Геном Варвары-Красы: Пробуждение Силы – 1. Сборник рассказов по книге Эли Эшера «Геном Варвары-Красы или Пикмалион»

Пик материализовал привычное чёрное кресло, но не под Витькой, а из вредности справа от стола, пришлось вставать с пола и устраиваться между кожаных подушек.

– Витенька, – бабушка Таша повертела в руках черновик самого первого сонета, написанный гусиным пером, настоящими чернилами на бумаге времён Шекспира, – может быть, ты оставишь стихосложение и попытаешься сдать зимнюю сессию досрочно?

– В сентябре, ба? – возмутился Витька. – Самое время. Могу я хоть в начале третьего семестра отдохнуть?

– Нет отдыха измученной душе? В кружок поэтов записался? – дед Карен водрузил на нос очки и принялся качать головой, разбирая рифмы. – «Драмкружок, кружок по фото, это слишком много что-то. Выбирай себе, дружок, один какой-нибудь кружок», – процитировал он древний детский стишок, насмешливо улыбнувшись. – Как хочешь, внук, но вот это вот не сонет, это отчёт по системам поддержания жизни в андроидах моей лаборатории. Сухо, чётко, нудно, но всё по делу. Ты её любишь?

– Любишь? Кого? – красивое лицо бабушки Таши порозовело. – Витя, я чего-то не знаю?

– Э… это образ прекрасной дамы, созданный для усиления сопереживания читателей лирическому герою, – пробурчал Витька, разглядывая себя в потухшем глазу искина.

Высокий, стройный, русоволосый, но с карими узкими глазами.

Мама, Мария Мамедова – единственная дочь Таши и Карена – передала сыну множество полезных способностей, кроме почти славянской внешности, умение читать мысли, например. Жаль, что эта способность была стихийной и ограничивалась теми, кто думал на английском языке.

А от папы – Ивана Петровича Затейникова – достались вот эти узкие восточные глаза и страсть разбирать любые предметы от элементарного раритетного электронного замка на даче до супернавороченных плат новенькой кухни.

«А ваши мысли, товарищ Шекспир, я бы прочитал, вот вам и… тo be, or not to be», – весело подумал Витька и заверил бабушку и деда, что сейчас позавтракает, бросит неудавшееся творчество, прочитает пяток учебников и слетает на практикум, вот честное-пречестное студенческое.

Заглянув в недоверчивые глаза бабушки Таши и деда Карена, Витька совершил то, чего не любил:

– Менделеевым клянусь, всё будет океюшки! – сказал он уверенно.

Дед и бабушка рассмеялись, и экран раиза опустел.

– Лгунишка, – сообщил нейтральным тоном Пик, подсовывая блюдо с оладьями и баночку с апельсиновым джемом. Искин уже расставил посуду на столе возле раиза. – Менделеева-то зачем приплёл?

Пик и кофейник с чашками-напёрстками не забыл, а кофе белый мыш варил отменный.

– Апельсиновый джем – это не только витамины, но и отличное настроение на весь день, – пропел Витька, понимая, как можно подлизаться к искину, – Менделеев в водке смыслил, в джеме – вряд ли. А ты, Пик, в джеме отлично разбираешься. Как вкусно… м-м-м… а кофе… дивный аромат, – Витька откусил от восхитительно пахнущей сливочным маслом оладьи, намазанной прозрачным золотистым джемом, большущий кусок, – спросить твоего совета хотел. С чего начать крестовый поход за Шекспиром?

– С мозгового штурма, – Пик набрал Гриню Соболева.

Гриня делал то, что делал всегда, он читал, листая страницы электронной книги со скоростью межконтинентальной тарелки.

– Ну, – серые глаза друга с тоской оторвались от несущихся строк, – что у тебя стряслось?

Гриня машинально растрепал свои тёмные волосы и почесал кончик длинного носа, облизав нижнюю пухлую губу. Гриню никто не назвал бы красавцем, но симпатичным он был всегда. Он дополнял Витьку, парни были одного роста, одинакового телосложения, дед Карен называл их «двое из ларца», что было неправильно, но привычно.

– Необходимо найти Шекспира, – Витька проглотил от неожиданной встречи с другом оладью целиком.

– Геном искомого индивидуума находится в Лондоне в музее великого поэта, почти в свободном доступе, – отчеканил Гриня, – вопросы есть?

Гриня был уже аспирантом и относился к младшему другу снисходительно, однако понимали они другу друга с полуслова, с полувзгляда. Гриня и Витька на самом деле были теми самыми «двоими из ларца» не одинаковыми с лица, но равно шкодливыми и предприимчивыми.

