Самый ядовитый чай

Всего через пару часов Саманта проснулась. Вокруг по-прежнему стоял мрак. Голова невыносимо болела. Девушка поднялась и присела на кровать. В душе отчего-то саднило. «Ты винишь себя? – раздался голос в голове. Он был каким-то чужим и искажённым. Она уже слышала его тогда и осознав это, девушка ужаснулась, – Насчёт чего? – задалась вопросом она. Но ответ она знала в своих самых глубоких закромах души. Сама она признать его не могла, но вот эти самые глубины могли ответить ей, – Обычно людям свойственно ощущать вину в такой ситуации, – отвечает голос, – Какой ситуации? – продолжает спрашивать она, – Несчастный случай, – Саманта тяжело задышала, зная, к чему клонит голос, – Нет, нет, нет! Я не виновата, это не правда!», – кричит она в своей голове, невольно, её глаза начинают слезиться. Воспользовавшись её душевным неравновесием, девушке будто ударили тяжёлым предметом по груди, иначе она не могла объяснить распирающую боль в грудной клетке и невозможность втянуть воздух. Пытаясь ухватиться хоть за капельку кислорода, девушка начала походить на рыбу, попавшую на сушу. Руки тряслись и инстинктивно сжимали железные перегородки койки. Саманта чувствовала, будто что-то грызёт её изнутри. Скрип пружин. Девушка резко падает обратно на кровать, жадно глотая воздух. Транквилизаторы всё ещё не дают ей ясно подумать над ситуацией, оставляя прибывать в замешательстве. Она думала, будто непонятный приступ прошёл, но смотря на потолок, замечает расползающееся чёрное пятно. Масса протекает, и капля падает прямо на лоб девушке. Жидкость покрывает чёрным весь потолок, начиная стекать со стен. Саманта начинает тяжело дышать, нервно глядя из стороны в сторону. Её тело было каменно-тяжёлым и отказывалось сдвигаться с места. Из черноты очертился силуэт. Фигура восстала из жидкости, и перед Самантой предстало тело, с которого на белоснежный кафель капала непонятная консистенция. Хлюпающие шаги направились к Саманте. Монстр наклонился над той, протягивая лапы к девичьему лицу. Девушка яростно затрясла головой, резким движением оторвавшись от койки, упала на пол. Она начала ползти к закрытой двери, к выходу. Чудовище рассвирепело и зашагало к ползущей, хватая за ноги. Девушка почувствовала холодную мерзкую слизь на ногах. Сущность будто начала обволакивать Саманту, погружая в себя. Это было ещё противнее, чем, если бы та просто пыталась её задушить. Девушка ползла неуклюже и слабо, но с отчаянным рвением. Когда её ноги были по колено в жиже, она потянула заветную ручку. Дверь поддалась и с отблеском надежды в глазах, Саманта швырнулась в открытое пространство. Но её ноги наполовину оставались в палате, не в силах оторваться от клейкой слизи.

Она стукнулась головой прямо о ноги какой-то молоденькой медсестры. Та удивлённо округлила глаза. Мерзкое существо пропало в тот же миг.

Ядовитые цветы, употребляемые в чай вызвали сенсацию и бурную реакцию общества. Мнения были противоречивы, одни говорили о гениальности создателей, другие говорили об извращённости и опасности такого решения. Но одного отрицать нельзя – это была совершенно новая идея, так или иначе заинтересовавшая всех.

Конечно, рувиросы не были единственной продукцией кампании. По мере того, как она расширялась, та начала выпускать новые линейки трав, но рувиросы остались главным козырем и визитной карточкой чайной кампании, ставшей самой крупной и распространившей своё влияние на весь мир.

Два владельца объединили свои семьи, связав узами брака своих наследников.

– Что ты тут устроила?! О, эта работа… – злобно выругалась медсестра. Саманта неуклюже поднялась с локтей, усевшись на полу. Выражение ужаса застыло на её лице, и сделать ничего боле она не могла. Медсестра раздражённо цокнула, нагнувшись, резко схватила сидящую под плечи, приподнимая. Саманта встала на ноги, и работница отвела её обратно к кровати.

