Ветреное лето

Соня обхватила руками Илью и плотнее прижалась к нему, когда мотоцикл на большой скорости рванул вперёд. Ветер дул в лицо, пытаясь сорвать косынку, и свистел в ушах. От большой скорости захватывало дух, и Соня ещё плотнее прижалась к спине Ильи.

Илья уверенно управлял мотоциклом, чувствуя, как мягкие девичьи округлости прижимаются к его спине. И, чёрт, до чего же приятно было вот так – когда девичье тело так плотно прижимается к его телу и так доверчиво её руки обхватили его бока. Вот так бы мчаться и мчаться, минуя последнюю деревенскую улицу, по шоссе – в весну, в таёжную даль, где расцветают лиловые кусты богульника. Проклятая Задорожная улица появилась слишком быстро. Илья с сожалением сбавил скорость и остановился возле нужного дома. Подарки они разнесли тоже быстро. И вообще больше не было причин задерживаться.

– А хочешь, Соня, за богульником поедем? – вдруг осмелился предложить парень, впрочем, на согласие особенно не надеясь. И как неожиданно стало для него, когда Соня кивнула в ответ. И снова – рёв мотора, ветер в лицо и большая скорость. Минут через десять они уже были возле моста. Вода в небольшой реке, освобождённая ото льда, текла быстрым вольным потоком. Веяло сырой прохладой, а по берегам густо разрослись кусты черёмухи, сейчас ещё чернеющие голыми ветвями.

– Еловый ручей, – пояснил Илья.

– Ручей? – удивилась девушка.

– Да, каждую весну он разливается.

– А почему Еловый? Здесь по берегам черёмуха растёт, – поинтересовалась Соня.

– Черёмуха только по этому берегу, а чуть выше на северной сопке начинается ельник, – объяснил Илья, – Вон там, где поворот речной, видишь, северная дорога идёт.

– А я там как-то была с отцом и братом. Там ещё сосны, и такие высокие! – сказала Соня, присев на поваленное дерево, – И воздух какой потрясающий! А правда, что там медведи ходят?

– Было и такое. Мне дядя Игнат, мой отчим, рассказывал, как к их балку медведи не один раз ночью подходили, – ответил Илья, садясь рядом с девушкой и накидывая её на плечи свою куртку.

– А мне мама строго настрого в детстве наказывала не ходить к северо-западной дороге. Вроде как там однажды твоей маме повстречался медведь, и если бы не мой отец, всё закончилось бы плохо.

– Да, я знаю эту историю. Мне мама тоже ещё в детстве её рассказывала и тоже запрещала туда ходить. Просто повезло, что у твоего отца было с собой ружьё, и он застрелил медведя.

– Жуткая история, – поёжилась девушка, поднялась с поваленного дерева и обхватила ветви черёмухи, низко наклонившиеся над водой, и задумчиво произнесла, смотря на тёмный холодный ручей, – Как здесь хорошо…

– Ты не замёрзла, Соня? – спохватился Илья, вставая следом и подходя к ней, – У воды прохладно.

Девушка поёжилась, поплотнее запахнув куртку.

– Совсем немножко, – ответила она, – Но давай ещё чуть-чуть погуляем. Здесь так спокойно и так вкусно пахнет.

– Хорошо, – согласился Илья, не отводя взгляда с лица девушки, – Давай немного прогуляемся вдоль берега. Только дай руку, здесь можно споткнуться о камни.

Соня доверчиво протянула ему руку. Парень взял её ладошку, несмело и осторожно сжимая её тонкие пальчики своими крепкими пальцами.

В тот день богульника они так и не набрали, забыли. Бродили по берегу до переката, а потом обратно, а потом снова мчались по вечернему шоссе навстречу багряно-красному закату и низко нависшим над горизонтом тёмным облакам.

