Только ты знаешь дорогу к небу!

Соня выдернула свою руку из моей и, догнав Александра, подала ему маленькую детскую ладошку, выражая тем самым своё величайшее доверие. Тот остановился, преклонил колено и поцеловал её. Затем он взял её руку в свою, и они зашагали вместе. Тихая беседа скрашивала их путь, а мы плелись сзади. И пусть мы не чувствовали усталости, но всё же это начало нам порядком надоедать.

Я предложила немного отдохнуть, но никто не счёл моё предложение заманчивым. Отдыхать от безделья ещё скучнее, чем само безделье. Солнце клонилось к западу, и стало немного смеркаться. И в розовом свете заката мы увидели маленькие домики на вершине небольшого холма. Как и всё в этом мире, строения были полуразрушены, и жизнь покинула их.

Сгорбленные фигуры бродили по улице, не находя себе приюта. Всё было так же серо и уныло, как и в разрушенном городе. Мы вышли на центральную улицу и стали вглядываться в лица прохожих. Люди проходили мимо, не обращая внимания на наше присутствие, словно они смотрели мимо нас, в пустоту. Это было очень неприятно, и дети с опаской прижались ко мне.

По тропинке, около домов, чтобы не столкнутся с местными зомби, мы дошли до старого колодца с длинным горбатым журавлём. Жажды не было, но нам хотелось ощутить прохладу. Проверить, способны ли мы сделать хоть один глоток живительной влаги. Ржавое пыльное ведро стояло на бортике, как и положено, и я с размахом бросила его в чёрную дыру колодца. Ведро летело долго, но вместо всплеска воды мы услышали тихий крик, а эхо превратило его в стон раненого животного. Мы дружно перекинулись вниз, по самый пояс, пытаясь рассмотреть того, кто сидел на дне.

– А у есть кто живой? – кричала я во весь голос, а во тьме послышалась тихая речь, и кажется, на иностранном языке. В языках я была не сильна. Сын знал английский, да и то на слабую, безжизненную «четвёрку», поставленную учительницей исключительно за красивые глаза. Речь из колодца, похоже, была знакома лишь нашему новому другу. Он внимательно стал прислушиваться и даже бросил вниз несколько резких фраз, кажется, на немецком языке. Потом он выпрямился, вытащил упавшую в колодец косу и сел на землю, обхватив голову, руками.

– Что с вами, Александр? Объясните толком, что здесь происходит, кто сидит там на дне?

– Дети! Там сидят дети. Их шестеро, пять девочек и один мальчик. Они там уже очень, очень давно и ещё ни разу не вылезали наружу. Им страшно.

– Господи, как же они могли туда попасть? Может, с войны остались?

Ну что я говорю, с какой войны? Хотя здесь нет ничего удивительного. Нашему-то царю, вон, двести лет в обед, а выглядит вполне прилично.

– Надо бы их вынуть, не бросать же малышей! – я поделилась своими мыслями с Александром.

– Вынуть, конечно, можно, но стоит ли?

– Конечно, стоит, а как иначе? Мы же больше никогда не уснём, зная, что оставили здесь детей.

Александр, слегка улыбнулся:

– Настенька, деточка, здесь никто никогда не спит!

Да, промашка вышла. Кажется, я ещё не скоро привыкну к правилам этого мира. Александр начал разговаривать с детьми, убеждая их покинуть своё убежище и присоединиться к нашей компании. Через некоторое время он стал вытягивать ведро наверх, и мы бросились ему на помощь. Первая поднятая малышка была очень худенькой и бледненькой, лет пяти. В сереньком платьице, с белоснежными кружавчиками на подоле. Мы поставили её на землю, но она тут же села и захныкала, закрыв глаза ладошками, чтобы хоть как-то спрятать их от дневного света. В обычной, земной жизни, я бы не смогла решиться на такой физический подвиг, как вытаскивать кого-то из колодца, но здесь я даже не запыхалась. Соня утешала девочку, затем вторую и третью. Последним, шестым, вылез мальчуган с взъерошенной шевелюрой и вежливо нам поклонился.

