Когда исчезают следы

Последние пару лет он приноровился совмещать частную психотерапевтическую практику и эпизодические подработки. Криминальное профилирование для ЦКП – дело, конечно, интересное, однако отдушиной Каю всегда служила именно работа с пациентами. Для одних поход к врачу – это чуть ли не единственный шанс остаться на плаву, другие же просто стремятся добавить в свою жизнь глубины и смысла. Каю нравится наблюдать за прогрессом. Порой даже одна встреча с психотерапевтом способна подтолкнуть человека к изменениям, некоему облегчению, позволить разделить свои мысли с кем-то еще и немного освободить голову. Но продолжительное душевное равновесие требует многолетней работы.

Кай смотрит на часы: уже без двух минут. Скоро войдет следующий клиент. Уже несколько лет назад его пациенты превратились в клиентов. Кай возвращается в кабинет, закрывает окно и слышит, как под чьими-то шагами поскрипывает паркет.

Девушка входит без стука.

– У вас было открыто, – говорит она, робея, и Кай мягко улыбается.

– Проходите, не стесняйтесь, – отвечает Кай. Подготавливает почву для беседы. Девушка одета в черную кожаную куртку, белый джемпер и черные джинсы. Брюнетка. Не поднимая глаз от пола, она молча проходит в центр комнаты и делает быстрый выбор. Креслу с осанистой спинкой она предпочитает мягкий диван. Кай скользит взглядом по своему блокноту. Новый человек, чистый блокнот, первая сессия.

– Что привело тебя сюда? – спрашивает Кай, раскрывая пошире свежий белоснежный разворот.

– Не уверена даже, в правильное ли место я пришла, – невнятно произносит девушка. – Просто я не могу заснуть, – сообщает она, после чего смыкает подведенные черным веки и кладет скрещенные руки на грудь.

Кай наблюдает за девушкой, завалившейся на кушетку в обуви. В последнее время к нему чаще всего приходят с расстройствами пищевого поведения, депрессией, тревожными расстройствами или эмоциональным выгоранием. Каю становится любопытно. Человеческая психика похожа на айсберг, видимая часть которого пугающе мала, а вот под водой можно встретить что угодно и какого угодно размера. Однако чтобы погрузиться в эту воду и коснуться невидимой части айсберга, нужно время и безоговорочное доверие. Люди научились виртуозно защищать себя от вторжения извне, открываться же до сих пор умеют очень плохо.

Кай смотрит на столик, где уже приготовлены два стакана с водой и пачка бумажных платочков. В этих четырех стенах стандартные правила поведения не действуют. Здесь он видит каждого клиента таким, какой он есть, без защитной брони и символов статуса. Если ничего другого они не вынесут из этой встречи, то хотя бы получат сорок пять минут в безопасном пространстве, где можно выражать и анализировать свои чувства, не боясь, что тебя осудят. Здесь можно просто быть.

– Как долго ты не можешь заснуть? – спрашивает Кай, одновременно фиксируя в блокноте: жалобы на бессонницу. – Не могла бы ты для начала описать это состояние? Не можешь заснуть – значит ли это, допустим, очень короткий сон, по паре часов, или речь о спорадической бессоннице? Существенной нехватке сна?

– Когда как. Бывает, не сплю совсем или сплю совсем недолго, а потом под утро просыпаюсь и больше не могу нормально заснуть, – рассказывает девушка. – Вздрагиваю – и резко просыпаюсь.

– И давно у тебя такое? – спрашивает Кай. Девушка немного бледновата, но изможденной ее пока не назвать. Хотя редкий человек демонстрирует всем свои внутренние сражения – он ревностно оберегает от чужих глаз именно то, что его ест поедом или кажется слишком постыдным. В кабинете воцаряется тишина. Кай решает, что девушка размышляет над ответом, однако молчание затягивается: кажется, она задремала.

– Так когда ты перестала нормально спать? – деликатно переспрашивает Кай.

Девушка кладет под голову одну из декоративных подушек и сворачивается в позу эмбриона. Она лежа обводит взглядом кабинет.

– Давно уже, года четыре назад, – следует тихий ответ.

Кай ловит себя на странном, толком ни на чем не основанном ощущении: будто окружающий мир как-то подавляет эту девушку, оглушает и ошарашивает и сюда она пришла просто за тишиной и покоем. Кай берет себя в руки, стараясь очистить голову от преждевременных выводов. Это непрофессионально, в конце-то концов.

– Случалось ли с тобой в последнее время что-то необычное, что могло бы спровоцировать это состояние? – спрашивает Кай, не торопя девушку: пусть отвечает, когда сочтет нужным.

Та садится, явно борясь с сумятицей в голове.

– Мама считает, что я связалась с опасным мужчиной, – отвечает девушка.

Кай едва не вздрагивает от неожиданности: слишком уж внезапно красивый, мягкий голос нарушил привычную тишину. Красивое, с парой огромных, как у олененка Бэмби, глаз, лицо теперь обращено к нему.