На праздник ко Дню Победы их выбрали быть ведущими концерта. А потом так и повелось, на всех мероприятиях, заканчивая последним звонком, их назначали ведущими. Илье были, конечно, безразличны школьно-общественные дела, но Соня настолько ответственна, что добросовестно бралась за всё, что ей поручали. Если что-то нужно сделать, то Соня понимала, что именно она должна это сделать и бралась выполнять. А Илья помогал, не из-за ответственности, нет. Ему нравилось быть рядом с девушкой, смотреть в её серьёзные голубые глаза и слушать её голос.

Но, не смотря на обострённое чувство ответственности, как-то раз Соня попыталась сбежать с последнего урока. У Ильи было на один урок меньше, и он ждал её, а Соня решила не заставлять друга ждать, а пошла с ним домой. Он нёс её портфель, и когда они свернули за угол и миновали окна столовой, большое окно вдруг резко распахнулась, и из него высунулась голова в мелких химических кудряшках, а возмущёный голос громко закричал:

– Соняяя!.. Ты куда направилась? Или забыла, что у тебя сейчас мой урок литературы?

Соня увидела в оконном проёме Веру Ивановну, директора школы, а заодно её учительницу русского языка и литературы.

Девушка пристыжено опустила голову, тяжело вздохнула, забрала у Ильи свой портфель и поплелась обратно в школу.

Как-то, смущаясь, Соня спросила, не сохранились ли у него тетради по математике за девятый и десятый классы, чтобы повторить материал до экзаменов. Илья принёс и отдал Соне все свои тетради по математике.

– Спасибо, я всё верну потом, – серьёзным тоном поблагодарилаСоня, смотря таким же серьёзным взглядом на него.

– Да не надо. Я и так всё помню, – благодушно ответил Илья.

– Но тебе же тоже экзамены сдавать. Самому повторять надо, – возразила девушка.

– Я всё помню, – в тон ей серьёзно ответил Илья, – Соня, а что ты хотела в моих тетрадях посмотреть, что-то непонятно?

И Соня ответила, что не понимает, как решать некоторые задачи по геометрии. Илья, раскрыв учебник, начал решать задачу и объяснять её решение. Соня внимательно слушала, иногда задавала вопросы. Даша, часто наблюдая за ними в школе, находила их разговоры скучными. Ну вот о чём ещё можно поговорить с Сонькой, кроме как об общественной работе и об учёбе? И странно, что Илья, такой компанейский парень, тратит своё время на эту скукоту (иначе его общение с Сонькой и не назовёшь). То ли дело она, Даша. И дискотеки любит, и пиво пьёт за углом клуба, и курить уже пробовала и даже с парнем одним уже встречалась. Вот с ней, Дашей, реально интересно и весело. А Сонька – унылый синий чулок.

Перед экзаменами по математике Илья зашёл к Соне и принёс её конспекты с консультаций, на которых он прорешал все похожие экзаменацонные задачи. Соня встретила его во дворе, в дом он проходить не стал. Стоял в старой дедовской штормовке, штанах защитного цвета, высоких сапогах-болотниках, за плечом дедушкино охотничье ружьё.

– Ты куда собрался, Илья? – удивлённо спросила она.

– С дедом на утрянку за утками, – объяснил он.

– Так завтра же экзамен, – мягко возразила Соня.

– Да не переживай, сдадим его, – успокоил Илья и ушёл.

А на следующее утро, совсем рано часов в шесть, вернулся с букетом ландышей и подстреленной уткой. Цветы отдал Соне, утку понёс домой. А через два часа они уже встретились на школьном дворе, чтобы ехать сдавать экзамен.

– Как так можно? Ты же не спал всю ночь! – она с тревогой упрекнула друга.

– Ерунда, сдадим, – уверенно ответил Илья. И действительно, сдали. Он на пятёрку, а у Сони результаты были немного скромнее – четвёрка. Но для Сони это был очень хороший результат.

Глава четвёртая. Не плачь, девчонка, пройдут дожди!

