Сказки на ночь. Сборник новелл

– Круто! А как убили?

– Застрелили. Все. Три вопроса заданы, ответы вы получили. Если кто-то еще что-то хочет спросить, то давайте будем переводить вопросы на английский, и мои ответы тоже. А теперь, мне потребуется некоторая помощь. Я могу попросить тебя взять свой стул и сесть рядом со мной? – обратилась она к Стрижову.

Мальчик был явно удивлен, но встал, притащил стул и сел, оглядывая класс.

– Нам надо научиться задавать вопросы и давать на них ответы. Ну, например, вопрос «Ты кто?», «Who are you?». Давай, ты будешь задавать этот вопрос своим одноклассникам, а они будут тебе отвечать. А я буду записывать, так как я с вами еще не знакома. Но для начала можешь этот вопрос задать мне.

Эта игра Стрижову явно понравилась, глаза заблестели, заулыбался.

– «Who are you?»

– My name is Mariya, Mariya Vladimirovna. I am your teacher. – Маша написала это на доске и посмотрела на Стрижова, взглядом приглашая его продолжать.

Стрижов вжился в роль учителя, и с его помощью Маша довольно быстро познакомилась с учениками, отметила их в журнале и постаралась запомнить в лицо. Кого-то не было, Маша по-английски спросила, где отсутствующие, получила ответ. Ребята записали и этот вопрос. Дальше они подсказывали ей по-русски простые вопросы, она их переводила, записывала на доске, рассказывала, как правильно на такие вопросы отвечать. Пару раз в класс заглядывал Иван Семенович и, убедившись, что все тихо, исчезал. Когда прозвенел звонок, Маша сказала всем «Thank you very much for the really good work!» «Большое всем спасибо за хорошую работу», а Стрижову «And you for your help» « А тебе спасибо за помощь!».

– Не за что, – заулыбался мальчик.

Похоже, что пробный урок она не провалила.

12

В течение декабря Маша провела еще несколько таких уроков в разных классах. Договорились, что после Нового года она выйдет на постоянную работу. Приезжая в город, она с удовольствием бродила по его улицам. Это, конечно, была не Москва с ее шумными улицами, огромными торговыми центрами, театрами и выставками, но город был вполне симпатичный, чистый.

Старый центр с Кремлем и большим количеством церквей, несколько музеев старого купеческого быта привлекали туристов, благо дорога от Москвы занимала всего около двух часов. Было много кафе и магазинов, но при этом не было московской суеты. Казалось, что здесь люди меньше спешили, были более расслабленными. Город стоял на слиянии двух рек – много воды, набережные. Зелени Маша еще не видела – не сезон, но парки были, оставалось подождать каких-нибудь 5—6 месяцев, и все здесь будет зеленым. Был большой, современный, совершенно шикарный стадион, по городу кроме автобусов ходили трамваи, раскрашенные в яркие цвета. Словом, нормальный город, вполне можно жить. Дорога от дома до города занимала у нее тридцать пять – сорок минут автобусом, но автобусы ходили довольно часто. Можно было сказать, что совсем неплохое место для жизни, особенно если работа есть.

Новый год встречали тихо и по-семейному. Пришла Вера Степановна, принесла салат Оливье (куда же без него!), жареных пирожков, Маша испекла торт, приготовила мясо. Алексей принес елку, электрическую гирлянду и набор игрушек. Они с Никой нарядили эту елку в гостиной, там же накрыли стол. Приятно посидели, даже Нике разрешили не ложиться вовремя. Телевизора в гостиной не было, поэтому, чтобы не пропустить полночь, включили на мобильном будильник. Когда он просигналил, выпили за Новый год. Ника уже спала, Вера Степановна тоже довольно быстро ушла, сказав, что хочет посмотреть праздничный концерт. Маша думала, что Алексей тоже пойдет к себе, но он налил себе еще чаю, взял второй кусок торта.

Горела елка, в печи догорали подброшенные дрова. Маша смотрела на них через стеклянную дверцу, на ее лице то вспыхивали, то гасли отражения разноцветных лампочек елочной гирлянды.

– Грустите?

Вопрос Алексей как будто вернул ее из какого-то другого мира.

– Да нет, просто думаю. Странно как-то получается. Год назад в это время мы с приятелями Валеры с балкона петарды запускали, соседи чуть полицию не вызвали. Пили, веселились. Теперь нет никого, ни Валеры, ни приятелей его. После его смерти ни один даже не позвонил.

– Тоскуете по нему?

Она кивнула.

– Да, скучаю. Он был хороший.

Она замолчала, Алексей тоже не знал, что сказать.

– Ничего, все нормально. В Новом году действительно начнется новая жизнь, работать буду. Я даже смогу вам платить за проживание.

– Не надо! Ну, не надо платить!

Он сказал это так горько, выглядел таким расстроенным, что Маша даже растерялась. Алексей встал, взял со стола пачку сигарет и вышел из комнаты, не сказав больше ни слова. Она услышала, как хлопнула входная дверь – вышел на улицу курить.

Что она не так сделала? Почему он опять обиделся?

Маша накинула на плечи дубленку и вышла на улицу вслед за Алексеем. Он стоял на крыльце в одной рубашке и делал одну затяжку за другой, держа сигарету большим и указательным пальцами.

– Алексей, я понимаю, что чем-то вас расстроила, но не понимаю, чем.

– Господи, я люблю вас, а вы все про деньги!