Антошка дёрнул меня за рукав. Я обернулась и замерла. Улица опустела, а зомби стояли кружком возле нас и недовольно постанывали. Те, что были ближе остальных, трясли головами и закатывали глаза.

Наконец-то заметили! Только теперь это было совсем нежелательно.

– Чувствую, что нам пора тикать отсюда, пока мы все не оказались на глубине тёмного колодца! – сказал Антон.

Все единодушно согласились с его мнением, даже дети, не понимающие нашей речи, закивали головами. Я предложила взяться за руки и повела всех к краю деревни тем же путём, как мы пришли сюда. Зомби двинулись за нами, и я ускорила шаг. Мы почти бежали, но ни на секунду не отпустили друг друга. Дойдя до крайнего дома на холме, зомби отстали от нас, но продолжали злобно мычать и постанывать от отчаянья. Лишь один выдвинулся вперёд и кинул нам вслед увесистый булыжник. Сделай он это минутой раньше, и камень поранил бы Александра, так как он замыкал нашу цепочку.

– Везёт же мне на кидание камнями. Вот ведь даже умер, и всё равно нет-нет, да и швырнёт кто-нибудь, – с этими словами Александр печально улыбнулся.

Мы не сбавляли шага и, обогнув деревню, ещё некоторое время шли быстро, пока дома на холме окончательно не исчезли. Лишь тогда мы отпустили руки друг друга и присели на землю, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию.

– Мам, а ты была права. Похоже, эти приключения, что ты нам обещала, уже начались, – засмеялся Антон и плюхнулся на землю так, что пыль поднялась столбом и ещё долго оседала назад. Антону пришлось переползти на другое место, так как мы совсем потеряли его из виду.

Мы сели в кружок, и Александр начал переводить нам то, что рассказывали дети. Как мы и думали, они оказались немцами и жили в Берлине. Мы никак не могли добиться, в каком году, но мальчик всё время твердил, что идёт война. Мы не стали уточнять, какая, и так было ясно, что Великая Отечественная.

У мальчика на рукаве была пришита фашистская свастика. И даже сквозь едкую пыль она зияла чёрным бельмом на рукаве мальчугана. Позже я постараюсь её оторвать, а пока не буду обращать на это внимание.

Фамилия детей была Геббельс, а имена все без исключения начинались на «X».

Они рассказали нам, что легли спать, а когда проснулись, уже находились в этом колодце. Сначала дети были в ужасе, но потом привыкли и даже стали находить радость в том, что никто не сможет до них добраться. Зомби не раз обступали колодец, пытаясь достать детей, но, видимо, их мозговой запас окончательно иссяк, и ими управляли лишь инстинкты, побуждающие к уничтожению чужаков.

До того как оказаться здесь, дети долгое время сидели в душном бункере, в тесной комнате с мамой и папой, которые без конца ругались, обсуждая военные новости. И это не многим отличалось от колодца.

Мы коротко рассказали им о себе и предложили пойти с нами – неизвестно куда, но зато в компании друзей.

Мы, как могли, пытались познакомиться, но я так и не запомнила их имена, поэтому стала называть их по-своему. И только мальчик гордо носил своё настоящее имя, а звали его Хельмут. Девчонок же звали: Хель, Хиль, Холь, Хед и Хай. Вскоре они совсем освоились, и я услышала звонкий детский смех, и даже их щёчки немного порозовели, так мне показалось.

Соня была просто счастлива – ещё бы, столько подружек одновременно! Я окончательно отпустила её руку и почти успокоилась, так как такую толпу барышень трудно было упустить из виду. Они болтали без умолку и, похоже, вполне понимали друг друга без всяких переводчиков.

Хельмут держался ближе к сыну. Они были разного возраста, но Антон не гнал малыша и в конце концов даже взял его за руку и отпускал её только в случае крайней необходимости.

Наступила ночь. Идти было бессмысленно, и мы улеглись на землю, прижавшись друг к другу. Детям хотелось быть поближе к взрослым, и нам с Александром пришлось поделить детей. Мальчики и две старшие девочки легли рядом с Александром, а младшеньких я взяла на себя.

