Жена серийного убийцы

– Проходите вон туда.

Сама двигаюсь за ним. Шагает он размашисто, целенаправленно. Проверяю свой мобильник. Никаких пропущенных звонков. Никаких эсэмэсок от Тома.

«Да где же ты, черт бы тебя побрал?»

Опускаю телефон в карман брюк.

– Не хотите чаю или кофе?

– Да, спасибо. Чаю. Черного, без сахара.

Мозг лихорадочно работает, пока ставлю чайник и снимаю с крючков под кухонным шкафчиком две фаянсовые кружки.

– Вы мне так и не ответили. Что это все значит?

Пытаюсь говорить легко и беззаботно – как бы просто любопытствуя, без наездов.

– На данном этапе мы просто хотим задать пару вопросов, – отвечает Мэннинг, тяжело опускаясь на стул за моим массивным дубовым столом в фермерском стиле. Это было одно из моих самых любимых приобретений, когда мы только въехали сюда два года назад. Тогда мне хотелось использовать эту перемену по максимуму, так что и современную лондонскую мебель мы сменили на простецкую, самого деревенского вида – более уместную для котсуолдского коттеджа.

При этом выборе слов детектива-инспектора пульс начинает частить. «На данном этапе»…

– Да? Вопросов, касающихся…

Прежде чем он успевает ответить, кто-то барабанит в заднюю дверь кухни. Открываю ее верхнюю часть – она у нас в «амбарном» стиле, из двух раздельных половинок. Вижу за ней детектива-сержанта Уолтерса. Он явно проверял периметр коттеджа.

Они что, думают, что Том где-то тут прячется? Или что я его прячу? Во мне нарастает что-то близкое к панике, когда воображение разыгрывается не на шутку. Натужно сглатываю, пытаясь опять затолкать это чувство в самую глубину головы.

Впускаю Уолтерса, спрашиваю, не хочет ли и он чаю. Тот хранит молчание, просто мотает головой – при этом движении на лоб ему падает темно-русая прядь, которую он молча заправляет на место пальцем. Если они пытаются окончательно выбить меня из колеи, то это у них отлично получается.

– Вы сказали, что ваш муж задержался на работе. Есть у вас какие-то мысли, где он сейчас?

– С понедельника по пятницу он ездит в Лондон. Том работает в банковской сфере… в «Мур энд Уэллс». – Не могу придумать, что сказать еще, так что умолкаю.

– Вы не пытались ему звонить?

– Да, пыталась, но довольно давно – перед тем, как укладывать дочку спать. С тех пор – нет.

– А не попробуете еще разок?

Палец дрожит, когда я силюсь попасть им в строчку с именем Тома в перечне недавних вызовов. Случайно тычу в «Люси» и вынуждена быстро сбросить звонок. Со второй попытки наконец устанавливаю нужное соединение. Два гудка, после чего включается голосовая почта. Господи, неужели он тоже сбросил звонок? Собираюсь уже попытаться еще раз, когда вдруг слышу, как открывается входная дверь.

Это Том. Слава богу! Теперь мы со всем разберемся, в чем бы там ни было дело.

– Том! Где ты был? – кидаюсь к нему и крепко прижимаю к себе, втягивая ноздрями чуть кисловатый запах. Костюмного пиджака на нем нет – должно быть, он оставил его в машине. Шепчу ему на ухо: – Тут какие-то детективы, хотят с тобой пообщаться…

Отрываюсь от Тома в тот самый момент, когда лицо у него стремительно бледнеет. В его густо-синих глазах вдруг что-то проскакивает – и, по-моему, это очень похоже на страх.

От волнения у меня начинает крутить в животе.

– Мистер Томас Хардкасл? – Мэннинг уже стоит, когда мы входим в кухню, и держит перед собой жетон, приближаясь к Тому. – Детектив-инспектор Мэннинг, Столичная полиция.

Вижу, как у Тома дергается кадык, когда он судорожно сглатывает.

– Да. Чем могу? – отвечает он, коротко бросив на меня взгляд перед тем, как вновь переключить внимание на детектива. Я и вправду слышу дрожь у него в голосе?

– Думаю, вы можете оказать нам содействие в расследовании убийства.

Глава 2

Бет

Чуть раньше

Кофемашина «Неспрессо» оглушительно ревет, пока я мечусь по кухне, пытаясь делать три дела одновременно. И не только потому, что сегодня понедельник, утро абсолютно любого рабочего дня начинается примерно так же. Лихорадочно, шумно, в спешке… и очень рано. К пяти утра Поппи уже на ногах, и минут десять я слышу, как она шебутится у себя в спальне, общаясь со своими бесценными плюшевыми зверюшками – львом, тигром и ленивцем, которого купил ей Том, – после чего заявляется ко мне, и ни следа ночного тумана в ее чудесных глазках.

В отличие от моих. По-моему, мне еще ни разу не удавалось поспать дольше четырех часов, так что туман у меня в глазах постоянно.

Том уже встал, принял душ и оделся в один из своих многочисленных костюмов – темно-серый, это вообще его любимый цвет, что касается большинства его шмоток, – и уже сидит за нашим деревенского вида кухонным столом, уткнувшись носом в свой планшет, дожидаясь кофе и меня, пока я на скорую руку готовлю ему завтрак. Это наш обычный, давно установившийся утренний распорядок, прежде чем муж отправится на работу – двадцать минут на машине до вокзала в Банбери, где он сядет в поезд до Мэрилебона[3 - Мэрилебон – зажиточный квартал в лондонском Вест-Энде, на севере Вестминстера, берущий название от приходской церкви Девы Марии, а также одноименные вокзал и станция метро.] отправлением в семь ноль четыре. Том и понятия не имеет, каков мой распорядок после этого, но я часто говорю ему, когда целую его в макушку, пока он спокойно сидит, прихлебывая кофе и подчищая с тарелки яичницу, что распорядок этот и распорядком-то не назовешь.

