Лето 1969

Мама ведет «Гранд-Вагонир», а бабушка сидит впереди. Без Кирби и Тигра у Джесси в распоряжении все заднее сиденье, поэтому она легла, примостив голову на один из мешков. «Вагонир» до отказа набит чемоданами, коробками и сумками, завален почти до самой крыши.

Дороги сзади не видно, ее никогда не видно в таких поездках, хотя Дэвид каждый год и просит Кейт брать поменьше «барахла», а она ежегодно обещает захватить только самое необходимое. Большую часть груза составляет, понятно, одежда – Экзальты, Кейт, Джесси, Дэвида и даже Тигра, просто на всякий случай: вдруг война закончится посреди лета и его отправят домой.

Летние гардеробы разительно отличаются от одежды, которую они носят в Бостоне. Кейт упаковывает платья с индейскими мотивами, эспадрильи, кучу купальников на каждый день недели, укороченные брюки, шорты-бермуды, блузки с вырезом лодочкой, теннисные платья и резиновые сапоги. У Джесси примерно то же самое, но менее изысканное, более молодежное. В ее багаже плюшевые костюмы, пара белых брюк клеш, два летних сарафана для ужинов в ресторане, вязаный жилет и пестрый свитер для неизбежных ненастных дней. Небольшой чемодан хранит экипировку на случай непогоды: плащи, шляпы, ботинки, зонтики. Целую коробку занимают кухонные принадлежности: чугунная сковорода, нож шеф-повара и разделочная доска, с которыми Кейт не расстается. Холодильный короб забит стейками и французскими сырами из «Сейвенорса», ведь Нантакет славится морепродуктами, а вот остальная еда по сравнению с материковой ниже среднего, в этом Кейт и Экзальта сходятся. Джесси взяла книгу на лето – «Дневник Анны Франк» – и свою новую пластинку. А еще в машине теннисные ракетки, щипцы для моллюсков, новые спасательные жилеты для лодки, новые плетеные корзинки для велосипедов.

Дорога по девяносто третьей, а затем по третьей трассе совершенно неинтересная, и мысли Джесси уплывают вдаль. Она не уверена, что осмелится попросить Экзальту поставить пластинку Джони Митчелл на проигрыватель «Магнавокс». Бабушка слушает записи биг-бендов, ее любимчик – Глен Миллер. С мамой легче: Кейт любит Рикки Нельсона и группу The Beach Boys. Эх, если бы музыкальные пристрастия самой Джесси были покруче. Кирби нравятся Steppenwolf и The Rolling Stones, а Тигр слушает Led Zeppelin и The Who.

Вспомнит ли Тигр о том, что письма надо отправлять на Нантакет? Джесси сомневается, а значит, ей всякий раз придется ждать выходных, когда Дэвид привезет почту.

Джесси чувствует боль в животе. Может, это спазмы? Неужели у нее начнутся месячные? Она подозревает, что это лишь игра воображения. Вечером закажут еду в «Закусочной Сьюзи» в конце Стрейт-уорф, как поступают всякий раз в день приезда, а завтра у Джесси начнутся уроки тенниса в клубе «Поле и весло», но что делать во второй половине дня? Ходить загорать с мамочкой? Мама предпочитает ездить на дальний пляж Рэм-Пачер, потому что там обычно никого нет. Кейт может поставить кресло и спокойно читать, спать или плавать. Рэм-Пачер – единственный пляж, куда вместе с Кейт ездит и Экзальта. Бабушка надевает широкополую соломенную шляпку и купальник с юбочкой.

Джесси воображает себя рядом с мамой и бабушкой. Счастливая картинка – три поколения вместе наслаждаются безлюдным пляжем, – вот только страшно далекая от правды.

– Джесси! – окликает Кейт, в упор глядя на дочь.

– Чего?

– «Да, мама», – подсказывает Кейт.

– Да, мама? – повторяет Джесси, садясь. Рядом с Экзальтой ее мать следит за манерами.

