Подарить жизнь. Надежда всегда найдёт человека, жизнь всегда будет иметь смысл…

– Здесь и на новые хватит! – я бросил триста баксов на пол, пока искал презерватив в заднем кармане джинсов.

Еще чего я не доверял женщинам, так это одевать моего рыцаря в доспехи. Я был наслышан о тех случаях, когда эти сучки умудрялись порвать резинку перед ее использованием. Конечно, ощущения в этом чудо-изобретении, как в скафандре, но лучше перестраховаться, чем насладиться полным блаженством и таким же полным списком венерических заболеваний. Лежа на спине, я насадил ее сверху, как барана на вертел. «Пусть попотеет, отработает свой хлеб» -думал я, сокращаясь в такт ее движениям. В общем, ее техника меня устраивала, хотя с таким опытом работы, могла бы быть и лучше. Она гибко извивалась, касаясь сосками волос на моей груди, попутно слизывая капли пота, которые проступили от напряжения. Чтобы не видеть мерзкую физиономию, с которой уже начала осыпаться штукатурка, я повернул ее спиной к себе. Жаль под рукой не оказалось мусорного мешка, он был бы как раз кстати. Усиливая эффект, я терзал ее горячий зад, надеюсь, она перед этим додумалась его хорошенько вымыть. Момент Икс настал, вулкан освободил свои недра и потух. Мне было наплевать, кончила она или нет, я скинул ее со своего тела, как обертку с подарка и посмотрел в раскрасневшееся лицо. Что я видел в ее глазах? Пустоту или беспросветный мрак. Все что угодно, кроме раскаяния. Меня охватил гнев. Почему, она, молодая, здоровая и красивая девушка ведет себя так, зарабатывая плотскими утехами, когда тысячи больных раком ежедневно умирают, мечтая о такой нормальной жизни, которой она могла бы жить. Я начал контролировать себя уже после того, как моя рука отвесила оплеуху проститутке.

– Ты дрянь! Продажная дрянь, которая растрачивает свою жизнь, торгуя растянутой щелью! – я в бешенстве орал, стискивая ее тонкие запястья. Она в страхе смотрела на меня, не решаясь вымолвить ни слова. Потом, набравшись смелости, произнесла:

– Мне просто нужны деньги, – прошептала Ким, захлебываясь в слезах.

– Так иди и подметай улицы за чертовы деньги! Эта работа в тысячу раз чище, чем то, чем занимаешься ты!

Я больше не хотел оставаться здесь ни на минуту. Натянув вещи на липкое тело, я буквально выбежал прочь из этой дыры.

Приехав домой, первым делом я побежал в душ. Мне поскорее хотелось смыть с себя не только грязь любовных забав, но грязь, которой была пропитана эта сучка. Я терся как бешенный, пока живот не покраснел, а мочалка не потеряла всю пену. « Что со мной происходит?» -я стоял напротив зеркала, наблюдая там чужого и жестокого… себя. Раньше со мной такого не случалось. Имел ли я право так обойтись с этой девушкой? Имел ли я право взять на себя функции самого Господа, чтобы наказывать и судить? Моя голова, казалось, скоро лопнет от вопросов, на которые я не знал ответов. Чтобы окончательно не свихнуться, я принял лошадиную дозу снотворного и рухнул на постель, забывшись мертвецким сном.

Глава 2

Следующее утро припасло мне в подарок не только солнечных зайчиков, но и жуткую головную боль. В очередной раз клятвенно пообещав себе, что больше не буду столько пить, я выполз из спальни и отправился варить кофе. Листая утреннюю газету, я размышлял, как бы провести остаток выходных. Оставаться дома не было ни малейшего желания, он стал каким-то холодным и пустым, для полноты картины не хватало только перекати-поля раскиданного по полу. Лучшим средством от накатывающей депрессии для меня был отнюдь не шоппинг, принятый как панацея от всех бед у богачей. В минуты душевной слабости всегда хотелось прикоснуться к прекрасному. Если итогом шоппинга был опустошенный кошелек, голова забитая рекламным мусором и мельтешением кучи перемеренных шмоток, то искусство или природа приносили гармонию и ясность мысли.

