Жертва. Между долгом и человечностью

– Теперь у тебя появилось бесценное право посещать наши собрания. Традиционно встречи проводятся здесь…

Ангелина открыла дверь, не издавшую и шороха, и легонько похлопала Веру по спине, побуждая войти.

Девушка покорно ступила в огромный, обитый настоящим деревом зал и ахнула, не в силах устоять перед роскошеством увиденного. Уютное просторное помещение до краев наполняли светом панорамные арочные окна, убранные воздушным, струящимся тюлем. Вера знала, что такой ткани сейчас не делают нигде. И значит этот нежнейший тюль, пришел из далекого прошлого и стоил баснословно дорого.

Вера не устояла перед соблазном коснуться его. Она торопливо пересекла зал, огибая металлические сиденья. Гулкое эхо шагов разрезало стылый воздух. Трепетно-аккуратно девушка тронула нежнейшую материю кончиками загрубевших пальцев. Ощутить необыкновенную мягкость древней ткани было в эту секунду самым сильным её желанием.

«Имея один только лоскуточек, можно путешествовать безбедно полжизни!» – сокрушалась она.

И тут же молниеносно, где-то на грани сознания пролетела цепочка мыслей. Первая алчная: «А что если украсть?.. Да, да, да!».

Затем трусливая:

«Заметят же! Я ведь трогала, значит мне понравилось… Поймут!».

А последней была жалкая мыслишка:

«Зачем только потрогала! Теперь нельзя. Догадаются. И я ведь новенькая… На кого же еще думать?!».

Вера удрученно отпустила занавеску и быстро отступила. От навязчивого желания украсть дорогую ткань затикали кончики пальцев. Всё тело будто зудело. Она не страдала клептоманией, просто с таким богатством доступно висящим перед носом сталкивалась впервые. Девушка стала напряженно оглядываться вокруг, чтобы отвлечь себя от липкого наваждения.

Прямоугольный зал был в значительной мере заполнен аккуратными рядами удобных кожаных кресел с металлическими ножками. У дальней стены стояли несколько уютных пузатых диванчиков. Над ними каскадом висело три иконы, с которых грустно взирала Дева Мария. Их окружало множество ухоженных комнатных растений. Все они были без цветов, но благодаря ало-красному ободку у листьев, делали помещение торжественно-нарядным.

Во всю длину противоположной стены, выделенной под сцену, был установлен электрический камин, за стеклом которого водили хороводы веселые язычки искусственного огня. Над ним красовался плакат, аккуратно выведенный от руки: «Все по закону очищается кровью, и без пролития крови не бывает прощения[1 - Евреям 9:22]».

С потолка свисали шесть хрустальных люстр. В свете солнца, они блистали, переливаясь всеми цветами радуги, словно капельки дождя замершие в полете.

Это была самая прекрасная комната на острове и теперь Вера могла на законных правах её посещать! Не будь никого рядом, девушка даже осмелилась бы сплясать танец ликования!

– Быть может, ты хочешь чай?

Ангелина по-прежнему стояла в дверях, расслабленно опираясь на косяк, и внимательно наблюдала за новенькой.

– Нет-нет, спасибо, – засмущалась девушка и тут же подумала:

«Черт! Как дурочка маленькая!».

Наставница весело рассмеялась:

– Думаю, на сегодня с тебя уже хватит потрясений, поэтому встречу с лечащим врачом отложим на завтра. Договорились?

Кивнув самой себе в знак согласия, Ангелина тем и удовлетворилась, но затем продолжила, задорно растягивая слова:

– Хотя, есть еще кое-что…

Женщина вынула из кармана маленькую красного бархата коробочку и напустила на себя важный вид:

– Как я уже говорила, теперь ты имеешь особый статус. Чтобы это подчеркнуть, ты должна носить наш отличительный знак.

Она начала медленно открывать коробочку и Вера в три прыжка преодолела расстояние между ними. Девушка уже знала, что увидит внутри, и не могла сдержать нетерпение. Блеснула явившаяся на свет изящная округлая брошь в виде Цветка Жизни. В его центре был детально изображен крошечный телец – он выгибал спину и выставлял вперед рога. Под животом бычка плясали маленькие, аккуратные язычки пламени, медно-красные с серебристым отливом.

– Эта брошь олицетворяет Христа… – тихим, но отчетливым шепотом, поясняла Ангелина.

Она стала бережно крепить брошь Вере на грудь. Пальцы женщины подрагивали.

– …крепкого, сильного, терпеливого раба Божьего, несшего тяжкое бремя и принесенного в жертву отцу небесному за нас всех.

