Поллианна выросла

Миссис Чилтон, однако, было не до шуток. Без тени игривости она решительно сказала:

– Можешь сообщить доктору Эймсу, что мы пришлём Поллианну. И пусть попросит мисс Уитерби написать нам подробно что и как… Мы уезжаем десятого числа следующего месяца, и до тех пор я должна собрать девочку в дорогу как полагается.

– А когда ты думаешь посвятить во всё это саму Поллианну?

– Может быть, завтра. Точно не знаю. Но долго не вытерплю. В любом случае Томас, мы не должны давать ей поблажек, чересчур её баловать. Никакому ребёнку не пойдёт на пользу, если внушать ему, что он какой-то особенный…

– Вроде пилюль или чудодейственного снадобья, ты хочешь сказать? – улыбнулся доктор.

– Именно так, – со вздохом промолвила жена. – К тому же, как ты понимаешь, её целительный дар – чисто бессознательный. В этом вся штука.

– Отлично понимаю, – кивнул доктор.

– Естественно, она знает, что и ты и я, да ещё полгорода играют в её игру. И эта игра делает нас всех счастливее. Это очевидно. – Голос миссис Чилтон задрожал от волнения. Потом она успокоилась. – В общем, всё, что связано с этой игрой, выходит у Поллианны совершенно непроизвольно. Так, как научил её папа. Иначе и в самом деле, как правильно заметила эта медсестра, её невозможно было бы вытерпеть. Поэтому, когда буду говорить ей о том, что мы отправляем её к миссис Кэрью, просто объясню, что этой даме необходима моральная поддержка, – подытожила миссис Чилтон, поднимаясь с кресла и откладывая в сторону рукоделие.

– Ну что, это очень разумно, – согласился доктор.

На следующий день Поллианну поставили в известность о предстоящем отъезде.

– Дорогая моя, – начала тётушка, когда они были одни, – как ты смотришь на то, чтобы эту зиму провести в Бостоне?

– С вами?

– Нет. Я решила отправиться с твоим дядей в Германию. Но миссис Кэрью, добрая знакомая доктора Эймса, приглашает тебя погостить у неё. Я бы тебя отпустила.

Поллианна заметно огорчилась.

– Но, тётушка! В Бостоне я буду совсем одна! Там не будет ни Джимми, ни мистера Пендлтона, ни миссис Сноу.

– Ну и что с того! Ведь до переезда сюда ты с ними вообще не была знакома!

– Вы правы, тётушка! – неожиданно обрадовалась Поллианна. – Это значит, что в Бостоне меня ждут новые знакомства. Там живут свои Джимми, мистеры Пендлтоны и миссис Сноу!

– Ну конечно, милая!

– Тогда я с радостью отправлюсь туда. Теперь я вижу, тётушка, вы научились играть в мою игру гораздо лучше меня самой! Мне бы и в голову не пришло, что в Бостоне меня ждёт столько хороших людей! Наверное, я даже видела некоторых из них, когда была там проездом с миссис Грэй. Мы останавливались в Бостоне на несколько часов… На станции какой-то добрый человек объяснил мне, где можно попить воды. Интересно, где он теперь? Вот бы с ним познакомиться! А ещё там была симпатичная дама с маленькой девочкой. Обе из Бостона. Они мне об этом сами сказали. Девочку звали Сюзи Смит. Может быть, я встречу их там снова. Как вы думаете?.. А ещё там были мальчик и другая дама с младенцем. Только они были из Гонолулу. Теперь, наверное, я их уже не застану в Бостоне… Ну и конечно, в Бостоне живёт миссис Кэрью! А кто она такая, эта миссис Кэрью? Она наша родственница, тётушка?

– Боже мой, Поллианна! – воскликнула миссис Чилтон, всплеснув руками, словно в отчаянии. – Неужели ты думаешь, кто-то может поспеть за твоим язычком! Только что ты была в Гонолулу, а через секунду унеслась ещё куда-то… Нет, миссис Кэрью не наша родственница. Она сестра мисс Деллы Уитерби. Ты должна помнить её по санаторию…

Поллианна радостно захлопала в ладоши.