– Угум, – Витька проглотил ещё одну оладью и запил глотком свежесваренного кофе, – билеты на тарелку закажешь? И скажешь, во сколько выдвигаемся?

– Виктор Иванович, а не кажется ли вам, что сначала не худо бы спросить… – начал было читать мораль младшему другу Гриня…

– Нет, не кажется, Григорий Петрович, – отключился Витька, самозабвенно сыграв розовую наивность.

Его отвлекла совесть, проснувшаяся некстати и указавшая, что слово «почти» выглядит скверно и вообще воровать геном из музея некрасиво, не comme il faut это.

– Но ведь ради любви… – бормотнул Витька, краснея.

– Ещё кофе? – откликнулся Пик.

– Знаешь, Пик, – Витька попытался отработать убаюкивание своей встрепенувшейся совести на искине, – ради любви к науке я должен вырастить Шекспира.

– К науке или к Ромашке, – отчётливо хихикнул Пик.

– Или к Ромашке, – покладисто кивнул Витька. – Я позаимствую геном, это не воровство, а эксперимент. Сможет выращенный Шекспир написать такой сонет, который победит на конкурсе, или не сможет? Вот в чём вопрос.

– Угм-м-м, – глубокомысленно ответил Пик и подключил к раизу Гриню.

– Билеты купил, едем в полдень, поторопись, – взгляд Грини был печален, пальцы ласкали электронную страничку книги.

Но Витька бросился готовиться к увлекательному путешествию, проигнорировав вселенскую грусть упёртого ботаника. Настоящего ботаника как в буквальном, так и в переносном смысле. Учебники можно будет читать и в тарелке, и в музее, и даже убегая от английских полицейских, которые традиционно катили по улицам столицы Соединённого королевства на старинных дисках, поэтому по поводу отрывания Григория Петровича Соболева от электронных книжек совесть Витьки молчала. Читать на ходу, на бегу, на лету, да без проблем. В сессию Витька читал учебники и во сне, и за едой.

– И нечего печалиться, – сказал Витька вслух, осматривая содержимое рюкзака, собранного вмиг.

– Посидим на дорожку? – спросил Пик.

– Да, – Витька присел на край кресла и пружинисто вскочил на ноги.

Он натянул серую майку и серые джинсы, прихватил белую ветровку с подогревом, влез в любимые старенькие кроссовки и побежал на вокзал международных перелётов.

В огромных залах вокзала было немного пассажиров. Навстречу попадались цепочки школьных экскурсий с преподами-андроидами. Дети смотрели в экраны раизов и натыкались друг на друга. Андроиды сияли мягкими улыбками и рассказывали о новом здании вокзала с мозаикой по мотивам картин Васнецова, о супермодели тарелок «Марсий-2021» о безопасности полётов, о Лондоне и предстоящей экскурсии на Бейкер-стрит 221b, о великом сыщике, которому можно отправить электронное письмо. Дети шмыгали носами, слушали вполуха и болтали.

Гриня вынырнул из-за ещё одной школьной экскурсии и помахал пластиковыми билетами.

– Любишь ты всякими штуками замусоривать рюкзак, можно было номера билетов на раиз записать и всё, – буркнул Витька, позавидовавший беззаботности школьников и безмятежности Грини.

– На память, – бросил Гриня. – Мы первый раз идём на разбой, грабёж и преступление века.

Четверо школьников оторвали взгляды от серого волка на потолке, резво уносившего в тридевятое царство Ивана-царевича и похищенную им Елену Премудрую, и уставились на парней заинтересованно.

– Он шутит, – заверил приоткрывших рот детей Витька.

Школьники уткнулись в экраны, вытерев носы кулаками и засунув за щеку по многоцветному леденцу.

Началась посадка на межконтинентальную тарелку прямого рейса двести двадцать пять до Лондона. Школьников как ветром сдуло. Побежал вслед за автоматически улыбающимся андроидом и Гриня.

Витька помедлил, можно было остановиться, отменить всё, пока не поздно, но вспомнилась улыбка Ромашки, за которую умереть было не страшно, и пришло решение: только вперёд. За Шекспиром и любовью.

Операция «Геном Шекспира» началась.

Больше всего межконтинентальная тарелка была похожа на серебристую кружащуюся юлу, были раньше такие игрушки, ну, ещё немного на марсианские боевые корабли из игры с полным погружением.