Ну вот, он сказал это, хотя сам не понял, зачем. У них только начали налаживаться отношения, они стали разговаривать друг с другом, а он все испортил. Он стоял к ней спиной, смотрел на луну, частично вышедшую из-за туч, и думал, что нужно повернуться, посмотреть ей в глаза, извиниться, вернуть обратно все сказанное и попытаться жить дальше.

– Повтори еще раз, – он скорее догадался, чем услышал то, что она сказала.

– Что?

– Повтори еще раз! – сказала она уже более громко и уверенно. – Потому, что я тоже тебя люблю.

Была ночь, снег был голубоватым от лунного света, он, пытаясь поделиться своим теплом, держал в объятиях женщину, которая только что сказала, что любит его. Было ужасно холодно, очень страшно. Было прекрасно!

13

После первой же ночи, проведенной вместе, Алексей сделал Маше предложение, хотя романтическим его, пожалуй, назвать было сложно.

– Ты понимаешь, что я очень хочу, чтобы ты стала моей женой, но прошу, чтобы ты хорошенько подумала, прежде чем примешь решение. Надо, чтобы ты понимала, что я никуда отсюда не уеду – здесь мой дом. Захочешь – он будет твоим и Никиным. Но если это тебя не устраивает, то я тоже пойму и не буду обижаться. Поэтому ничего сейчас не говори, просто подумай.

– Хорошо, я подумаю, – ответила она.

Больше к этому разговору они не возвращались. Жили вместе, спали вместе, гуляли вместе, ездили в город на его машине, вообще старались не расставаться. Если он что-то делал, мастерил, она тихо садилась рядом и просто смотрела, ничего не говоря. Он поднимал на нее глаза, они встречались взглядом, и все без слов было понятно. Проходя мимо нее на кухне, обнимал за талию и вдыхал запах ее волос. Минута счастья, и можно опять идти работать!

Весна еще не наступила, но заметно потеплело и посветлело. Снег был влажный, на дороге стояла снежная жижа, которая ночью замерзала, а днем таяла, открывая землю, пропитанную водой. Ходить без сапог было невозможно, да и в сапогах не слишком приятно – скользко, грязно. В году было два месяца, которые Алексей не любил – ноябрь и март. Именно тогда он тосковал по асфальтированным улицам городов: вышел из дома в кожаной обуви и без проблем добрался до работы, в худшем случае с мокрыми ногами, но приличный, а не грязный по колено. Если он не вез Машу на работу, то она выходила в резиновых сапогах, без которых нельзя было пройти по их улице, выходила на главную дорогу поселка, замощенную плитами, по ней доходила до дороги, где была автобусная остановка, и только там переобувалась в нормальную городскую обувь.

У Алексея сжималось сердце, когда он смотрел, как она пробирается между лужами. «Не место такой молодой и красивой женщине в деревне» – думал он. Но Маша не только не роптала, она, казалось, была совершенно довольна такой жизнью. Места, правда, вокруг были красивые – поселок стоял в подкове леса, отделенный от него полем. Тепло одевшись, они выходили погулять, шли по тропинке до леса, а оттуда до озера было рукой подать. Ника с Вулканом бежали впереди, дорога была им хорошо знакома.

Маша с Алексеем шли, взявшись за руки, и разговаривали про все, что видели, и вообще про жизнь. Им еще нужно было так много рассказать друг другу. Он рассказывал ей про учебу, про работу в лаборатории, про маму, с которой был очень близок, про Сашу с Катей, своих единственных друзей. Даже на вопросы о жене отвечал, хотя и довольно односложно. Только про колонию он ей никогда ничего не рассказывал, полностью вычеркнув этот кусок из своей жизни, и она, почувствовав это, никогда его не спрашивала.

Он же теперь хорошо представлял ее прошлую жизнь и внутренне удивлялся, насколько мало романтики было в ее отношениях с мужем. Это можно было назвать дружбой, даже деловым контрактом, где одна сторона отвечает за денежное обеспечение, вторая – за решение бытовых вопросов. Спокойно, удобно и очень скучно. Теперь Алексей понимал, почему он никогда раньше не видел Машу в той компании, которая приезжала с Валерой на шашлыки – это просто были люди из другой его жизни, не пересекающиеся никак с его так называемой семейной. Глядя на нее, он никак не мог взять в толк, как можно было не влюбиться в нее, зачем ее мужу нужны были другие девицы. Маша же к изменам мужа относилась философски, она вообще не считала это изменой, так как они сразу договорились, что каждый имеет право на определенную свободу. Другой вопрос, что она этой свободой так ни разу и не воспользовалась – не было ни желания, ни возможности, так как на руках был маленький ребенок. Поэтому то, что теперь происходило между ней и Алексеем, было ей совершенно внове, и она наслаждалась этим чувством.

Когда он вошел в кухню, то увидел, что она, задумавшись, стоит у окна.

– Послушай, – сказала она, когда услышала его шаги, – а что здесь делает этот никому не нужный забор?

Она пальцем показала на деревянную ограду, разделявшую их участки.

– Хочешь сказать, что он не нужен? – Алексей затаил дыхание в ожидании ответа.

– Думаю, что пришло время его убрать, – Машин голос звучал решительно. – Считай, что эти восемь соток – мое приданое.

– Как скажешь, жена, – он привлек ее к себе, заглянул в глаза. – Уверена?

– Совершенно.