– Мисс Делла Уитерби? Она её сестра? Тогда она должна быть просто прелесть что такое! Мисс Уитерби замечательная! Она так чудесно улыбалась, и у неё была куча интересных историй. Я застала её всего на пару месяцев, она только поступила на работу в санаторий, а меня уже выписывали. Сначала меня ужасно расстроила наша разлука, но потом я даже обрадовалась. Подумала, что если бы знала её дольше, то сильнее бы к ней привязалась и расставаться с ней было бы ещё тяжелее… А теперь всё вообще складывается наилучшим образом! Я буду жить с её родной сестрой. Значит, всё равно что с ней самой!..

Миссис Чилтон почувствовала лёгкое головокружение.

– Послушай, Поллианна! С чего ты взяла, что они похожи? Всё-таки мисс Уитерби это одно, а её сестра, может быть, совсем другое, – осторожно заметила она.

– Ничего подобного, они же сёстры! – воскликнула Поллианна, широко распахивая глаза. – А родные сёстры должны быть похожи друг на друга. В благотворительном комитете было несколько сестёр. Некоторые вообще были близняшками, до того похожими, что вы бы ни в жизнь не отличили миссис Пек от миссис Джонс. Правда, потом у миссис Джонс на носу вскочила бородавка, и мы смогли легко их различать. Впрочем, бородавка совсем маленькая, едва заметная. Однажды миссис Джонс жаловалась, что люди часто путают её с сестрой и называют миссис Пек. Тогда я сказала, что если бы люди знали про эту маленькую бородавку, то смогли бы без труда сказать, кто есть кто. Однако она почему-то ужасно разозлилась. Вернее, ей не понравилось то, что я сказала. Бог знает почему. Мне казалось, она обрадуется, что теперь люди не будут путать её с сестрой. Тем более если ты председательница благотворительного комитета, очень неприятно, когда люди путают тебя с кем-то ещё и не узнают. Ведь и в церкви, и на разных собраниях председательнице положено лучшее место и всё такое… В общем, моё замечание насчёт бородавки её огорчило. Я слышала даже, что она перепробовала все средства, чтобы от неё избавиться. Даже солью присыпала и прикладывала воронье перо. Странная такая! Разве можно солью или вороньим пером свести бородавку на носу? Как вы думаете, тётушка?

– Конечно нет, дитя моё!.. Надо же куда тебя опять занесло! Только что ты говорила про благотворительный комитет…

– Ну да, говорила… Я что, вас расстроила, тётушка? – спохватилась девочка. – Простите, пожалуйста. Я даже рада, что теперь этот благотворительный комитет остался в прошлом, тётушка. Теперь мне не нужна его опека, ведь у меня есть вы, моя родная-преродная тётушка! Разве вас это не радует?

– Ну да, дорогая, конечно, меня это очень радует! – рассмеялась миссис Чилтон и вышла из комнаты.

В глубине души ей было немного неловко при мысли, что когда-то неизменное жизнелюбие Поллианны вызывало у неё раздражение.

В течение следующих нескольких дней с Бостоном шла оживлённая переписка, а Поллианна готовилась к отъезду. Желающих попрощаться с ней выстроилась целая вереница. Узнав, что на зиму Поллианна уезжает из Белдингвилля, друзья и знакомые зачастили с визитами. Все жители маленького городка, что в штате Вермонт, успели полюбить чудесную девочку и её удивительную игру. А если кто-то до сих пор не втянулся в игру, то только потому, что ещё не понял, сколько в ней радости…

Из дома в дом разлеталось известие, что на зиму девочка отправляется в Бостон. Все заранее печалились и скучали по ней – от Нэнси, горестно вздыхавшей на кухне, до мистера Пендлтона в своём громадном особняке на холме.

Что касается Нэнси, то девушка была вдвойне расстроена. Во-первых, считала эту поезду в Бостон верхом легкомыслия и так прямо всем об этом и заявляла (за исключением хозяйки, разумеется). Во-вторых, если уж куда-то ехать на зиму, чтобы миссис Чилтон могла спокойно отправиться с доктором в Германию, то разумнее было бы отправить Поллианну не в Бостон, а погостить у самой Нэнси.