– А сама ты как считаешь? – спокойно спрашивает Кай, стараясь ничем не пошатнуть зачатки доверия со стороны девушки. Сейчас точно не стоит давить на нее или чем-то пугать. Пусть говорит что хочет и когда хочет.

Девушка пожимает плечами и сильнее натягивает на пальцы едва выглядывающие из-под кожаной куртки рукава тоненького джемпера. Теперь не видны даже ногти. Правой рукой она неловко заправляет за ухо проскользнувшую на лицо черную прядь волос. И снова пожимает плечами.

– Наверное, было бы лучше сначала рассказать о нем, – отвечает девушка. Кай задумчиво за ней наблюдает. Девушка привычно замолкает. Кай мельком смотрит на время: они в тупике. Только начали подбираться к сути, как осталось всего ничего до конца сеанса.

– Решать тебе, – мягко начинает Кай, ощущая при этом, как его старания будто отскакивают от невидимой стены. – Ты вправе рассказывать о чем угодно, просто помни, что мы тут ради тебя.

Девушка пропускает эти слова мимо ушей: она углубилась в изучение узора на марокканском ковре. И упорно молчит. Это сложная сессия – диалог идет со скрипом, натужно, в нем огромными дырами зияют паузы, – но первый шаг все-таки сделан.

– К сожалению, наше время почти вышло, – сообщает Кай.

– Что ж, видимо, сегодня не получится начать мою историю, – говорит девушка, разглядывая свои длинные, покрытые черным лаком ногти. Ее прищуренные глаза сейчас похожи на маленькие черточки.

– Историю? – переспрашивает Кай, пытаясь поймать робкий взгляд напротив. – Я здесь для того, чтобы помочь тебе. Когда мы встретимся в следующий раз, пообещай мне вот что: говори как есть. Здесь не нужно рассказывать истории или разыгрывать представления. Мне необходима только правда, – мягко добавляет он.

Девушка молча кивает, затем встает, нетвердо проходит к двери. И останавливается.

– Я приду к вам еще, – говорит она, уже готовая нажать на дверную ручку. – Но… если я расскажу все как есть, вы ни за что мне не поверите. – И выскальзывает из кабинета.

ЯН

«Пока все неплохо», – с облегчением думает Ян, вприпрыжку спускаясь по ступенькам головного здания ЦКП. Новой начальнице удалось произвести на него нейтральное – даже граничащее с приятным – впечатление. А к первому впечатлению Ян всегда относился серьезно.

Еще и часа не прошло, а пот уже ручейками струится из-под велосипедного шлема. Ян протирает лицо рукавом. Мало того, что, по мнению некоторых, полевой работе он уделяет многовато внимания, так еще и его привычка колесить на велосипеде в рабочее время вызывает у коллег неодобрение. Сейчас тепло, не то что утром, – самое время крутить педали. Ян притормаживает на усыпанной гравием обочине дороги. Уточняет по навигатору нужное место. Пушистые белоснежные облака заслоняют свежую голубизну неба. На поле по соседству уже вовсю идет молотьба. Поблескивают золотистые колосья, хотя у самой дороги то и дело попадаются и совсем еще зеленые. Ян неспешно крутит педали, молчаливо прикидывая, с чем именно встретится в конце пути.

Добравшись до Виикки, Ян тянется к подставке с бутылочкой. Медовый напиток – то, что нужно, и бутылочка молниеносно пустеет. Бессонная ночь не лучшим образом сказывается на теле: все движения будто заторможены. Ни велопробегу, ни напитку оказалось не под силу по-человечески взбодрить Яна. Ну, по крайней мере, скоро он перестанет потеть – стоит только укрыться от солнцепека под спасительной прохладой леса. Двумя замками Ян пристегивает велосипед к мощной деревянной стойке и присматривается к стоящему у табличек с информацией бревну: на нем искусно выструганы совы и разные пичужки. Тишину нарушает лишь ветер, тревожащий деревья. Июньские птичьи концерты уже давно позади. На очереди – осенний перелетный блюз, который заполнит небо пернатыми стаями. Стоя посреди буйной зелени, Ян осматривается. Песчаная дорожка исполосована следами от шин. По всей видимости, сюда уже наведалась тяжелая артиллерия. Неподалеку припаркованы два темных автомобиля. Один из них Яну отлично знаком – это Хейди. Через двадцать метров навигатор дает понять, что Ян уже на месте. Деревья-исполины тянутся к небу, уголок белой палатки криминалистов выглядывает из-за них. Что же привело этого – пока неопознанного – парня в лес Ванханкаупунгинлахти? И что убило его здесь?