Я рассказывала им сказки, пела песни, и в конце ночи я почти выучила немецкий, а девочки стали свободно говорить по-русски. С тех пор у нас больше не возникало никаких языковых барьеров. Мы подружились и полюбили друг друга. Позже девочки рассказали мне о своих родителях. Я внимательно слушала их и понимала, что эти дети, застрявшие в этом странном месте на произвол судьбы, – часть мировой истории,

Вопрос стоял так – за что им всё это? Они – просто дети и не должны отвечать за грехи своих родителей, как бы велики они ни были.

И за что нам всё это? Как угораздило нас, невинно убиенных, оказаться в этом проклятом месте? И есть ли отсюда хоть какой-нибудь выход?

В этом мире не спят, вспомнила я слова Александра, но глаза всё же закрыла и стала вспоминать свою другую, земную жизнь. Это было так невероятно давно, а может, и не было вовсе. Кажется, я начинаю сходить с ума. Главное, чтобы дети этого не заметили. Их у меня теперь восемь.

А я – молодец, мать-героиня, ставшая ею всего за один день! Все дети стали моими, я полюбила их всем сердцем, всеми фибрами своей растрёпанной и неспокойной души. Я уже успела узнать их характеры, привычки, темперамент. Они все такие разные, но они теперь – мои. Ничто не в силах помешать людям заботиться и любить друг друга – ни время, ни возраст, ни вероисповедание, если твоё сердце открыто этому великому чувству.

Я с ужасом представляла, как страшно закончилась их жизнь. Их родная мать отправила малышей сюда, в этот страшный мир, но по какой-то причине не смогла последовать за ними следом. Я пыталась разобраться в этом, но у меня было слишком мало фактов.

Глава 4

Утро! Как это здорово, когда солнце встаёт так близко от тебя! Огромное, сильное! Медленно проникая своими лучами в каждую щелочку, в каждый закоулок этого мира. Давая нам надежду и веру в то, что мы ещё живы, раз способны ощущать его тепло.

Вся наша компания медленно шла ему навстречу, распевая песни, рассказывая анекдоты и разные интересные истории, но вдруг произошло что-то странное.

Горизонт приблизился, а солнце отдалилось, и нам под ноги упал человек с огромной дыркой в груди. И очень быстро, ещё до того, как мы успели испугаться, эта рана стала затягиваться и вскоре совсем исчезла. Одежда вновь стала целой, но серебряный цвет сменила на уже такой привычный серый. Формы её потерялись, а тёмные волосы незнакомца покрылись пылью и стали почти седыми. Он глубоко вздохнул и открыл свои большие карие глаза.

Я помогла ему сесть и стряхнула пыль с его головы. Пока я занималась незнакомцем, дети заметили, что край плато совсем близко. Так близко, что можно было попытаться заглянуть за него.

Они медленно поползли к кромке, но она отчаянно упиралась и отступала назад. Чем быстрее они ползли, тем быстрее удалялся край, пытаясь во что бы то ни стало утаить от них свои секреты.

Среди нас был лишь один-единственный человек, способный на этот подвиг, но он ещё никак не мог прийти в себя и понять то, что с ним произошло.

Прошло немало времени, пока он огляделся, поднялся на ноги и сделал шаг к краю. Мы последовали за ним. Мужчина встал на корточки и заглянул за край мира, а за ним следом – наша многочисленная компания.

Город, что лежал под нами, был словно скопирован с какого-то фантастического фильма про будущее. Огромные небоскрёбы, соединенные друг с другом прозрачными тоннелями. Машины, летящие по невидимым воздушным трассам. И множество посадочных площадок для неизвестных нам летающих машин. На одной из таких площадок, что была ближе к нам, что-то происходило…

Настоящее столпотворение людей и машин. Службы спасения работали на износ, одна бригада медиков сменяла другую, они изо всех сил пытались спасти человека, лежащего на асфальте и истекающего кровью. Он уже давно был мёртв, но они не бросали борьбу за его драгоценную жизнь. В умершем человеке мы узнали парня, что теперь был рядом с нами.

– Я умер! Меня убили! Как такое могло случиться?

Молодой человек внимательно вглядывался в происходящее внизу и сокрушенно качал головой. Когда его тело увезли, а люди покинули площадку, парень поднялся с колен и посмотрел на нас.