Я отправился в галерею «Кэнвесис Мэйд», по слухам, там стартовала новая выставка. Посетителей было совсем немного, все меньше людей стало интересоваться культурным отдыхом. Выставка представляла собой композицию из десятков двух сюрреалистических полотен современников. Размытые образы и неожиданные сочетания будто гипнотизировали меня, впечатляя своей необыкновенностью. Этот художественный стиль притягивал меня именно тем, что, глядя на картину, каждый видел в ней то, что хотел видеть. Как-то раз я попытался написать что-то подобное, однако на холсте получилась лишь невнятная размазня. Я забросил кисти и краски, поставив крест на карьере художника. Возможно, мое призвание совсем в другом и его еще предстояло открыть. Обойдя залы вдоль и поперек, я все-таки не смог уйти отсюда, ничего не купив. Мне понравилась одна символичная картина. В центре располагалось солнце, всполохи которого превращались в животных, птиц и смутные лики. Наверно, вот такого солнца не хватало в моей пресной жизни… Вдруг отчаянно захотелось весны. Не той, что за окном с приходом марта разбегается побегами вперемежку с щебетом птиц вплоть до самого марта. Захотелось той, что должна быть внутри. Говорят, что хотя бы раз в жизни у каждого человека такая весна наступает. Если это была она в студенческие годы, когда ещё детский пушок наивности не сбила в щетину бабская лживость, то какая-то блёклая, с жухлыми листьями в зеленеющих кронах надежд и слабыми лучами, пробивающимися из-за туч. Будто для галочки, искусственная, которой я так и не вдохнул через край…

Зазвонил мобильный, отвлекая от моих задушевных мыслей.

– Добрый день, мистер Раш! Надеюсь, вы не забыли про нашу сегодняшнюю беседу? – вкрадчивый мягкий голос Мерца любезно напоминал мне притащить свой зад к нему ровно в пять.

– Конечно нет, Эдвард, – я старался говорить уверенно, хотя, думаю вряд ли мне удалось обвести его вокруг пальца. Я совсем забыл о встрече.

В кабинете играл старый добрый блюз. Раздевшись, я устроился в мягком кожаном кресле напротив Эдварда.

– Кофе, мистер Раш? – он расставлял на столе причудливый старинный сервиз с такими маленькими кружками, что содержимого в них хватило бы разве что смочить усы Мерца.

– Не откажусь. Надеюсь, вы не подлили туда сыворотки правды?

– Зачем же, тогда потеряется вся прелесть нашей с вами игры. Чем подозревать меня в подобных неприличных занятиях, лучше расскажите мне то, что вам так не терпится рассказать. Я заметил, как вы то и дело сжимаете ручку несчастной фарфоровой чашки, – как и обычно наблюдательность его не подводила.

Во всех подробностях я рассказал ему о сне, который приснился мне накануне. Эдвард делал записи, спешно срывая произнесённые мною фразы и консервируя в своём хранилище для наблюдений. Когда я закончил, он, выждав некоторую паузу, заговорил:

– Мистер Раш, не могло ли случиться так, что детски эпизоды вашей жизни сыграли свою роль в проблемах в отношении с женщинами?

– Какие проблемы? Секс у меня к примеру регулярный.

– Наличие женщин ещё не означает отсутствие проблем с ними. Я вот, что думаю. Вы сами себе навязали стереотипы о женском поле, а теперь не в силах от них избавиться. Это как будто вы идёте в жутко неудобной обуви, она натирает и сдавливает ноги, но вы продолжаете в ней идти, ведь того требуют приличия, да плюс ко всему выбрали вы её сами. Исходя из наших бесед, вы полагаете, что все бабы дуры, не так ли? – доктор встал и начал ходить из стороны в сторону, гипнотизируя своим мельтешением.

– О, как грубо, пожалуй пустышки, – старик говорил дело и спорить в этом вопросе с ним я не стал.

– Стиффлер, что же в таком случае вы ищете? А вы несомненно ищете! Пустоту в пустышках, примитивный секс? Видите ли, всё дело в том, что мы видим в людях то, что сами хотим увидеть.

– То есть пятна на солнце это всего лишь плод нашего воображения хотите сказать? Всё бы хорошо, но объясните, как можно увидеть в женщине святую, если она шлюха?

– Поверьте, мы не можем судить так поверхностно о людях, всегда есть история. Пообещайте к следующему визиту подумать об этом.

Начало третьего осеннего месяца и очередная рабочая неделя не принесли ничего хорошего, впрочем, как и предыдущие. Не успел я выпить свой утренний капучино, как позвонил Коул.

– Привет, Стиф! Мы крупно вляпались, дружище! – от приветствий он сразу перешел к делу, – Мне пять минут назад сообщили патрульные, что обнаружили женщину, повешенную в петле на Лэйкер-стрит.

– Да, у кого-то выходные совсем не заладились, а я переживал на свой счет, – упс, мой сарказм, наверно, вышел не к месту.

– Хватит паясничать, мистер Шутка Года! Так вот. Роджерс заболел, ты ведь знаешь этого хилого слизняка. Поэтому, догадайся, кто поедет со мной на место происшествия? – теперь Спаркс в отместку решил поглумиться надо мной. Я подкатил глаза к потолку, терпеть не мог работать на выезде.

– Барабанная дробь… И путевку в северный район Брамптона получает Стиффлер Раш! – этот безумец и не думал останавливаться.

