Жертва. Между долгом и человечностью

– Меня серьезно заботит ваше самочувствие и тяготы, которые приходится претерпевать на пути к очищению. Те, которые мне не дано Господом когда-либо испытать! О них я и хотел бы сегодня поговорить!

– Сегодня, когда я заходил в любимое Благословенное отделение, то придержал дверь одной из Вас (не буду называть имени, дабы никого не смущать)…

В это время сидящая недалеко от Веры девушка задорно помахала отцу рукой.

– Да-да, Мэредит! – кокетливо отозвался он, – Я рад, что ты показалась нам всем! Так вот, заметьте, у Мэредит уже подходит срок к разрешению от бремени… А на этой стадии Искупления приходится ой как тяжело! Думаю, не ошибусь, если скажу, что именно поэтому она с таким трудом вошла в здание и с облегчением, села передохнуть на диван в холле. И она сказала тогда: «Господи, как же тяжело!». А после, обратилась лично ко мне: «Неужели нельзя было сделать всё это хоть немного проще, пастор?».

Он помолчал, давая слушателям несколько секунд на размышление и с нежной, снисходительной улыбкой повторил:

– Хоть немного проще…

Он прочистил горло, достал из кипы одну бумажку и, водрузив на крючковатый сальный нос очки, с чувством прочел, под радостное сопровождение пританцовывающего хора:

– «Не пренебрегай наказания Господня и не унывай, когда Он обличает тебя. Ибо Господь, кого любит, того и наказывает; бьет же всякого сына, которого принимает![3 - Евреям 12:5—6]».

Последние слова он произнес по слогам, вкрадчиво понизив голос. Хор, в противовес, сорвался на высокую ноту: «Ууу-а».

Закрепляя, пастор повторил:

– «Бьет же всякого, которого принимает!» Понимаете?! Удивительно, Господь дает Вам, Избранным его, уникальную, не всем доступную возможность искупить грехи. Все! Разом! Разве это может быть просто? Эм?

Он вытянулся над трибуной и требовательно изогнул брови:

– Такая возможность сама по себе великое чудо и следует радоваться каждой секунде, что вы проживаете, отмеченными Божьей милостью! Какой бы тяжелой она вам ни казалась! Господь принимает вас в свое, наполненное любовью и смыслом лоно! Будьте благодарны! Ведь это и есть первейшее, чистейшее выражение Его любви!

– Но давайте вспомним еще вот о чем: мы говорим сейчас о беременности – то есть процессе зарождения и вынашивания жизни! Самом по себе не простом, запутанном, в корне не понятном человеку! Как же это может быть легко?! Да, сложен и тяжел путь женщины, пожелавшей получить искупление – родить! Да, много разных трудностей, болей приходится претерпевать… Но, Мэридит, а грешить-то, наверное, было легко?

Пастор уперся испытующим взглядом в покрасневшую Мэредит. Раздались приглушенные смешки и шушуканья. Святой отец резко отвернулся и разулыбался:

– Конечно, я шучу… Но в каждой шутке, как говорится, есть доля правды, не так ли?

Голос его из поучительно-строгого вдруг стал нежным, пропитался елейными нотками заботы:

– Я хочу напомнить вам вот что: Бог любит вас! Это так просто – Бог любит вас, каждую из Вас, всех вас, всех нас! Все ваши испытания – это большой опыт, а вместе с ним и благо! «Блажен человек, который переносит искушение, – говорит Господь, – потому что, быв испытан, он получит венец жизни, который обещал Бог любящим Его[4 - Иаков 1:12]»! Только после испытания сможете вы получить венец жизни, сестры! Потому что Бог вас любит!

На носу вновь оказались невесть когда исчезнувшие очки:

– Ведь сказано: «Испытание вашей веры производит терпение; терпение же – должно иметь совершенное действие, чтобы вы были совершенны во всей полноте, без всякого недостатка. Если же у кого из вас недостает мудрости, да просит у Бога, дающего всем просто и без упреков, – и дастся ему…[5 - Иаков 1:2—5]» Так давайте же все вместе попросим за себя, за Мэредит, за всех нас, чтобы были совершенны! – Господь, отец всемогущий! Дай, рабам твоим верным мудрости, дай терпения!

«Аллилуйя!», – грянул хор, хлопая в такт. Отец Апполинарий расчувствовался: глаза его покраснели, словно готовые наполниться слезами. Он продолжил удивительно проникновенно:

– Вы пока не понимаете этого, как возможно, никогда не сможете понять Божью волю, но Он то все знает… Он все понимает… и знает как будет лучше! Он заботится о вас!

Пастор, сильно разгорелся: грозил аудитории пальцем, указующим в потолок и, казалось, говорил сердцем. Но как раз в этот момент прибыли долгожданные и знаменитые угощения – привилегия Избранных.

Публика загудела, загомонила. Девушки стали оборачиваться жадно отсчитывая, когда придет их очередь, и высматривая, с какой стороны угощение подоспеет быстрее.

С больших серебряных подносов, под пристальным присмотром санитаров, Избранные брали по одному румяному, аппетитно пахнущему пирожку, размером с половину ладони и торопливо откусывали горячее тесто, рассматривая начинку. Сегодня пирожки были с капустой. Со всех сторон охали, ахали и причмокивали, радуясь редкому лакомству.

Пастор замолчал, ожидая, пока волнения улягутся. Достал платок, промокнул вспотевший лоб, потом углубился в свои записи. Хор же, как ни в чем не бывало, продолжал пританцовывать, напевать, прихлопывать.

