Жертва. Между долгом и человечностью

– Девчонки, теперь вы знаете с кем дружить, если у вас стесненные жилищные условия! – рассмеялась Ангелина. – Спасибо, Богдана! Кто следующий? Нора? Нет? Может Раиса?

Последняя двигалась на полусогнутых ногах, переваливаясь из стороны в сторону, напрягая покрытые татуировками руки. У нее была причудливо выбрита треть головы слева, а остальные короткие волосы, девушка зачесывала направо. Она носила кожаную куртку, украшенную блестящими шипами, и свободного кроя штаны, которые болтались промеж ног.

– Раиса, – коротко кивнула Избранная. – Мне 19 лет. Я – лесбиянка. У меня все.

И девушка развернулась, чтобы сесть.

– Подожди, Раиса! Можно задам тебе несколько вопросов?

– Задавайте, – пожала плечами девушка, но было похоже, будто её передернуло.

– Кем ты работаешь?

– Я… это сложно. В холодильнике, в общем. На заморозке свежих овощей.

– Это интересно, – обронила Ангелина, обдумывая следующий вопрос.

– Так себе.

– У тебя есть хобби, увлечения?

– Нет. То есть, я люблю гулять, петь – ничего особенного. Немного пишу стихи.

– Вот это здорово! – похлопала главная. – Может прочтешь нам что-нибудь?

– Нет.

– Ну ладно, может быть в другой раз… А вот… стать Избранной – это твое решение?

– Да… Почти… Нет, в общем – нет.

– Расскажешь?

– Нет.

– Спасибо за честность, – улыбнулась Ангелина и Раиса, выдохнув, села.

Вера настроилась быть третьей по порядку. Хотя слов не подготовила.

– Так, кто-нибудь еще хочет выступить? Вера?

Девушка встала к микрофону, судорожно пытаясь собраться с мыслями. Несколько секунд она лишь тупо скользила глазами по сидящим в зале: некоторые счастливо, пылко хлопали, одобрительно кивали, смеялись; другие за натянутыми улыбками прятали тусклые безучастные взгляды, выдавая себя слабыми, ленивыми движениями, глухими хлопками. Наконец взгляд, как магнит, притянула большая зеленая точка – Банузина. Она пристально смотрела на девушку, будто пытаясь телепатически передать ей свои мысли. И когда их глаза встретились, она просияла и кивнула новенькой, ободряя.

– Меня зовут Вера. Я работаю в ремонте, – и этот взгляд передал ей уверенности, – Моя специальность ткани. Так что – обращайтесь. Я – профессионал…

Девушка испуганно побледнела, когда в зале послышались хлопки. Но, когда осознала, что аплодируют ей – воспряла:

– Я одинока, но, надеюсь, это не навсегда… Эм, что еще… Вот, кстати, сегодня мне хотелось прыгнуть с тарзанкой, правда чаще хочется кого-нибудь с нее сбросить… А лучше без! Шучу.

Она покраснела и вымученно улыбнулась. Кто-то прыснул и Вера продолжила:

– Я трудолюбива, но часто бывает, что не хочется делать, то, что делать не хочется. И я совершенно точно не собираю фантики! Спасибо.

Девушка поклонилась и быстро села. Сердце стучало, от возбуждения голова шла кругом, в глазах потемнело. Сжатая глубоко внутри пружина выстрелила, разряжаясь. Она справилась! Но потрясение было слишком сильным и сработала программа самосохранения – Вера «выключилась». Ничего не замечая вокруг, она хлопала и улыбалась, пытаясь переварить, ровненько разложить, все произошедшее. Лица людей поплыли перед глазами, смешались в одно пятно и сквозь него Вера увидела вдруг печальный лик Спасителя, равнодушно взиравшего на нее с начищенной иконы, что висела на противоположной стене. Окунувшись в темные провалы тоскующих глаз, девушка погрузилась в удивительно тупое состояние, когда в голове отсутствуют мысли, и словно плывешь на спине, лежишь, качаясь на волнах.

Вера плыла, пока говорили остальные Избранные, пока смеялась и хлопала аудитория, когда вставала со стула и маршировала в цепи других девушек со сцены. И очнулась только когда на нее накинулась Банузина.

– Вииииу! – верещала она. – Ты была лучше всех! Ты очень классно выступила, молодец!

И было в этом что-то такое душевное, чего Вера никогда не испытывала, что заставило ее пожалеть о своем надменном обращении к знакомой, о предвзятости с какой она судила – обо всем.

– Скажи, Банузина, – спросила девушка неожиданно даже для самой себя, – это было твое решение – стать Избранной?

Вопрос был настолько неуместным, что испугал собеседницу. Но в округлившихся глазах меж удивлением и недоверием читалось желание открыться. Поэтому говорить не потребовалось. Когда Аза, в своей манере, беспардонно ворвалась в их тет-а-тет, Вера уже знала ответ на прозвучавший вопрос. А облегчение, с которым выдохнула Банузина, доказывало, что он верный. Тогда девушка снова ощутила едкий привкус презрения к подруге. Всё вернулось на круги своя.