Тут она внезапно отпрянула и на миг смутилась. На пол капнула маленькая алая капелька. Ангелина улыбнулась, облизала проколотый палец и с обезоруживающей нежностью произнесла:

– Носи её с гордостью и почтением.

Вера поплыла: зрачки расширились, глаза сузились, подбородок взмыл вверх, грудь поднялась. Это был её триумф! Чувства причастности, собственной значимости, важности захлестнули её, сделав заложником и рабом раз и навсегда.

Не к этому ли стремимся мы все? Не это ли и есть смысл, которого ищут миллионы?

Лежа в удобном, словно обволакивающем гинекологическом кресле, Вера всё никак не могла выбросить из головы работу. Пока молодой напомаженный доктор, напевая себе под нос, чутко осматривал пациентку, девушка продолжала прикидывать: сколько еще нужно сделать, чтобы успеть перевыполнить план и получить премиальные; как подшить тот чудовищно-сложный карман; почему девчонки так противно хихикали пол-дня? Она была настолько занята своими мыслями, что даже не вспомнила бы, как вошла, как бегло оглядела небольшую, но просторную комнату, случись кому спросить. Вера, казалось, даже не уловила, что начался осмотр, продолжая прикидывать: какую ткань взять для подлатки спецовок и сколько из рулона получится умыкнуть для личных нужд. А когда врач наконец заговорил, она непроизвольно вздрогнула, выходя из оцепенения:

– Так, милая… Ну-ну… – гинеколог, до тошноты опрятный, добродушно похлопал Веру по торчащей вверх коленке, снисходительно улыбаясь.

Первое, что увидела девушка, взглянув на него – это аккуратно зачесанную, модно уложенную в центр на манер легкого ирокеза шевелюру, до того ухоженную, что прическа оттягивала на себя всё внимание. И только потом обратила внимание на длинный прямой нос, гладкие, по-детски мягкие даже на вид щеки, не тронутые щетиной несмотря на возраст – на вид ему было около тридцати. Когда он говорил, пухлые четко-очерченные губы, увлажнялись и открывали неровный ряд нижних зубов. Темные раскосые глаза блестели при ярком свете люминесцентных ламп.

Многие сочли бы его красивым. Но не Вера. Доктор Сами был невысокого роста, с мальчишескими плечами, однако глядя на него, девушка ощущала себя тщедушной, мелкой, незначительной. И это ощущение давило изнутри, пока врач рассуждал:

– Я бы сказал, шесть-семь недель… Очень хорошо, что ты не затянула с осмотром. Кхм… Надо бы еще УЗИ сделать и тогда сможем точно сказать, посчитать, какой срок.

Резиновая перчатка чавкнула, спрыгивая с тонкой кисти, возвестив о конце осмотра и полетела в мусорное ведро. Вера поежилась.

– Идем заполним твою карту. Вера-Вееерааа, – промурлыкал доктор Сами, вынимая из белого сверкающего хрустальной чистотой стеклянного шкафчика незаполненный формуляр. Девушка неловко слезла с кресла, задев по пути маленький стеклянный столик с различными врачебными приспособлениями в металлических ванночках. По кабинету разошелся резкий лязг. Вера сконфузилась и стала торопливо одеваться. И только ощутив кожей натяжение ткани, начала, наконец, приходить в себя.

Она заметила, какой непривычно небольшой для Благословенного отделения была комната осмотра. И все же помещение казалось просторным – благодаря отсутствию всего лишнего. Вплотную к стене прямо напротив двери, стоял небольшой аккуратный стол, кресло врача, стул; слева – шкафчик, ширма, да гинекологическое кресло. И только. Правда была еще пара небольших медицинских столиков с инструментами, мобильных, постоянно переезжающих с места на место, полка с картами, да в углу у окна притаился стерилизатор, но они комнату не обременяли.

– Какую музыку ты любишь? – неожиданно спросил врач и тут же поднял палец, призывая молчать.

– Не отвечай…

Он прищурил глаз, подумал и, внезапно рванувшись с места, быстро защелкал кнопкой на небольшой магнитоле. Среди многочисленных ровных стопок бумаг, словно по линейке расставленных стаканчиков с ручками и карандашами, она занимала самый краешек стола, теснилась и, очевидно, мешалась. Но, видимо, для доктора магнитола была тем элементом, от которого невозможно отказаться.

– Я уверен, тебе понравится вот эта, – хитро подытожил он.

Зазвучали первые ноты популярной хип-хоп песни и довольно высокий мужской голос принялся выплевывать слова:

Мысли. Ноты. Музыка души.

Сердце стонет, когда не рядом ты.

Яркой волной подступает любовь.

Губы повторяют нежность сладких слов.