Махинация

– Слушай, справилась, и достаточно, – огрызнулась я.

Не то чтобы я злилась, меня просто сильно поразило то, что сейчас произошло. Гилбен часто и во время наших отношений говорил, что я чересчур сильная и независимая, что он себя рядом со мной мужчиной не чувствует… я не понимала. Для меня то, что я сильнее, было фактом, не подлежащим ни сомнениям, ни обсуждениям. Это как то, что небо на Гаэре голубое. Смысл возмущаться тем, что оно, к примеру, не фиолетовое? А выходит, что нет, для мужчин смысл есть…

– Ка-артнер, – протянула, привлекая внимание, Сейли.

А едва я на нее посмотрела, жестко и резко высказала:

– Ты – женщина. В девяноста девяти случаях из ста это скорее минус, чем плюс в нашей профессии. Но есть тот один-единственный процент, который может спасти твою жизнь в экстремальных условиях. И активация этого шанса фактически занимает у тебя даже не двадцать пять – тут я немного преувеличила, – а пятнадцать секунд. Пятнадцать секунд, которые тупо могут спасти твою жизнь. Так что прекратила упиваться жалостью к себе и окружающим, села, и работаем.

Села, делать нечего. В смысле, было чего, много чего еще было, но Сейли права: возразить нечем. И мы продолжили – изгиб позвоночника, такой, при котором нижняя часть… пусть будет спины, приобретает выпуклость и округлость. И вроде мелочь, на мой взгляд, так вообще хрень полная, но… одно вот это движение – и в сильнейшее возбуждение приходят сразу свыше десяти отделов головного мозга мужчины, и в кровь выбрасывается количество гормонов, достаточное для нарушения нормальной деятельности мужской нервной системы.

Эринс была прекрасным преподавателем – малейшее сомнение у меня, и мгновенно пара научных статей и исследований от нее. Работало.

Высокий голос с легким придыханием. Это прошло быстро, у меня, в силу специфики работы, в плане владения голосом все было шикарно… немного неприятно было узнать, почему это так привлекает мужчин. Высокий голос бывает у молоденьких девушек, как оказалось, молодость привлекает мужчин на инстинктивном уровне – в смысле, если моложе, детей больше родит и все такое.

– Слушай, как-то аморально все это, – высказала я, едва закрепили и этот этап.

– В спортивном обольщении нет ничего аморального, есть только скорость и результат, – жестко ответила она, и мы перешли к следующему этапу.

Улыбку отрабатывали долго. Даже не одну – арсенал целый. Разную для разных ситуаций.

– Мужчины сходят с ума от игривых женщин, – эту истину Эринс вбивала в меня в десятый раз уже.

– Игра – это притворство и фальшь, – высказала свое личное восприятие вышесказанного я.

– Вся наша жизнь – это игра, и мы играем, – настаивала она. – Играем с родителями в дочки-матери, с учителями – в школу, с руководителями – в послушание, с официантами в ресторане в умного и хорошего клиента, с парнем, который нравится, – в любимую девушку, с которым не нравится – в недоступную девушку. Мы играем, хотим мы того или нет, и тут есть два пути: делать дальше вид, что не замечаешь этого, и вообще игнорировать или играть по своим правилам. А играть по своим правилам – это потрясающе, уж поверь мне.

Я пыталась, искренне и с упорством, взращенным во мне системой обучения и подготовки. Правда, пыталась, но образ капризной девочки, сексуальной тигрицы и нимфетки, которая всегда хочет, – это было не мое, определенно. Смысл капризничать, если можно самой сделать все, что нужно, смысл соблазнять – в конце концов, если мужчина не хочет, это его личные проблемы. Сейли зверела и тыкала мне в нос сейром с очередными исследованиями. Все, что я в итоге уяснила для себя: любовь в женском варианте – это цветы, небо голубое, построение глазок, поцелуи и обнимашки, в мужском – грубее, проще, примитивнее и упирается в «куда».