Вдалеке царит какое-то оживление. Ян присматривается к возведенной палатке. Два криминалиста в комбинезонах прочесывают окрестности в поисках следов. Подходя к склонившимся над землей работягам, Ян остро чувствует патологическую потребность быть на месте, самому соприкоснуться с ним. Это не выбор, это – призвание. Единственная возможность уловить намерения убийцы, почувствовать ход его мысли. Понять причины, толкнувшие его на злодеяния. В бумажках и документах не отражается и малая часть того, что вмещает в себя преступление. Карта – одно, местность – совсем другое. Ян уже предчувствует, как все детали дела скоро закружатся в его подсознании. Поначалу они будут просачиваться в сны и одновременно цементироваться в памяти; не успеешь и глазом моргнуть, как даже самые ничтожные нюансы расследования заживут в голове своей жизнью. Постепенно осколочные сведения потянутся друг к другу, выстроившись в разрозненные логические цепочки, а те, в свою очередь, подведут Яна к долгожданной разгадке. Непостижимым образом шестеренки в мозгу вращаются даже тогда, когда Ян ничего не предпринимает. Нужно лишь прислушиваться к себе и доверять чутью, которое, к слову, не пробуждается от одного только изучения рапортов. Вот почему важно пускать в ход любые доступные раздражители: запахи, вкусы, цвета. Общую атмосферу места, в конце концов. Мелочи, на которые сначала и глянуть не подумаешь.

Надев белый защитный комбинезон, Ян переходит к осмотру. Его тихое одинокое расследование заставляет двух криминалистов ненадолго прерваться. Ян салютует им, и вскоре работа возобновляется. Ян приподнимает сигнальную ленту и с энтузиазмом ступает на небольшой огражденный участок. Место, где нашли тело, теперь прямо перед глазами. Глубокая яма из-под корневища. Вокруг – густой хвойный лес. Миллионы иголок хоронят под собой землю. Ян почти ощущает на себе незримую темную печать. Он словно мистический вестник смерти из ЦКП, появление которого всегда не к добру: либо убийство, либо начало охоты на безумного серийного маньяка.

На земле, примерно в метре от тела, виден какой-то след. Его уже пометили. Это отпечаток подошвы, рисунок на ней различим без особого труда. Ян делает фото этого следа – для себя. Он все еще сидит на корточках, поглощенный изучением земли, как вдруг чувствует на своем плече руку.

– Приветик, – доносится голос.

– Хейди, – отвечает Ян и лишь потом оборачивается посмотреть на нарушительницу его спокойствия. – Так соскучилась, что решила звякнуть? – посмеивается он.

Хейди – лучший из всех известных Яну следователей. Еще и в прекрасной форме – наверняка тренируется вдвое больше самого Яна. Говорить об этом вслух он, конечно, не стал бы, однако есть подозрение, что Хейди легко сделает его даже в беге, если их поставить на одну линию старта. К счастью, ни в чью голову такое пока не приходило. Да и ни к чему это, особенно в команде.

Внимательно осмотрев место преступления и его окрестности, они покинули огороженный участок и стянули с себя комбинезоны.

– Дисциплиной не ошибся, спортсмен? – Хейди не в силах промолчать, заметив под комбинезоном Яна велосипедную футболку. – Это тебе не «Тур де Франс». Конечно, можно попытаться догнать убийцу, но, судя по всему, мы чертовски отстали от него еще на старте.

– Дерьмовая шутка, – бухтит Ян, однако в его голосе улавливается все тепло к Хейди, накопившееся за годы совместной работы.

Так они и стоят вдвоем посреди прекрасного заповедника и размышляют об устрашающе уродливом по своей сути деле. О прерванной молодой жизни. Где-то здесь, поблизости или не совсем, мог ступать хладнокровный убийца. Тот, о ком пока ничего не известно. Тот, кто отнял у парня жизнь и исчез. Наблюдая за тем, как ожесточается лицо Хейди, Ян отчетливо понимает: об отдыхе и покое впредь не может идти и речи. Вскоре они вновь начнут думать в унисон, окажутся с одними и теми же картами на руках. А сейчас карт практически нет. Мертвый парень – кто он? Что же с ним случилось?

– Смотри, там вышка для наблюдения за птицами. Поднимемся? – спрашивает Хейди. Ян соглашается: хорошая мысль. Нужно больше пространства, чтобы как следует осмотреться, охватить взглядом всю панораму. Они молча доходят до вышки и начинают карабкаться по отвесной деревянной лестнице.

– Ты сам-то как? – спрашивает Хейди, когда они, поднявшись, опираются локтями о перила и позволяют себе насладиться открывшимся видом. – Ну, после похорон и вообще, – уточняет она.

Ян думает о маме, которой не стало этим летом, – и его мгновенно охватывает печаль. Но кое-что изменилось: теперь он не тонет в этом чувстве, теперь оно не всепоглощающее и ему все чаще удается хлебнуть кислорода.

– Пожалуй, неплохо, спасибо, – с неожиданной мягкостью произносит Ян. – Уже лучше, – добавляет он, полагая, что Хейди поймет, что он имеет в виду время предыдущего расследования. Середину лета, когда горе было на пределе. Бездонная тоска до сих пор никуда не ушла, она жрет его изнутри. Со смерти матери прошло еще не так много времени. Порой Яну случается на какое-то мгновение забыть о произошедшем, но в другие дни его скорбящее сердце выворачивается наизнанку от боли, а тело словно разбивает паралич.

– Горю нужно время, – говорит Хейди и ободряюще улыбается.

Они продолжают смотреть на обширные заросли озерного тростника. На воде поблескивает солнце, над головами кружатся птицы.