Уроки магии

– Неужели?

– Да, ваше мастерство меня впечатлило. И я хорошо умею хранить тайны.

– Надеюсь, что снова тебя здесь не увижу, – сказала Одри, и в этот раз ее реплика имела совсем другой смысл – не явный запрет, а лишь предупреждение, что не следует больше попадаться. – И чтоб я не слышала, что ты с кем-то об этом говорила.

Так они получили разрешение наблюдать собрания издалека, но достаточно близко, чтобы слышать заклинания. Одри их как бы не замечала, но в одну из ночей, когда собравшиеся разошлись, жестом подозвала обеспокоенных девушек.

– Только та, другая, – сказала Юни двоюродная бабушка.

Когда Мария приблизилась, Одри спросила:

– Зачем ты сюда ходишь?

– Потому что вы очень много знаете, – ответила Мария.

Если Одри и была польщена, суровое выражение ее лица нисколько не изменилось.

– Ты мне не кровная родственница. Зачем мне передавать тебе знания?

– Я применю их на практике. Не боюсь таких вещей. Женщина, вырастившая меня, была похожа на вас. Единственное, что мне нужно, – научиться тому, что вы умеете.

После этого Юни убегала ночами из дома с кавалерами, а Мария проводила время с Одри. Она добавила в свой гримуар ее уроки. Это были списки растений, которые могли ослабить лихорадку, разжечь мужское воображение, облегчить деторождение, а также рецепты для мести и любви, для здоровья и благополучия и чтобы отвадить проклятия.

Средства исцеления с Кюрасао

Чай со сметанным яблоком с глянцевитого зеленого дерева с желто-зелеными цветками излечивает от бессонницы, избавляет от инфекций и вшей.

Мампуриту[15 - Прямостоячая водоросль с тонким стеблем, произрастающая на Кюрасао и Бонэйре, высоко ценится как источник «чая» для приготовления целебного напитка.] – тонкие водоросли для приготовления чая, исцеляющего от тошноты и судорог.

Клейстубом[16 - Дикий виноград, растущий на заборах и среди кустов. Отвар из его листьев используют как эффективное средство от тропического лишая.] – ползучий сорняк, экстракт из которого помогает в лечении тропического лишая.

Лемонграсс – от лихорадки.

Тмин очищает места укусов ядовитых скорпионов и сороконожек.

Ванда[17 - Ванда – род многолетних травянистых растений семейства Орхидные.] помогает при деторождении, полезна для крови, улучшает память, придает силы.

Тава-тава[18 - Тава-тава (также известна как «гатас-гатас») – растение, считающееся самым популярным народным средством от лихорадки на Филиппинах.]– чай из волосистого растения, растущего в лугах, применяется для лечения от лихорадки денге, иногда называемой костоломной, останавливает внутреннее кровотечение.

– Ты можешь быть ведьмой, но помни, что в то же время ты женщина, – сказала Одри.

Поглядев на стоячую воду в кастрюле, Одри предвидела ошибки, которые была обречена сделать Мария в будущем: неправильный человек, обманутое доверие, неверный зарок, ошибочное проклятие. Насколько легче видеть будущее другого, чем понять свое собственное! Даже если смотришь на мир открытыми глазами, он не перестает удивлять.

* * *

Мария прятала под платьем пакетик лаванды, чтобы оградить себя от зла, но за все эти годы ни разу не подумала защитить себя от любви. Она знала: любовь приходит к другим женщинам, но не ожидала, что она случится с ней самой. Мария отреклась от любви и дала себе клятву, что это чувство ее минует. Мария вспоминала, сколько жизней разрушила ради страсти Ребекка, не забывала и о том, что возлюбленный Ханны выдал ее властям. Однако судьба неподвластна даже женщине, что способна предвидеть грядущее. Мария не обратила внимания на темные фрагменты будущего, мелькавшие в каждом зеркале, мимо которого она проходила, пульсировавшие, как светлячки, черными искрами печали. С момента приезда на Кюрасао она мечтала лишь об одном: стать свободной, делать то, что считала нужным, не кланяться никаким хозяевам. Еще несколько месяцев – и это желание осуществится. Она не будет больше подметать пол в доме другой женщины, расчесывать ее волосы, приносить пиво и теплое молоко ее мужу. Тот называл ее meisje, что значит по-голландски «девушка», ведь ее имя для него ничего не значило, поэтому он и не утруждал себя его запоминанием.

Когда наконец пришло первое января, Мария зажгла на берегу костер, чтобы отметить окончание своего контракта. Огонь горел до самого утра.