– Мост, – кивает Кейт.

Перед ними внезапно вырастает мост Сагамор, необычная величественная арка из стальных балок. Если оценивать объективно, думает Джесси, мост довольно-таки безобразный, но, несмотря на это, она чувствует прилив нежности.

Сагамор означает начало лета, и Джесси даже удивлена охватившим ее нетерпением. Воздух пахнет солью и соснами, и в момент, когда Кейт проезжает наивысшую точку моста, Джесси видит, как лодки рассекают воды канала Кейп-Код.

Оптимизма хватает до самого причала. Загонять «Вагонир» в чрево парома «Нобска» – семейный ритуал, и внезапно Джесси ощущает некую привилегированность. Блэр застряла дома в Бостоне с изжогой и отекающими лодыжками, Кирби – на Винограднике Марты среди незнакомцев, Тигр – в джунглях Вьетнама. Пожалуй, Тигр отдал бы что угодно, чтобы в эту минуту оказаться с ними. Прежде чем Джесси снова начнет жаловаться, пусть даже сама себе, она сначала вспомнит о брате.

Они паркуют автомобиль так, что передний бампер почти касается заднего бампера «Фольксвагена-жука» с откидным верхом, который стоит перед ними, и в памяти Джесси всплывает ярко-оранжевый автомобиль мисс Флауэрс, но школа кажется такой далекой. В семейной традиции также взобраться на верхнюю палубу и «подышать морским воздухом», как говорит Экзальта, поэтому Джесси следует за мамой и бабушкой вверх по металлическим ступеням, сначала на главную палубу, где, помимо буфета с хот-догами и похлебкой, располагаются мужской и женский туалеты, в которых вместо воды плещется синий химический раствор, а затем на верхнюю палубу, где самое яркое солнце и самый сильный ветер.

– Ой, посмотри, это же Битси Данскоумб, – восклицает Кейт. – Пойду поздороваюсь. Ты со мной, мам?

– Господи, нет, – выдыхает Экзальта. – У них вся семья такая утомительная.

Это тот редкий случай, когда Джесси с ней согласна. Битси Данскоумб – мать близняшек Хелен и Хизер, ровесниц Джесси. С самого детства Джесси заставляют «дружить» с сестрами Данскоумб.

Близняшки абсолютно идентичны, яркие блондинки со стрижкой пикси, рассыпанными по носам веснушками, небольшими щелями между передними зубами и, с недавних пор, серьгами (что, по мнению Джесси, возмутительно, ведь ее учили, что девушке следует прокалывать уши не ранее шестнадцати лет). Хизер Данскоумб милая и приветливая, а Хелен Данскоумб – злобная вонючка (к примеру, Хелен все время спрашивает Джесси, когда та сделает пластическую операцию на носу). Было бы приятно позависать с Хизер, но в комплекте идет Хелен, так что Джесси при любой возможности держится от сестер подальше.

Кейт удаляется, оставляя Экзальту и Джесси стоять у борта и глядеть на волны. На расстоянии вода кажется синей, но если посмотреть прямо вниз, то она зеленая. Джесси знает, что если набрать жидкость в стакан, то та будет прозрачной.

То, что у воды нет цвета, Джесси выучила на уроках естествознания. Люди видят преломляющийся свет. Джесси думает, не сообщить ли об этом Экзальте, чтобы нарушить тишину, но бабуля тихонько мурлычет что-то, будто впав в некое подобие медитации, и становится не похожа сама на себя.

Через какое-то время она поворачивается к Джесси и спрашивает:

– Откуда у тебя этот медальон?

Джесси касается рукой подвески.

– Папа утром подарил. Это – древо жизни.

Экзальта приподнимает медальон, рассматривая.

– Древо жизни, говоришь? И что это значит?

Кажется, вопрос с подвохом.

– Это – символ ответственности и зрелости. В еврейской традиции тринадцать лет – особый возраст, – отвечает Джесси.