Мистер Пендлтон был того же мнения и, в отличие от Нэнси, открыто высказывал его миссис Чилтон.

Но больше всех был расстроен Джимми, двенадцатилетний сирота, которого, благодаря усилиям Поллианны, мистер Пендлтон, взял жить к себе, а потом и усыновил. Джимми тоже не мог скрыть досады и с упрёком говорил Поллианне:

– Ну вот, не успела вернуться из санатория – как опять уезжаешь!

Как любой другой мальчик, он не хотел показывать, что предстоящая разлука ранила его прямо в сердце, старался напустить на себя равнодушный вид.

– Но я вернулась из санатория ещё в прошлом марте, – возражала Поллианна. – К тому же я еду только на зиму, а не насовсем.

– Хоть бы и насовсем. Мне-то что! Плевать я хотел! – говорил мальчик, пожимая плечами. – Мне только ужасно досадно, что я встречал тебя как дурак вместе со всеми, когда ты вернулась из санатория – с цветами и флагами, – а ты вот опять уезжаешь!

– Что ты такое говоришь, Джимми! – обиженно воскликнула Поллианна и, гордо вздёрнув носик, добавила: – В конце концов, никто тебя не просил встречать меня с флагами и цветами. Знаешь, ты говори, говори, да не заговаривайся.

– А то что? – фыркнул в ответ мальчик.

– Ничего, – покачала головой девочка. – Просто прошлым летом, когда я просила мистера Пендлтона взять тебя к себе, я поручилась за тебя и сказала, что ты вежливый и воспитанный мальчик.

– Хотел бы я посмотреть, какая бы вы, мисс Поллианна, были бы воспитанная и вежливая, если бы вам, как и мне, пришлось жить в этом дурацком приюте с сумасшедшими старухами и стариками.

– Знаете, что я вам скажу, Джимми Бин! – возмущённо воскликнула Поллианна, тоже переходя на «вы». – Мне ведь тоже пришлось жить с дамами из благотворительного комитета. Конечно, они были не совсем старухами, но всё равно довольно старыми… – От обиды девочка сама запиналась и с трудом подбирала слова. – И вообще…

– К вашему сведению, – резко заметил мальчик, гордо вздёрнув подбородок, – я теперь не Джимми Бин!

– Как так? Почему ты не Джимми Бин? Что ты хочешь этим сказать? – нахмурившись ещё больше, поинтересовалась девочка.

– Теперь я официально усыновлён! Мистер Пендлтон с самого начала хотел меня усыновить, только никак не мог решиться. А теперь решился. Так что теперь я – официально Джимми Пендлтон! А мистера Пендлтона мне полагается называть дядей Джоном. Конечно, я ещё не очень к этому привык. Поэтому обращаюсь к нему по-прежнему… Но это всё не важно…

Несмотря на его грубый тон, Поллианна радостно всплеснула руками, а с лица мгновенно исчезло обиженное выражение.

– Вот здорово! Теперь у тебя действительно есть семья! Есть близкий человек, который о тебе заботится! К тому же в будущем тебе не придётся никому ничего объяснять, раз у вас одна фамилия. Как я рада! Рада! Ужасно рада!

Неожиданно мальчик соскочил с каменной ограды, на которой они сидели, и молча пошёл прочь. Его щёки жарко пылали, а на глазах блестели слёзы. Его душила досада на себя самого. Ведь именно благодаря Поллианне его судьба устроилась таким счастливым образом, а он только что наговорил ей кучу обидных, неприятных слов… Он яростно пинал камешки на тропинке, словно хотел выместить на них свою досаду. Помимо его воли слёзы одна за другой катились из глаз и текли по щекам. Он остановился, поднял камешек и со всей силы швырнул его подальше. Потом развернулся и, подойдя к Поллианне, снова уселся рядом с ней на каменную изгородь.

– Спорим, я добегу до той сосны раньше тебя! – сказал он как ни в чём не бывало.