С юношеских лет больше всего Вера мечтала стать Избранной – забеременеть. И женщины, получившие этот дар по-случайности, а тем более, не желавшие его, вызывали у неё отвращение. Настолько неосознанное, что его нельзя было стереть мелким проявлением теплоты.

Перед обещанным сюрпризом был перерыв, чтобы размять ноги, попить горяченького. Всё те же санитары раздавали в холле стаканчики и чай, разливали из дымящихся чайников воду. Пирожков уже не было, но давали по пригоршне кукурузных колечек.

Вера специально замешкалась, чтобы оказаться в хвосте их небольшой группки, когда девушки выходили в коридор, а затем и вовсе сбежала в туалет. Она трусливо опасалась выдать Банузине нахлынувшую брезгливость, ведь, как бы то ни было, девушка была единственная за шесть лет жизни в общине, кто проявил заботу о ней. Почему же Вера так спешила судить?

Ей нужно было время успокоить себя, хоть немного разобраться…

Тут, как раз, очередь в дамскую оказалась невероятной. Причем за короткое время перерыва в ней успело вспыхнуть несколько ссор. Девушки, такие милые в зале, порой орали до хрипоты, плевались и порывались таскать друг друга за волосы. Вера, скривив губы, наблюдала за ними, прислонившись к стене. Вскоре в зале зазвучала музыка – перерыв подошел к концу.

С первыми аккордами начинающейся программы, большая часть очереди испарилась, но все же, многим было невмоготу и потому Вере еще предстояло стоять и стоять. Несколько минут ушло на принятие решения. Наконец, девушка махнула рукой и двинулась в зал – искушение посмотреть, что за сюрприз им приготовили оказалось сильнее, чем естественный позыв.

Тем более из зала раздавались все нарастающие взрывы аплодисментов. Казалось, у аудитории начиналась настоящая истерика. Затем Вера услышала улюлюканье и свист. Она почти бегом подбежала к двери, торопливо открыла и с разгона налетела на голого мужчину, раскачивавшего бронзовыми бедрами в ритме какого-то рок-хита. Вера растерянно огляделась: подобные Аполлоны заполнили весь зал – сцену, проходы, даже в центре возвышались со свободных стульев над входящей в экстаз толпой. Не зная как реагировать, девушка попыталась найти глазами Ангелину. Но ни её, ни отца Аполлинария, ни санитаров внутри не оказалось. Даже иконы были занавешены, словно можно было таким не хитрым способом спрятать творившееся вокруг от взгляда Господа.

Мужчина резко обернулся и, увидев хорошенькую девушку, застывшую с преглупым видом в проходе, принялся раскачивать достоинством и тереться вокруг неё. Избранная вспыхнула и вылетела из зала. Пунцовая от стыда она неслась по коридору, на ходу вынимая из сумочки номерок.

Но у импровизированного гардероба тоже не оказалось санитара. Вера мялась с ноги на ногу, выискивая глазами работника. Она стыдилась своей реакции, но в тоже время не могла не прислушиваться к восторженным крикам из зала. Несколько минут девушка оценивала случившееся, вздыхала, краснела и снова прислушивалась. А затем спрятала номерок и тихонько, незаметно вернулась к подругам.

После злокозненной прогулки по городу и набережной в день Большого собрания Веру скосила тяжелейшая из всех, что ей доводилось пережить, простуда. В первое утро девушка проснулась с легкой головной болью, к обеду из носа потекло, а к вечеру поднялась температура.

«Как не кстати!» – сокрушалась она, вспоминая о новых нормах по выработке.

Вера всегда гордилась своей стойкостью к различным хворям. Начальник не раз хвалил, когда она простуженная выходила на работу. В такие дни девушке давали легкие задания в изолированном помещении. Со временем это даже стало отдушиной. Ведь дома все равно позаботиться о ней было некому.

Потому и в этот раз, махнув рукой на здоровье, она не обратилась в медпункт – решила справиться своими силами. Весь вечер девушка попивала кипяток, лежа в кровати. По одному из её любимых телеканалов, шла популярная комедийная передача. В общине в целом самыми рейтинговыми считались именно юмористическо-развлекательные каналы. Одно время все кому не лень начинали собственные трансляции с напыщенными претензиями на сатиру. Но потом, слава Богу, эфир начали просеивать.

Вера пялилась в экран и почти не понимала, о чем идет речь. И дело было не в затейливых шутках. Час от часу ей становилось хуже.

Ночью уставшую и измученную девушку несколько раз заглатывал тяжелый беспокойный сон, больше похожий на забытьё. Пережевав сознание, он выплевывал Веру в реальность, где тело крутило и ломало. К утру Избранная едва вставала с кровати. Сильнейший жар валил ее с ног.

С трудом собравшись с ворочающимися будто в клейстере мыслями, она набрала номер Имана и попросила о помощи. Голос ее, тусклый, едва слышный, хриплый, видимо, настолько испугал парня, что тот примчался из соседнего блока спустя каких-то полчаса. Еще через час Вера, едва помня себя, в болезненной усталости, оказалась у дверей Благословенного отделения. Мысли путались, она даже не до конца понимала, где находится.

Дежурный санитар проводил девушку в кабинет доктора Сами и, усадил там на кушетку. Он немного помялся, а потом велел ожидать врача и прикрыл дверь.