* * *

Все могло быть иначе, не войди она в девять часов утра в гостиную, куда заходила каждый день, чтобы начистить серебро. Мария работала в толстых хлопчатобумажных перчатках, а потом вытирала красную пыль, которая проникала в комнату даже сквозь закрытые деревянные ставни. Приди она на час позже, начни работу с приготовления обеда или со стирки, не дожидаясь дневного солнца, судьба сложилась бы иначе. День был жаркий. На ней были синие корсет и юбка, именно этот цвет преобладал в одежде служанок, поскольку краситель был очень дешев. И все же одежда не скрывала изящных очертаний тела и была достаточно коротка, чтобы были видны длинные ноги. Мария взглянула на себя в зеркало, стоявшее на буфете; странным образом в нем промелькнуло отражение матери, а не ее самой. Это было пугающее видение, заставившее ее похолодеть. Она и в самом деле напоминала Ребекку – те же холодные серые глаза и тонкие черты лица, хотя уже сейчас Мария была выше и гораздо более искусна в магии. Но даже у ведьмы есть желания и женские слабости. Мария думала, что знает свое будущее, но заблуждалась. Любая женщина может влюбиться вопреки всем зарокам, совершить ошибку, особенно в юном возрасте, в приукрашенном виде увидеть недостойного мужчину сквозь туманную дымку. Длинные волосы Марии были уложены и скреплены заколками, которые никто не счел бы серебряными: они казались черными, не имеющими ни малейшей ценности. Лучше всего было вообще никак не украшать себя и спрятать подальше свои знания и умение бегло говорить на голландском, испанском и португальском. Обувь она не носила: ее красные башмаки, предназначенные для непогоды и снега, а не для жары и ясного неба, привлекли бы к ней ненужное внимание. Все служанки ходили босиком, гордясь жесткостью своих ступней. Жители острова могли выжить на засушливой земле, как игуаны в пустыне, неделями обходящиеся без воды. Красоты острова могут создать о нем неверное представление: это не место для малодушных, на долю его обитателей выпадают тяжелые испытания. Ветры настолько сильны, что поднимают человека в воздух и бросают на землю в полумиле от места, где он изначально находился. Дожди случаются редко, и дождевую воду собирают в бочки, но даже там она сохраняет вкус и тонкую пленку соли.

В день, когда Мария повстречала человека, изменившего ее судьбу, она вошла в дом с залитого солнцем двора, и кожа ее еще оставалась теплой от яркого солнечного света, проникавшего сквозь листья. Мария всегда неохотно покидала это уютное место с раскрашенной плиткой и фонтаном, в котором жили три золотые рыбки. Если Кадин оказывалась поблизости, рыбки прятались под плавающим листом лилии. Испытывавшая легкое головокружение от жаркого солнца, Мария обнаружила в гостиной мужчину, который смотрел из окна на море с таким выражением, словно это был враг, отделявший его от привычных сосен и берез, пастбищ со стадами овец, дома с черными ставнями, закрытыми из-за зимних штормов, огня, всю ночь горящего в камине. Даже не видя его лица, Мария поняла, что это тот самый человек, которого она видела в темном зеркале. В видении он шел прочь и лица она не разглядела, но он был высок, одет в черный плащ и ходил в море, поскольку смотрел на волны, как и этот незнакомец.

Застигнутая врасплох, она замерла и принялась читать заклинание, призванное помешать повторить горькую судьбу матери и многих женщин, приходивших к ней по ночам, когда Янсены спали. Посетительницы знали, что она бодрствует: в комнате горела свеча, козодои летали с дерева на дерево, острые зубцы на ограде, казалось, тянулись к тем, кто шел по дорожке, грозя пронзить их и нанести глубокие незаживающие раны. Женщины в Виллемстаде знали, что Мария Оуэнс помогает при утраченной любви, разбитом сердце, любви, которая никак не разгорается или, напротив, принимает характер лихорадки.

Они приходили к ней в надежде на помощь, как когда-то к Ханне; но кем была Мария и почему они шли к ней?

Кадин бешено и безостановочно стучала в окно, но Мария ее не впустила. Она знала, что скажет ей ворона:

«Сожги корень мандрагоры в медной миске. Напиши его имя на свече и брось ее подальше в море. Повтори три раза: улетай как можно быстрее».