– У меня на лбу, – слова давались ей тяжело, – пятно чёрное, – через шок вымолвила она, глядя вытаращенными глазами на медсестру. Последняя нахмурилась.

– Нет у тебя на лбу ничего, – сказала она, приподнимая чёлку девушки, – Спи давай. Ночь ещё.

Утром следующего дня её разбудил громкий, тараторящий, так и бьющий по ушам голос.

– Подъём, просыпаемся! – источник звука пошёл дальше по коридору, будить остальных. Саманта тяжело открыла сонные слипшиеся глаза. Первым, что она увидела, были часы напротив, что показывали стрелками шесть утра. Голова и тело болели после прошедшей ночи. Присев на кровать, девушка потрогала свои волосы. Неровно подстриженные локоны, даже выше плеч. Одна единственная прядка у лица сохранилась – та доходила до груди. Саманта тяжело вздохнула, скорбя о потере. «Я так долго растила их и ухаживала. Любила их… Какие же все эти работники!» – злилась она. На ватных ногах девушка поднялась с кровати, пошатнувшись. Выходя из палаты, отметила небольшое количество находившихся с ней пациенток в карантинном блоке. Отчасти, повезло, она одна в палате, нет никакой ненормальной рядом с ней. Кое-как дойдя до туалетов с раковинами, Саманта совершила утренние процедуры. Ей противно было чистить зубы выданной щёткой, сколько же ртов повидала она до Саманты? С другими пациентками девушка не контактировала, брезгуя всех присутствовавших. «Я ведь не сумашедшая… Я не такая, как они» – неуверенно убеждала себя она. После умывания их направили на завтрак.

Другой столовой не было, так что находящихся в карантинной девушек направили в общую тогда, когда обычные пациентки уже почти все поели. Они были все, как одна – неровно постриженные волосы, усталый, замученный вид и какая-то застиранная ночнушка. Зрелище было довольно уныло, и Саманту всё здесь отталкивало. Это слишком контрастировало с её привычной действительностью, так что она чувствовала себя крайне неуютно. Саманта за несколько метров обходила попадающихся на пути женщин и села за пустой стол со стоящим завтраком. За столом неподалёку заметила странную девочку – у той были какие-то чудаковатые два коротких хвоста, несвойственное этому месту радостное выражение лица и разрисованная чем-то цветным ночная рубашка. Неожиданно девочка подняла взгляд на Саманту, из-за чего вторая спешно отвернулась. Но тут девушка видит боковым зрением, как чудачка поднялась изо стола, скрипнув стулом и зашагала к ней.

– Привет! А я тебя раньше здесь не видела. Ты новенькая, да? – девочка склонилась над столом Саманты, опираясь на него руками.

– Угу, – промычала Саманта, даже не оглядываясь на собеседницу.

– А как звать тебя?

– Саманта, – ответила девушка. Девочка молчала, ожидая, когда же спросят её имя.

– Ты даже не спросишь моё имя, ты такая неразговорчивая! – расстроилась она. Саманта вздохнула, а незнакомка продолжила, – Я Долорес, можно просто Лола, – вновь весело произнесла девочка.

– Слушай, я просто пытаюсь поесть, иди уже. Не то медсестёр позову, скажу, что ты поела, но не уходишь, – пригрозила Саманта, наконец, подняв голову на Лолу, но с далеко не добрым взглядом. Девочка же озадаченно посмотрела на неё.

– Ты какая-то злая. Чего так? Мы же в одной лодке.

– В одной лодке? Нет, я не повёрнутая. Не свихнувшаяся, так что я и вы – разные. Не приравнивай меня к вам, – грубо отрезала Саманта. Лола нахмурилась.

– Ты думаешь, мы тут сумасшедшие? Ну, как знаешь, – бросила Лола перед тем, как начать уходить, – Мой тебе совет. Не говори такое другим девочкам, – напоследок из-за плеча сказала она. Несомненно, Долорес выглядела немного расстроенной. «О чём это она говорит? Точно ненормальная», – подумала Саманта. Конечно, она дала себе простое объяснение – та девочка лишь психичка, которая несёт околесицу. Но оно не казалось правильным, будто здесь было что-то другое. О нет, почему она вообще об этом думает? Девушка прогнала мысли о Лоле из своей головы, размазывая кашу по тарелке. Та выглядела крайне неаппетитно.