Глаза Экзальты закрыты большими круглыми солнечными очками в стиле Джеки Кеннеди-Онассис, поэтому Джесси не видит их выражения.

– Сегодня – мой день рождения, – напоминает она. – Мне исполнилось тринадцать.

И снова из-за солнечных очков невозможно понять, застала ли эта новость бабушку врасплох. С Экзальты станется забыть про день рождения Джесси. Единственная внучка, чье появление на свет Экзальта безукоризненно помнит, – это Кирби, которая родилась тридцатого сентября, в тот же день, что и сама бабушка. Вот почему Кирби – ее любимица, ну, по крайней мере, это одна из причин.

Экзальта кладет сумку на поручень, расстегивает замок-поцелуйчик и вынимает небольшую бархатную коробочку.

– С днем рождения, Джессика.

Джесси ошеломлена. Она не сразу понимает, что Экзальта не только помнит о дате, но еще и приготовила подарок, и это, скорее всего, не сберегательная облигация, которую Джесси обычно получает. Она берет коробочку, но не открывает, пока Экзальта не делает пригласительный жест.

Внутри ожерелье. Тончайшая золотая цепочка, словно нить золотого песка.

С цепочки свисает золотой филигранный узел, в центре которого – бриллиант размером с булавочную головку.

– Твой дедушка подарил мне эту подвеску на нашу первую годовщину свадьбы в 1919 году, – говорит Экзальта. – Примерь.

Невероятно. Бабушка преподносит ей свое собственное украшение.

Когда Джесси была младше, они с Кирби любили прокрасться в комнату бабули и порыться в ее драгоценностях, гадая, какое кому достанется по завещанию. На туалетном столике Экзальты выстроился целый ряд фарфоровых коробочек для колец, они нравились Джесси почти так же, как и хранящиеся в них сокровища. В любимом перстне Кирби была черная жемчужина, зажатая в оправе из платины.

А фаворитом Джесси стало золотое кольцо с тремя опалами неправильной формы. В детстве опалы казались ей волшебными камнями, на свету в них сияли маленькие радуги. Блэр, слишком взрослая для игр, но недостаточно зрелая, чтобы не критиковать вкусы, говорила, что опалы вульгарны, и Джесси втихомолку этому радовалась, ведь, если Экзальта оставит кольцо Блэр, та может отдать его младшей сестре.

Джесси никогда не видела это ожерелье, но знала, что некоторые самые ценные украшения Экзальта хранит в шкафу под замком, например: жемчуга, бриллиантовый браслет и гарвардское кольцо дедушки, то самое, которое она отдала Тигру перед призывом. Джесси даже мечтать не смела когда-нибудь получить хотя бы что-то из секретного шкафа.

Проблема состоит в том, что требуется снять медальон отца. Пути к отступлению нет, Джесси расстегивает серебряную цепочку и опускает древо жизни в передний карман шортов. Она надевает на шею бабушкин подарок, и Экзальта восхищается:

– Как изысканно, я как знала, что оно создано для тебя.

Джесси заставляет себя улыбнуться. Разумеется, она в восторге от ожерелья и от того, что Экзальта решила, будто внучка достойна такого подарка, но ей жаль отцовского кулона, древа жизни, гораздо менее шикарного, чем новое ожерелье. Джесси опасается, что Экзальта специально вручила ей золотой узел с бриллиантом, чтобы заменить древо жизни и удостовериться, что внучка не будет носить ничего, напоминающего о еврейском происхождении.

Что же делать?

– Положим подвеску обратно в коробку, – велит Экзальта. – Она слишком дорогая, чтобы носить каждый день. Только для особых случаев. Я стану держать ее у себя в комнате, там она будет в сохранности.

Джесси вздыхает с облегчением. Только для особых случаев. В остальное время она может носить древо жизни. На этот раз все сложилось отлично.

– Спасибо, бабуля, – благодарит Джесси и целует бабушку в щеку.