Преданные

– Коротенько расскажу. Сухая кисть – это краски, конечно. Но специфический способ нанесения. Такой способ помогает получить эффект неровной окраски и показать сквозь один тон верхнего мазка другой тон нижнего слоя. Посмотри, – Андрей указал на глаза и волосы девушки, – как художник плавно растирает. Или растушевывает. Видишь, тон от самого светлого постепенно переходит в очень темный. В этом и прелесть. Техника родилась еще в восьмидесятых как раз у уличных художников. Сначала на Арбате, потом в Питере, и пошло-поехало. Что удобно – рисунки портретов сухой кистью не нужно закреплять фиксативом или лаком, как рисунки углем, сангиной или пастелью. Масляная краска хорошо держится на бумаге и такой портрет можно свернуть в рулон для транспортировки, прежде чем поместить в рамочку. И рисуют уличные художники в такой технике достаточно быстро.

Он снова взял в руки портрет, рассматривал:

– Так… Карандаш есть. Акварельная бумага. Кисть, скорее всего, шестнадцатый номер, овальная. Есть двоечки, четверочки. Это я про кисти, – пояснил он Максу. – Латекс. Черная краска. Интересно почему? Я бы коричневую использовал.

– То есть портрет сделан с натуры, не по фото?

– Да. Варя позировала художнику. И настроение у девушки здесь очень хорошее. Я бы не сказал, что ее что-то угнетает. Портрет сделан до того, как что-то с ней произошло. И художник, и девушка находились, так сказать, в добром расположении духа.

– Спасибо. Это важно.

Макс достал из холодильника бутылку белого вина.

– Ты на машине?

– Угу. – Андрей вздохнул.

– А я выпью.

Он налил бокал вина и сказал:

– Надеюсь, мы поможем Елене Сергеевне. – Помолчал. – И она сможет поставить в церкви свечу за упокой.

– Или за здравие.

– Или за здравие, – с сомнением ответил Макс и добавил: – А ты поезжай в Париж. Надо помочь твоей Анне.

Глава 5. Париж. Наши дни

Париж. Наши дни

Мишель Дебре, консультант при Французском синдикате профессиональных экспертов по произведениям искусства и предметам коллекционирования, а также известный парижский частный детектив, по просьбе русского друга и коллеги Андрея Шустрова отправился к некой Анне Карель, проживающей в шестнадцатом округе Парижа. Он не предупредил ее заранее, хотел пообщаться без протокола – получить представление о Мадам, как говорится, с ходу, без заготовок. Андрей рассказал вкратце, что Анну преследуют несчастья и просил разобраться, насколько это серьезно. Возможно, ее волнение и страхи – всего лишь преувеличение и психологическая травма из-за смерти мужа, с которой она не может смириться. Анна – художница; и этот факт особо заинтересовал Мишеля. Конечно, он выполнил бы просьбу Андрея в любом случае, но – кто знает! – возможно, он найдет что-либо примечательное в работах неизвестной французским собирателям русской художницы. В последнее время он активно занялся коллекционированием, организацией торгов и проведением сделок на арт-рынке.

Анна жила в хорошем зеленом районе, недалеко от метро. Несколько домов были объединены в одну «виллу», и вход во двор преграждали металлические ворота. Он не предусмотрел такой вариант. Хотя это было очевидно: коды на входных дверях установлены повсюду в Париже. А тут придется преодолеть не одну преграду: сначала двор, потом подъезд. Видимо, надо ей позвонить.

Мишель полез в портфель за телефоном, однако – удача! – из подземного паркинга «виллы» выезжала машина, и Мишель проскользнул в открывшиеся ворота. В нужный ему подъезд тоже просто так не войти – дверь из толстого стекла закрыта для посторонних. Но и за этой дверью, пройдя через небольшой холл, была следующая, которую без кода не преодолеть. Пожалуйте код, дамы и месье! Звонить Анне или подождать, пока кто-нибудь объявится из местных жителей?

Минут через пять, когда Мишель уже начал терять терпение, к подъезду подошел пожилой мужчина. Он неодобрительно посмотрел на незнакомца:

– Вы кого-то ждете?

– Хочу зайти, месье. Здесь живет моя знакомая. Я записал все коды на бумаге, но, как это часто бывает, забыл записи дома. Пфф… столько дел, – он пожал плечами.

– Как зовут вашу знакомую?

– Анна Карель. Третий этаж. Квартира двадцать четыре.

– Позвоните ей.

– Звоню. Она не отвечает. Женщины, знаете ли… Не возражаете, если я пройду с вами? Вот мои документы, – Мишель доброжелательно улыбнулся и достал из портмоне свою ID-карту. – Вы правильно делаете, что не доверяете незнакомым личностям. Но я не грабитель. Я эксперт в области искусства. А мадам Карель художник, хочу познакомиться с ее творчеством.

– Ну хорошо, – проворчал он. – Я вас запомнил, если что. И у нас здесь в холле камера.

– Отличная идея – устанавливать камеры, – заверил Мишель жильца, и они вместе прошли к лестничной клетке.

– У нас нет лифта. И это плохо.

Мишель не особо желал продлевать разговор, кивком головы простился с ворчуном и направился к лестнице. Между вторым и третьим этажом он замешкался: из двери справа выходил мужчина. На площадке две квартиры; получается, что мужчина выходил от Анны. Красивый, статный, спортивной выправки, южных кровей. Он прикрыл дверь и начал спускаться. Мишель поднимался. Вежливый кивок и едва уловимая встреча взглядов. А когда Мишель остановился у двери и собрался позвонить, мужчина быстро вернулся.

– Извините, месье, вы к мадам Карель?

– Да.

– Могу я посмотреть ваши документы?

– А в чем дело?

– Капитан Заки, – представился он. – Офицер судебной полиции.

– Пожалуйста. – Мишель вытащил документы. – Мишель Дебре, криминалист, эксперт в области изобразительного искусства, частный детектив.

– Ого. А что нужно частному детективу от мадам?

– Я не обязан перед вами отчитываться, капитан.

– Я не требую отчета. Во всяком случае, пока. Но имею право поинтересоваться.

– Допустим, я скажу вам, что пришел посмотреть работы мадам Карель. Она ведь художник. Но вы же не поверите?

Заки покачал головой: не поверит.

– Вы знакомы с Анной? – спросил он.

– Нет. Я никогда ее не видел. Иду к ней по просьбе моего русского друга. Ее мать волнуется. Это она попросила зайти к ней и, если потребуется…

В этот момент как будто что-то упало в квартире. И вскрик.

На секунду они замерли, переглянулись и разом рванули в квартиру. К счастью, дверь не была заперта на ключ: Заки лишь притворил ее при выходе.

– Быстрее, – крикнул он Мишелю, – приподнимите ее. Держите. Надо освободить натяжение петли…

Картина была трагическая: на петле, сделанной из бельевой веревки и накинутой на стенной крюк, на котором раньше, очевидно, висела картина, болталась и хрипела женщина. Она пыталась свести счеты с жизнью. Отброшенный из-под ног табурет валялся рядом.

Мишель приподнял женщину за ноги, чтобы ослабить узел на шее. Заки быстро схватил нож, стал на табурет и надрезал веревку. Глаза женщины закатились. Неужели опоздали?

Мишель отнес ее на диван, Заки начал реанимационные действия и через несколько секунд она закашлялась.

Успели!