Голубая лилия

– В чём-то он оказался прав, – продолжал Имирин. – Двадцать лет назад моих знаний хватило на то, чтобы верно предсказать ему рождение дочери. Я не верил этому. До тех пор, пока ты не назвалась тем именем, которое я когда-то давно передал лекарю.

– Если вы узнали имя, – Лилия начала говорить медленно, словно пробираясь по тёмному коридору, – то почему так обошлись со мной?

У неё в голосе не прозвучало обиды, обвинения (хотя девушка была честна с собой – она даже хотела, чтобы они прозвучали). Было только непонимание. Искреннее и беззлобное.

Имирин долго не отвечал. Он посмотрел на неё, затем его взгляд натолкнулся на каменный пол. Когда Имирин поднял глаза к потолку, Лилия невольно взглянула туда же. Потолок под крышей дворца был украшен резными ветвями деревьев. Девушка подумала, что это клёны, но точно сказать не могла – на них не было листьев. Были только животные. Из-за одного ствола выглядывал олень. Красивую, с умными и необыкновенно живыми глазами голову венчали ветвистые рога. Чуть поодаль на дереве сидела куница. Она смотрела вниз, туда, где в маленьком пучке травы пряталась мышь.

Девушка увидела там и знакомую фигуру. Заяц. Много ли зайцев в лесу, но ей показалось, что это именно тот рыжий заяц, который отличился необыкновенно хорошим пониманием человеческой речи. Он смотрел куда-то в сторону. Переместив взгляд туда же, Лилия увидела эльфа. Искусно вырезанное изображение! Эльф был так странно похож на короля… или на принца? Нет, кажется, это был всё-таки король… Глаза. Отец и сын были безумно, странно похожи, почти близнецы. Но глаза, пусть у обоих небесно-голубые, были разными. Не такими обречёнными они были у сына даже в моменты приближающейся смерти. Не такими холодными. Не такими одинокими, кажется…

Высеченная из дерева фигура изображала эльфа, короля. Он стоял, прислонившись к голому стволу дерева, сложив руки на груди. Плащ струился по траве, лежал у его ног. Эльф был силён, немолод, но прекрасен.

И тень ложилась на его фигуру. Солнце из окон не освещало его. Свет путался в голых ветвях, в рогах молодого оленя, освещал маленького мышонка, искрился в глазах рыжего зайца.

А до фигуры эльфа он не мог добраться. Кажется, пытался. Но эльф стоял в тени и не смотрел ни на деревья, ни на оленя, ни на куницу. Но никто их стоявших в тронном зале не ускользал от его взгляда.

– Мой разум давно омрачает тень безумия, – в гулкой тишине голос короля прозвучал как шёпот ветра в каменной темнице.

– Отец…

Имирин взглянул на Индила, грустно улыбнулся, но не дал ему ничего сказать.

– Поэтому мой сын защищает от меня мой же народ. Поэтому тень пролегла в тронном зале. – Имирин пронзил её взглядом холодных глаз. – Поэтому я так с тобой обошёлся. Ты оказалась дерзкой, но, что хуже всего, ты была действительно той девочкой, которую я когда-то увидел.

– Это лишь подтверждает то, что вы не так безумны, как думаете, – вдруг сказала девушка. Слова сами сорвались с языка.

Имирин застыл. И, когда снова заговорил, голос его звучал не так, как раньше. Он больше не играл, не сдерживал себя. Но все услышали голос короля. Настоящего короля.

– Он попросил дать ему благословение. А я, сам того не зная, дал его тебе. Может, я ошибаюсь. Но твой отец мёртв, а ты стоишь передо мной. И по праву благословения и наречения теперь я отвечаю за твою судьбу. Пользуясь этим правом, я спрашиваю: желаешь ли ты стать частью нашего народа не по крови, но по преданности и призванию? Признаёшь меня своим королём и покровителем? Называешь ли мой народ своими друзьями и братьями не по принуждению, а по любви? Соглашаешься жить по нашим законам и доверить нам свою жизнь? Будешь ли защищать честь своих друзей так же, как свою?

Имирин и Лия смотрели друг другу в глаза. Девушке казалось, что биение её сердца отзывается эхом в пустом тронном зале. Имирин задавал свои вопросы, а у неё внутри всё холодело. Она должна дать клятву верности и стать одной из эльфов. Не по крови, но по преданности и призванию. Но может ли она пойти на это? Оставаясь человеком, оставаясь смертной.

Оставаясь дочерью своего отца.

Но разве она уже не стала одной из них? Разве не они, те, кто стоит у неё за спиной, стали ей друзьями и братьями? Не доверила ли она уже им свою жизнь?

И при этом осталось ли у неё хоть что-то от прежней жизни? Есть ли теперь у неё хоть что-нибудь, кроме их дружбы?

– Я признаю ваше право отвечать за мою судьбу и повелевать ею по праву благословения и наречения. И отвечаю «да». На все вопросы, которые вы задали, я отвечаю «да».