«Разлука только усиливает власть

тех, кого мы любим»

Ромен Роллан

Всю последнюю неделю Соня была сама не своя, рассеяна, погружена в себя, тиха и неразговорчива. Её мучило только одно – ожидание скорой разлуки с Ильёй. Да, они совсем не долго, как стали друзьями, и года нет, но ведь она знала его с первого класса. Она знала, что он всегда где-то рядом в пределах досягаемости. А всего через несколько дней он уедет на целый год. Она не готова к этому, особенно теперь, когда их отношения стали доверительны настолько, что они могли часами просидеть на скамейке в аллее под цветущими липами и проговорить обо всём на свете. Ну и что с того, что он её ни разу ещё не поцеловал, зато он спас ей жизнь, когда она тонула, и заступился в клубе, когда к ней приставал какой-то приезжий парень. Да все знали, что Илья Иващенко относится к Соне Вольской по-особенному и боялись не то, что пальцем её тронуть, но и слово грубое сказать. С ним она чувствовала себя не просто в безопасности, а полностью неприкосновенной для других. А ещё он во всём ей помогал, с любой своей просьбой она могла смело обратиться к нему. И он никогда ей не отказывал. И было намного легче готовиться к экзаменам вместе с ним, чем одной. И ездить на школьном автобусе сдавать экзамены тоже было не страшно, хотя она до паники боялась экзаменов, любых. Боялась, что что-то забудет, не поймёт, не успеет, не сможет. Но как только видела его с утра в школьном дворе в неизменной чёрной рубашке, цвет которой он не менял даже ради такого важного события, как экзамен, и чёрных джинсах, с двумя гелиевыми ручками в верхнем кармане рубашки, как страх сразу же куда-то исчезал, уступая место уверенности и спокойствию. Как-то она поинтересовалась, почему он кладёт в карман две ручки, на что он ответил: «А вдруг ты свою забудешь». В этом он был весь. Думал о том, что ей может понадобиться быстрее, чем она сама.

И вот теперь его не будет рядом долгий-долгий год. В юности всё воспринимается иначе, более ярко и тонко, и в юности год – это очень долгий период времени. Вот и Соня боялась этого длительного промежутка времени. Нет, она была уверена в себе и ещё больше была уверена в Илье. Она знала, что он вернётся к ней, но как она будет жить без него весь невыносимо долгий год?! Она не в силах была это осознать и с этим смириться. Поэтому с каждым днём чувствовала себя всё потеряннее, и настроение всё больше ухудшалось так, что в день отъезда она воспринимала всё происходящее как будто со стороны, как будто не с ней, не с ними.

В тот день они уехали утренним автобусом вместе, Даша и Лёха Смоленков поехали с ними вместе. В автобусе ехали молча, даже в сторону друг друга почти не смотрели, Даша, любительница поболтать, на этот раз тоже притихла. Во дворе военкомата простились, но ненадолго. После общих сборов Илья вернулся к друзьям, и они гуляли по городу, зашли в кафе и на дневной сеанс в кино. Но о чём говорили и даже что заказали в кафе и какой фильм смотрели – Соня так и не вспомнила потом. Всё прошло как в вязком тумане.

А вечером на вокзале они стояли на перроне и смотрели, как подходит поезд, на котором должен будет уехать Илья. Медленно и с шумом вагоны проходили мимо, тяжело тормозя и скрипя колёсами, а Соня вдруг так остро осознала всю реальность и необратимость разлуки, что вцепилась в руку Ильи мёртвой хваткой и не могла отпустить. Поезд встал, начались открываться вагоны, раздались громкие голоса командира, провожающих, смех и чья-то быстрая торопливая речь, послышались звуки гармони. Неподалёку возле соседнего вагона большая шумная компания кого-то весело провожала с гармонью и смехом.

Но ничего этого не видела, не слышала и не замечала Соня. Она видела только милые зелёные глаза как будто сквозь пелену.

– Соня, ты чего? – донёсся вдруг до её сознания голос Ильи, – Не плачь, Соня.

И она поняла, что плачет и сразу же это до боли ласковое:

– Сонечка… Ну не плачь, не надо.