– Слушай, я не понимаю, как этот твой Гилбен тебя вообще на секс раскрутил? – наконец взорвалась она.

– Никак, – гулко сглотнув, отозвалась я.

У меня был очень хороший тренер по боевым навыкам, а я – его худшей ученицей. Вообще худшей. Мастер зверел примерно как Сейли сейчас, после занятий с ним я неизменно выползала из зала в основном на руках, ноги он ломал мастерски. А на одном из занятий он случайно задел грудь, я дернулась, всегда была застенчивой и стеснительной, и мастер это заметил. Его хищно прищуренные глаза мне еще долго снились по ночам, но драться я научилась быстро, инстинктивно пытаясь избегать интимных прикосновений всеми способами. Так что в первую нашу совместную ночь, когда я приютила Гилбена, которому ночевать вдруг оказалось негде, он, пришедший ко мне в спальню, по его словам, «обнять», улетел в стену, и челюсть ему потом часа четыре по кусочкам собирали.

Я жутко извинялась, мне было безумно стыдно, но еще пару раз Гилбен улетал в стену, едва дотронувшись до моей груди. Мои отработанные рефлексы включались быстрее, чем разум пытался тормознуть удар. Рефлексы вообще всегда быстрее… но в какой-то момент начали сдавать и они. Внезапно мне стало нравиться видеть Гилбена по утрам в одних брюках, мы часто лежали на постели в обнимку и болтали о всяких мелочах, в одно такое утро он меня впервые долго целовал, и этот поцелуй отозвался во всем моем теле, в кончиках пальцев, приятным теплом в животе… Мне тогда казалось, что нет никого счастливее меня, и кто знает, что случилось бы дальше, если бы счастливая я не отпросилась у Полиглота пораньше с работы, чтобы… приготовить ужин любимому мужчине.

Ужин не удался.

На той самой постели, где еще утром он обнимал меня, целовал мои волосы и мы болтали о свадьбе, Гилбен… имел другую.

Мне было больно. Мне было больно, как никогда в жизни. Все мои эмоции, которые всегда были под контролем, болели, все вместе и каждая по отдельности. Я чувствовала себя так, словно мучительно гибну, когда спустя час в ресторане, на высоте двухсот этажей, глотая кофе с привкусом слез, отменяла свадьбу, больше всего мечтая спрыгнуть сейчас вниз и исчезнуть, просто исчезнуть навечно.

Следующий медосмотр выявил патологическое повышение эстрогена и тестостерона в моей крови, позже вскрылась и причина – гормоны мне подсыпали в кофе неизменно, каждое утро. Четко выверенную и постепенно увеличиваемую дозу. Так что вся моя просыпающаяся чувственность оказалась фикцией… четкой, дозированной фикцией.

– На сегодня достаточно, – сказала я Эринс и ушла в душ.

Долго стояла под струями воды, все еще пытаясь смыть с себя прикосновения… Наивно пытаясь смыть ВСЕ чужие прикосновения.

Когда вернулась, Сейли в комнате не было – видимо, психанула и ушла срывать злость в тренировочный зал. Я вообще думала, это Гэс избил самую большую грушу в зале до дыр, оказалось – она. Капитану Эринс, видимо, тоже было о чем сожалеть в жизни, как бы сильно она ни играла в обратное.

Устроившись на кровати, включила свой сейр – перешла на те две программы, что оставил для меня сахир. Первую я закончила вчера, за вторую с новыми силами собиралась взяться сегодня. Сил, правда, не было, но когда меня останавливали такие мелочи?

Подключилась, программа отсканировала мою сетчатку глаз и открылась… к моему искреннему удивлению, эротическим фильмом. Одним, вторым, третьим, четвертым, пятым… десятым. Я открывала файлы и мгновенно закрывала, как только становилось понятно, к чему дело идет. Дошла до самого последнего и вздрогнула – на меня с насмешкой смотрели темно-синие глаза с багровым зрачком. И сахир улыбался потрясающе провокационной улыбкой, чтобы, наконец, произнести с издевательской укоризной: «Вам должно быть стыдно, капитан Картнер, пропустили столько полезного учебного материала, из которого могли бы почерпнуть поистине глубочайшие знания о моих предпочтениях в сексе».