– А я имею право обменять свой приз на деньги?

– Давай дуй, чтоб через десять минут был у меня! – игнорируя, он положил трубку. Вот так Моника обрадуется, вдоволь наговорится с подружками по телефону.

– Меня сегодня нет, записывай все входящие, – я бросил напоследок секретарше.

Домик Тамары Морроу, именно так звали погибшую, стоял в самом конце Лэйкер-стрит. Строение было довольно старым.

– Даже странно, что обваливающаяся черепица не убила ее раньше петли, -заметил я, когда мы входили вовнутрь.

– Иногда я поражаюсь сколько в тебе желчи! – воскликнул напарник.

– Надеюсь, до пенсии хватит, – парировал я. Посреди комнаты, держась за люстру, покачивался раздувшийся труп женщины. Вокруг в беспорядочном хаосе были разбросаны стулья, одежда и предметы быта. Тамара жила одна, поэтому соседи обнаружили ее только спустя пару дней.

– Что нам о ней известно? – надевая перчатки, я обратился к ассистенту.

– На момент смерти Тамаре Морроу было сорок девять лет. Она жила одна, муж погиб в автокатастрофе пару лет назад. Есть сын, сейчас пытаюсь установить, где он находится на данный момент». Мы осторожно отвязали веревку и положили тело на носилки. В нос сразу ударил запах разлагающейся человеческой плоти. Молоденький ассистент поспешил выбежать вон, преследуемый рвотными позывами. Коул, давно привыкший к подобным зрелищам, понимающе хмыкнул. Пока я обследовал комнату в поисках улик, его мобильный зазвенел.

– Спаркс, слушаю, – он настороженно поднял трубку. Разговор длился не больше пяти минут, но явно нес какую-то важную информацию. Иначе это не заставило бы коллегу побелеть, как простыня в моем морге.

– Я не поверил своим ушам! Сейчас мне сообщили, что Морроу, как и предыдущая жертва, состояла на учете в клинике Святого Эндрю! Она болела раком почек последней стадии.

– Значит, возможно, это не самоубийство? – я с тревогой посмотрел на Коула.

– Что за игру затеял сукин сын?! – криминалист рвал и метал, – Или у подонка мания убивать и без того несчастных?

– Не кипятись, друг, мы обязательно выясним это, – я ободряюще похлопал его по плечу.

Этот день настолько вымотал меня, что даже не осталось сил на ужин в любимом кафе. Приехав домой, я безвольной рыбой расстелился перед телевизором. Смотреть как всегда нечего, почти каждый канал пестрил бредовыми ток-шоу или сериалами в стиле «Санта-Барбары». Мое внимание привлекла программа новостей на местном телевидении. Бойкая репортерша что-то неустанно тараторила на фоне нашего отдела.

– Как стало известно, сегодня был обнаружен труп Тамары Морроу. Это убийство стало вторым по счету из серии загадочных преступлений, который уже успели шокировать общественность. Кто же он, этот убийца? Циничный псих или благородный каратель, который просто прекращает муки несчастных? У следователей есть подозреваемый, но его имя пока не оглашается. Что ж, если обвинения найдут свое подтверждение, то в скором будущем мы это узнаем. С вами была Маргарет Милс, БрамптонНьюс.

Репортаж заставил меня задуматься. Как странно, что одно действие вызвало такие противоречивые мнения. В глазах одних этот человек герой, бросивший вызов обществу, в глазах других очередной маньяк, подвластный причудливому фетишу. Каждый видит то, что ему хочется видеть. Для меня же он застрял где-то посередине, я не мог отнести его ни к одному, ни к другому…

«Как же я ненавижу утро» -промелькнуло в голове. Я был не из тех, кто встречает каждый новый день с улыбкой. Захватив хот-дог в закусочной неподалеку, я помчался на работу. Опаздывать сегодня было никак нельзя, в первой половине дня запланировано собрание для всех глав отделов, включая и меня. Повесткой дня стало вопиющее убийство, успевшее стать достоянием общественности.

Шеф Гордон тоже был не в духе. Это можно было заметить по его ушам, которые краснели всякий раз, когда он злился. Сложив руки за спину, здоровяк семенил туда-обратно, измеряя шагами свой просторный кабинет. Когда за овальным стеклянным столом не осталось ни одного свободного места, кроме его собственного, он заговорил.

– Как вы могли догадаться, причиной собрать вас здесь послужили недавние убийства, – он окинул присутствующих своим знаменитым железным взглядом, -Мы давно уже не сталкивались с подобного рода преступлениями и то, что оно наделало много шумихи- нормальная закономерность. Поэтому, мы должны быть предельно осторожны, дабы не совершить ошибку, – на мгновение шеф замолк, отведя глаза на аквариум- жемчужину и повод для гордости его рабочего места.