Мария вспомнила, как мать смотрела на отца, словно ничего больше в жизни не имело значения. Женщине опасно отказываться от своей власти. Мария едва слышно произнесла первую строку заклинания, услышанного от Ханны, когда девочкой сидела у очага. Она словно видела это во сне, но ворона рядом напоминала, кто она и кем всегда была. Мария была девушкой, которую нельзя утопить, она бежала с пепелища и из страны, где женщина не могла быть свободной. Это было древнее заклятие, найденное Ханной в книге Агриппы[19 - «Ты не мой, я не твоя, у тебя нет власти: я иду, куда хочу, мое сердце защищено». Агриппа – Агриппа Неттесгеймский; настоящее имя Генрих Корнелиус Неттесгеймский (1486–1535) – немецкий гуманист, врач, алхимик, натурфилософ, оккультист, астролог и адвокат. Имя Агриппа взял в честь основателя своего родного города Кёльна.] «Оккультная философия». По всей видимости, оно было частью обширной рукописи «Четвертая книга». То был один из самых могущественных заговоров, которые Мария вписала в свой гримуар.

– Ты не мой, – прошептала Мария.

Но у нее не было ни булавок, ни красной нитки, окрашенной корнем марены, ни розмарина, ни зелья святого Иоанна, ни вырванного из земли корня мандрагоры, ни миррового масла, ни собственной воли, и она прервала заклинание, едва начав, на полуслове, оставив себя без защиты. И тогда мужчина обернулся к ней.

«Я никогда не полюблю тебя», – следовало произнести последнюю строчку заклинания, но Мария просто стояла, как дура, похожая в ту минуту на женщин, приходивших к ней ночами с мокрыми от слез лицами. Они убедили себя, что нужно войти в дверь, которую, как они прекрасно понимали, следует держать крепко закрытой на засов.

Мария сказала миссис Янсен, что выращивает в саду душистую руту, чтобы отвадить мух, не сообщив ей, что это растение также обуздывает похоть. Ее клиентки часто просили это снадобье и настойку дикого латука, чтобы ослабить неуемное вожделение своих мужей. Возможно, Марии самой следовало выпить этой микстуры или принять латуковую ванну, как она советовала клиенткам в схожих ситуациях. Бледно-розовая вода очень эффективно ослабляла желание. Однако Мария даже не сдвинулась с места, связав свою жизнь с Джоном Хаторном вопреки зароку никогда не принадлежать ни одному мужчине. Любовь приходит странным образом, при свете дня и в темноте, когда ты ищешь ее и когда меньше всего ожидаешь обрести. Тебе почудилось, что пришла любовь, а это совсем другое – безрассудная страсть, соблазн, одиночество.

Джон Хаторн был настолько погружен в свои мысли, что даже не заметил присутствия Марии, пока не повернулся к ней лицом. Вначале он принял ее за игру воображения: ведь говорят, будто в момент пробуждения сон может перейти в явь. Джон верил в милость Провидения, но был убежден, что жизнь – это тайна и христианин обязан бороться с силами зла. К тому же он был человеком тридцати семи лет со всеми присущими мужчине этого возраста слабостями и недостатками. Ему никогда не встречалась такая молодая обворожительная женщина, как Мария. Она даже не догадывалась о силе своих женских чар, что делало ее еще более прелестной.

– Я вел себя дурно, – пробормотал Хаторн. Эту фразу ему будет суждено повторять постоянно – дома в своей постели, во сне и даже в последний день жизни.

Он был на двадцать лет старше Марии, но это не имело особого значения. Хаторн был высок, красив, имел правильные черты лица и пристальный взгляд. Таким Мария и увидела его впервые, сразу после того, как он прибыл в порт Кюрасао. Хаторн оставил дома мрачное настроение, в которое постоянно был погружен в своей массачусетской жизни, и тяжкое бремя быть сыном своего отца. Хаторн-старший обосновался в Новом Свете в 1630 году и считался одним из отцов-основателей Колонии Массачусетского залива. Он был известным, уважаемым судьей и негоциантом, помощником губернатора и долгие годы – депутатом от городка Салем, владевшим большей частью этого поселения, свирепым гонителем квакеров, считавшихся вольнодумцами. Хаторн всячески старался заслужить одобрение отца, но благонамеренный господин, каким заставлял себя быть Джон, улетучился, как ночная птичка, едва он прибыл на остров. Джон будто вновь стал мальчиком, каким был в детстве, еще до того, как пошел по отцовским стопам и принял на себя управление семейным судоходным бизнесом, где каждый цент подлежит строгому учету, а из любой сделки необходимо извлекать выгоду.

Хаторн пришел в этот дом выпить кофе с мистером Янсеном, после чего они собирались отправиться на склад компании и обсудить там совместные дела. Во внутреннем дворе Джон почувствовал себя неуютно и, миновав кабинет, прошел в гостиную, но они разминулись с Янсеном, который, не дождавшись визитера, отбыл в порт. Хаторн не меньше своего партнера злился, что зря потерял время, но тут он увидел Марию Оуэнс, которая вплела в волосы синюю ленту для защиты и удачи.