А также о ругательствах и сомнительных предложениях, которые неизменно звучали прежде, чем мужчины приступали к делу. Но это же сахир, он не относился к тем, кто отказывает себе в удовольствии поиздеваться напоследок.

А вот потом меня накрыло ледяной волной ужаса – он сказал «капитан Картнер». Капитан! Он никак не мог узнать о моем военном звании!

Но на видео сахир продолжал сидеть на полу, скрестив ноги все в той же расслабленной позе, и, улыбаясь, смотрел на меня. Внимательно смотрел. Так, словно видел прямо сейчас и знал, какой эффект произведут его слова.

Я отключила видео мгновенно, выключила сейр, глянула в сторону вернувшейся и ушедшей в душ Сейли, подскочила и бросилась к Гэсу. В каюте его не было, нашелся в тренировочном зале, выполняющим какую-то немыслимую асану, хотя я вообще не понимаю, как с его комплекцией можно стоять на одном пальце!

Увидев меня, отключил наушники, плавно опустился на пол, практически повторив позу сахира, и устало спросил:

– Что?

– Мое военное звание где-нибудь фигурирует вообще? – нервно спросила я.

Гэс, призадумавшись, отрицательно качнул головой и ответил:

– В принципе, нет. Мы с Сейли, естественно, в курсе, у нас достаточный уровень доступа, твои в управлении, кроме начальства, вряд ли.

В том-то и дело, что мои в курсе не были.

– Что-то не так? – осторожно уточнил он.

– Возможно, – нервно ответила ему.

Стопроцентно!

Я вернулась в нашу с Эринс каюту, включила сейр, и… ничего. Повторно видео с сахиром не воспроизвелось.

Я пыталась снова, снова и снова, но все, что могла видеть, – порнофильмы на энирейском. Смотреть их, естественно, желания не было никакого. Отключившись, я дождалась, пока Эринс выйдет из душевой кабинки и сама отправилась в душ. Почему-то росло ощущение грядущих неприятностей, и от этого предчувствия беды становилось трудно дышать.

Однажды со мной такое уже было – предчувствие, нехорошее, липкое, темное, затягивающее в омут депрессии с головой, заставляющее ощущать свою слабость, никчемность, неспособность к действиям и решениям… В это время умирал мой отец. Потерявший в схватке половину своей команды и получивший несовместимые с жизнью раны. Он дотянул до дома, обнял на прощание мать, моих братьев и сестру, попрощался со своими родителями и запретил что-либо говорить мне.

Он умирал, а я не знала об этом. Едва получившая статус кадета S-класса, я занималась по двадцать часов в сутки, но все равно чувствовала, просто чувствовала, что что-то не так, звонила домой и получала неизменное в ответ: «Все замечательно»…

Мастер Кахиро вызвал меня в свой кабинет спустя трое суток, приказал сесть, чего вообще никогда не делал, долго смотрел на меня, после выдал карточку постоянного клиента ресторана Эранеспрингс, свою личную карточку с неограниченным количеством кредитов и честно признался, что он свяжется со мной, только когда я выпью.

Это пугало, но мастер приказал – я сделала.

Приехала в самый фешенебельный ресторан столицы, села за барную стойку, протянула карточку постоянного клиента бармену и получила стакан прозрачной, явно крепкоалкогольной жидкости. Послушно выпила все до дна, даже не закашлявшись – к тому времени нас уже тренировали пить яды, так что какой-то алкоголь был мелочью в сравнении с этим, но опьянение стало неожиданностью, и сильной.

Поэтому словно в тумане я проследила за тем, как бармен протягивает мне черный, запечатанный алым воском конверт, а на сейр приходит сообщение от мастера Кахиро: «Твой отец был похоронен сегодня утром. Генерал не желал отвлекать тебя от учебы, ты его гордость. Держись».

Я… держалась.