры молчавший, так как был занят вкуснейшей едой, да и историю родственников своей девушки он знал[2 - См. роман Е. Вальберг «Отложенное завтра».]. Лера сделала ему большие глаза, как бы говоря, что он лезет не в своё дело.

– Она на тридцать пять лет младше меня, но тоже в серьёзных летах – можешь посчитать. Но она в основном живёт в той эпохе, где время течёт значительно медленнее нашего. Я же имею свой секрет долголетия – считай, обладаю секретом Макропулоса в небольшой мере, – усмехнулся Казимир. – Анна – моя единственная оставшаяся в живых близкая родня. Жена и дочери, да и внуки уже давно в могиле. А я живу! Но дело, которым я занимаюсь, требует присмотра. Хочу найти себе преемника, а это очень сложно, – только чувствительная к нюансам Лера уловила в его словах нотки печали и обречённости.

В столовую почти вбежала Анна. Она была в чём-то воздушном голубого цвета, её стройное тело обволакивала голубая волна. Необычного покроя наряд очень шёл ей, делая её молодой и стремительной, несмотря на седые волосы, которые, казалось, отливают серебром и переливаются при свете свечей, стоявших на столе. Глаза метали голубые молнии – все откровенно залюбовались ею. Анна же, ни с кем не здороваясь, подбежала и обняла Леру.