Хаторн жил севернее Бостона и часто ездил в Белые горы[20 - Белые горы – горный хребет в США. Входит в горную систему Аппалачи. Считается наиболее труднодоступным местом в Новой Англии.]. Считалось, что снег там лежит круглый год. Он владел домом в Ньюберипорте и еще одним в Салеме. Корабли Хаторна доставляли на Кюрасао и Ямайку железную руду и лес в обмен на табак, сахар и кофе. Поездку на остров он предпринял, чтобы понять перспективы бизнеса и наметить пути его дальнейшего развития. Острова Карибского моря представлялись ему местом почти невыносимым, населенным необразованными, полными предрассудков людьми, – но стоило ему сойти с корабля, и он был очарован. Его окутала палящая жара, яркий свет бил в глаза палитрой бесконечных оттенков голубизны. Очарование и тепло острова вызвали в нем смятение. Хаторн не привык к столь сильным чувствам. Новая Англия была местом темноты и страха. В поросших мхом лесах бродили дикие звери, туземцы лютовали из-за того, что у них отняли и заселили большую часть территории. Там, откуда он приехал, в каждый миг жизни человек находился под строгим приглядом, в молитвенном доме или в кругу семьи. Наказания суровы: на обвиняемых в преступлениях против веры или правонарушителей надевали колодки. Существовали правила, которые нельзя было нарушать. Но здесь, на Кюрасао, Хаторн ощущал себя другим человеком. На него и наткнулась, войдя в гостиную, Мария.

Она увидела его не таким, каким он был раньше или станет впоследствии, а тем, кем он был в ту минуту. Хаторн слушал пение птиц за окном, стоя в потоке желтого солнечного света. Джон провел рукой по своим темным волосам, смущенный обуревавшими его странными чувствами. Хаторн выглядел младше своих лет, казалось, ему немногим больше двадцати. Он редко давал волю своим желаниям и радовался, воспринимая столь сильные, необычные для него чувства как подарок судьбы. Хаторн прибыл из входившего в штат Массачусетс округа Эссекс, названного так в честь того самого графства в Англии, откуда бежала Мария. Она осознала это неприятное совпадение гораздо позже, на зеленой лужайке рядом с холодным океаном, оказавшись в краю, где папоротники зимой чернели, а люди, жившие в страхе и нетерпимости, повсюду видели зло.

– Я, признаться, ошибся. Разминулся с вашим отцом, не поехал сразу на склад. Не подскажите ли, мисс, как туда добраться?

Он совершил еще одну ошибку, приняв ее за члена семьи Янсенов.

– Буду рада показать вам дорогу.

Во дворе в больших котлах кипятилось белье, на кухне ждала Юни, чтобы начать готовить обед. Но Мария пошла через сад с человеком из Массачусетса. Джона влекло побуждение, которое он впоследствии счел чистым колдовством. Его предупреждали, что в прибрежных пещерах этого острова практикуют черную магию, а в Виллемстаде привечают пиратов, грабящих испанские корабли. Но когда они с Марией шли в гавань под сенью деревьев фитолакки, Джон начисто забыл дом, с привезенной из Англии прекрасной керамикой, людей, живших в комнатах этого дома, сумрачных в любое время года, и вообще всю свою прежнюю жизнь. Летом в воздухе роились мухи и комары, зимой темнело уже в четыре часа дня – но все это было где-то бесконечно далеко.

Хаторн щурился в лучах солнечного света, стоя рядом с девушкой, пахнувшей лавандой и солью. Пару раз она махала рукой, отгоняя черную ворону, которая, казалось, их преследовала. Птица описывала круги в небе, то и дело устремляясь вниз, к Хаторну, словно видя в нем врага. Это, несомненно, пришло бы ему в голову, умей вороны чувствовать, думать и планировать подобные действия. Хаторн, еще даже не зная имени девушки, не сводил с нее глаз, ощущая полную свободу от всего, чему его учили. Будь осторожен и уверен в себе, бойся посторонних и женщин, имеющих смелость глядеть мужчине прямо в глаза и думающих, что они тебе ровня, поступающих как им заблагорассудится, которые, хоть и любезны с тобой, никогда не делают то, что им велят.

Когда они дошли до моря, Мария оглянулась. Вода была сине-зеленой и чистой, тени больших, неуклюже двигавшихся под водой созданий отчетливо виднелись на белом песке. Джон опустился на колени, чтобы лучше их рассмотреть. Он носил кожаные башмаки, изготовленные в Лондоне и стоившие больше, чем многие люди на острове зарабатывали за год.

– Чудовище, – сказал он об огромном морском звере, подплывшем близко к берегу.