А он каждый раз улыбается, смотрит мне в глаза, подмигивает и говорит: «А по-другому ты и не смогла бы».

Том совершенно прав, естественно. Жизнь прекрасна. Мы оба занимаемся любимым делом – он, менеджер по портфельным инвестициям, и я, наконец-то сама себе начальница в своем «керамическом кафе», – а в конце дня оказываемся под одной крышей друг с другом и нашей маленькой Поппи. Мы – предмет зависти со стороны наших соседей и друзей. Ну, во всяком случае, я считаю, что у меня-то все-таки есть пара-тройка друзей – Том не большой любитель заводить знакомства и практически так и не влился в общественную жизнь нашей деревни с того момента, как мы переехали сюда. Вот что делает с человеком слишком длительное пребывание в Лондоне – если выражаться его языком, он совершенно «деквалифицировался» в деле внерабочего общения. Когда мы с ним только познакомились, семь лет назад, Том был настоящей душой общества, само обаяние, острослов и умница. Но лондонская обстановка не требует тех усилий, какие ему пришлось бы предпринимать для этого здесь, в маленькой деревне. Надо мне все-таки собраться с духом и как-нибудь созвать гостей на ужин – малость подтолкнуть его. Это и мне самой будет полезно – я так много работаю в своем кафе, что уже и забыла, каково это «вращаться в обществе». Но все-таки надеюсь изменить это при помощи своей новой затеи – книжного клуба[4 - Книжный клуб – очень популярное развлечение в Великобритании наряду с «вечерами викторин» в пабах, особенно в сельской местности. Члены клуба обязуются прочесть какую-либо книгу, а потом совместно ее обсуждают.].

Прикончив яичницу и убрав тарелку с кружкой в посудомоечную машину, Том первым делом целует на прощание Поппи, а потом подходит ко мне, обхватывает меня за талию, притягивает к себе и целует в губы. Губы у него удивительно мягкие, полные. Какая бы суматошная спешка ни царила у нас по утрам, я всегда смакую этот момент, выпиваю его до дна. Том хватает меня за попу и сильно стискивает, отчего по всему моему телу пробегает сладкая волна.

– Я мог бы поиметь тебя прямо сейчас, на кухонном столе, – жарко выдыхает он мне в шею, подкрепляя эти слова еще более чувственными поцелуями.

– Мог бы. Только, по-моему, у твой дочери нашлось бы что сказать по этому поводу, – шепчу в ответ, едва не задыхаясь.

Поппи слишком поглощена перемещением деталей своего завтрака с одного края пластиковой тарелки на другой, перемешивая хрустящие хлебные палочки с кусочками банана, а затем водружая поверх получившейся горки располовиненные клубничины, чтобы обращать внимание на то, чем мы заняты. Но Том все равно отстраняется и шумно выдыхает.

– О боже, и что вы со мной творите, миссис Хард-касл… – Он смеется над своей обычной шуткой[5 - Намек на hard в начале фамилии – твердый, крепкий (англ.).], отчего в уголках его пронзительно-синих глаз собираются морщинки. – Хочешь отправить меня на работу в таком состоянии? – добавляет Том, хватая меня за руку и прижимая ее к своей ширинке. – По-моему, тебе стоит закончить начатое. Что мне теперь с этим делать?

Смеюсь.

– Веди себя прилично! Как-нибудь переживешь. – Собираюсь отдернуть руку, но Том крепко удерживает ее на том же месте еще секунду-другую.

– Да уж… Похоже, больше ничего не остается. Ладно, мне пора бежать. Можем продолжить с того же места, когда я вернусь домой.

И он уходит, оставив меня слегка запыхавшейся стоять все в той же позе – спиной к кухонной стойке. Поппи тянется к планшету Тома, который он оставил посреди стола.

– Посмотрим «Сибибис»?[6 - «Сибибис» (англ. CBeebis) – британский бесплатный телеканал, транслирующий программы и контент, предназначенный для детей в возрасте шесть лет и младше.] – спрашивает она, уже нацелившись на планшет.

– Ой, погоди! – Хватаю мокрую тряпку и наскоро протираю ей руки. – Думаешь, папе понравятся отпечатки липких пальчиков на экране?

По правде сказать, папе не понравилось бы, что она вообще его трогает. Он бережет свой планшет как зеницу ока, но эта штуковина настолько удобна, когда надо чем-то развлечь Поппи, что я тоже частенько им пользуюсь, когда Тома нет поблизости. Передаю ей планшет, пока занимаюсь кое-какими своими делами. Чуть больше чем через час Поппи уже одета, ее рюкзачок с эмблемой детского телешоу «Волшебный сад» собран, и она терпеливо ждет у входной двери, пока я не соберу свои вещи. Вихляется из стороны в сторону, напевая про себя что-то, чего я не могу разобрать. Ну и на здоровье. Поппи не очень любит ходить в садик, но стоит ей там оказаться, как все уже в порядке. С остальными детишками в группе у нее не особо-то теплые отношения – по крайней мере, она вроде как никогда не упоминала кого-то по имени. По-моему, тут дочка пошла в меня в том же возрасте – трудно проникнуться к кому-то доверием. Наверное, и мне до сих пор трудно. Хватаю со столика в прихожей ключи и стопку самодельных афишек.

– Ой, погоди секундочку! Куда ты положила папин планшет, лапочка? – Обвожу взглядом прихожую, потом быстро заглядываю в кухню, но нигде его не вижу.