Спустя несколько минут, когда санитары удалились из зала, а девушки дожевывали, но уже могли слушать, святой отец возобновил речь, ласково улыбаясь:

– Итак, Господь заботится о вас… Ведь именно вас Он выбрал, отметил своим даром! Это ли не лучшее доказательство Его любви? Ммм? Не это? Конечно это! Но он хочет подготовить вас для себя, для лучшей жизни в его царстве, его доме. Вот послушайте, есть в Священном Писании такие слова: «Об этом радуйтесь, поскорбевши немного, если нужно, от разных искушений, чтобы испытанная вера ваша оказалась дороже гибнущего, хотя и огнем испытываемого золота[6 - 1-Петра 1:6—7]» Радуйтесь, он испытывает Вас, потому что знает – вы справитесь, вы выдержите и вера ваша станет еще чище, значимее, драгоценнее для него! Не подводите же его! Не огорчайте Отца нашего своим роптанием, ведь Вам уготована лучшая судьба, чем вы могли представить, вам уготовано место в раю! Готовы ли вы ради него потерпеть?

Первые ряды шумно отозвались, хлопая, кивая и улюлюкая. Остальные же, изрядно устав от нравоучений, сидели в полудреме и молча переваривали пирожки.

– Утомил я Вас? Ну, на прощание, я вот что хочу вам прочесть: «Благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, Отец милосердия и Бог всякого утешения. Он утешает нас во всякой скорби нашей, чтобы и мы могли утешать, как Бог утешает нас самих![7 - 2-Коринфянам 1:3—4]». Как уже говорила наша несравненная Ангелина, наши двери всегда открыты для вас! Мы все готовы выполнить свою миссию перед Богом и утешить, приголубить вас, когда это требуется. Помогайте сестрам вашим! Аминь!

– Аминь! – хором выдохнул зал.

– А-ами-иннь! – затянул разошедшийся хор.

Отец Апполинарий низко поклонился с проворством, неожиданным для его пухлой фигуры, и сошел со сцены. Трибуну вновь заняла Ангелина. Она подняла руку, призывая к тишине:

– Спасибо большое, отец Апполинарий, за душевную и нужную нам всем проповедь! Мы часто забываем в суете и треволнении повседневных дел как любит нас Господь! Поблагодарим же, дамы!

Послушная аудитория принялась размашисто аплодировать. Ангелина улыбалась и кивала. За ее спиной в камине бились друг с другом язычки фальшивого пламени. Спустя несколько долгих минут она снова подняла руку и овации стихли.

– Самое время перейти ко второй части нашей программы, а именно: давайте поприветствуем наших новеньких! Дорогие мои Избранные, поднимитесь, пожалуйста, с мест: Раиса, Богдана, Вера, Нора, Матильда, Гелла – выйдите сюда, вперед!

Вера, поспешила на сцену, где встала третьей в цепочке, в строгом порядке с тем, как её вызвали. Хотя этого никто не требовал. Она улыбалась так широко, что щеки сводило.

– Уважаемые Благословенные, поприветствуйте наших новичков! – зал взорвался аплодисментами. – Мы все хотим вас рассмотреть повнимательнее… Алекс, поднеси сюда стулья! Вот так, рассаживайтесь поудобнее! Прекрасно!

Ангелина развернулась к публике и, поводя открытой ладонью, часто закивала, с предовольнейшим видом, как бы говоря: «Ну? Что за очарование! Только посмотрите на них!».

Золотистые пружинки на ее голове при этом задорно запрыгали. Вера довольно отметила, как весело, старательно хлопают Благословенные. Как мечтательно улыбаются, вспоминая свое первое Большое собрание. А новенькие краснели и робко смеялись, одаривая друг друга счастливыми взглядами.

Некоторое время погодя, когда девушки с головой искупались в овациях, Ангелина подняла над головой руку и, легонько покачав ею, вернула в Комнату собраний тишину.

– Прежде всего, давайте поближе познакомимся! Мы все хотим узнать о вас побольше! Кто-нибудь хочет быть первой?

Ангелина превосходно знала всех девушек в лицо и по имени, и ни минуты не сомневалась, обращаясь к той или иной Избранной. Это была одна из первых причин, невероятной любви к ней. Даже в мелочах, она заставляла девушек чувствовать себя особенными.

– Богдана? Может быть ты хочешь?

Девушка торопливо вскочила, будто только и ждала, когда ее назовут. Главная Благословенного отделения чувствовала Избранных: она умела понять, когда и кого следует подбодрить, кто хочет быть лидером, кто – ведомым, кому нужна снисходительность, а кому – опека. Это была вторая причина любви к ней.

Ангелина подняла руки к подбородку и принялась воодушевленно хлопать, поощряя девушку. Зал, как всегда, подхватил. Богдана зарделась.

– Всем… экх …добрый день… кхм… меня зовут Богдана, да…

Девушка стояла прямо и лишь слегка теребила подол юбки. Голос у неё был тихий и не выразительный, но огромные в пол-лица глаза, казалось, рассказывали лучше слов. Они то и дело распахивались широко-широко, расставляя акценты в речи:

– Я ботаник, живу в 23 блоке. Мне 20 лет и я собираю фантики. Я везунчик, потому что у нас на этаже только 6 жильцов и два из них в моей комнате!

Она вдохнула, открыла было рот, но потом неловко помахала рукой и, покраснев, быстро села.