После завтрака выдавали таблетки. Саманте не очень хотелось употреблять это неизвестное по составу нечто, так что, позже девушка выплюнула их. Как только она хотела направиться в палату, её одернула медсестра.

– Тебя сейчас к врачу на обследование отведут. За мной идём, – сказала она. Саманта последовала за женщиной и они дошли до кабинета. Далее девушка зашла уже одна. Внутри за столом сидел мужчина и заполнял какие-то бумажки, но как только заметил зашедшую пациентку, сразу обратил на неё внимание.

– О, здравствуй, – поприветствовал врач, улыбнувшись.

– Здравствуйте, – коротко ответила ему она.

– Саманта, вроде бы? Наслышан о тебе, это ты такой шум ночью устроила? – на его вопрос Саманта прокашлялась, промолчав. Врач решил не давить на эту тему, приглашая её пройти к себе ближе, – С тем, что ты сделала, скорее всего, у тебя истерия. Тебе будет назначено лечение.

Далее врач сделал базовый осмотр. Упомянул, что после её выведут на улицу и проводят в церковь. «В церковь? Зачем?», – задавалась вопросами Саманта.

Тем временем, у Лолы.

– Лола, ты новенькую видела? – заинтересованно спросили девочку её соседки по палате. Она широко улыбнулась.

– Да, я с ней даже поговорила немного. Её зовут Саманта.

– А что ещё она сказала?

– Больше ничего такого, – соврала Долорес, опуская взгляд вниз, не убирая с лица блаженной улыбки.

Англия, Гроувер. Церковь.

Как врач и говорил, после осмотра её отвели в церковь. Саманта зашла в помещение. Медсестра развязала их перевязанные друг с другом запястья, стянула с девушки громоздкую больничную куртку.

– Проходи вперёд. Ты можешь помолиться, пока батюшки нет, – сообщила медсестра. Саманта огляделась. Её встретил длинный зал с высокими потолками. Не расписанный дорогим золотом, не слишком величественный или благородный, но достойный для бедного города. В конце зала находился алтарь, и висела большая католическая икона. Где-то в коридоре стояли маленькие иконки и несколько свечек. Но она прошла в самый конец. Посмотрела на изображение святого. Девушка никогда особо не задумывалась о существовании Бога, о вере или не вере. Поход в церковь вызывал у неё странные, смешанные чувства. «Ладно. Может, это чем-то поможет мне» – решила она. У неё не было при себе свечей, девушка не знала молитв. «О Боже, молю. Помоги мне покинуть это место» – взмолилась она, опуская взгляд. Какое-то внутренне раздражение появилось у неё от мольбы к кому-то, но она постаралась проигнорировать это. Опущенные ресницы слегка подрагивали с каждым сокращением век. Боковым зрением девушка еле уловила сбоку от себя возникшую слабую тень, перекрывшую сплошной поток освещения. Саманта повела глазами в сторону. Неизвестная фигура лишь задумчиво вглядывалась в висящее сверху полотно. Тот сразу заметил взгляд Саманты на себе, но помедлил несколько секунд, прежде чем сказать что-то.

– Ты точно молишься за то, чего правда желаешь? – размеренным и спокойным голосом начал он. То, как и кажется, полагает священнику. Да, несомненно, перед ней стоял священнослужитель, в рясе и с крестом наперевес грудине. Едва заметные морщинки на его лице, показавшаяся тонкими волосками седина на ухоженных усах и короткой бородке выдавали в нём мужчину средних лет. Его вопрос удивил её и Саманта поёжилась. Наверное, холодно было в церкви.

– Конечно. Почему вы спрашиваете?, – незамедлительно ответила Саманта, не понимая, о чём он. Или делала вид, что не понимала. Священник всё ещё не смотрел на неё. Это раздавалось лёгким флёром раздражения внутри девушки.

– Прошу прощения, если отвлёк. Вовсе не хотел, – перевёл наконец, отвлекшись от картины, мужчина повернул голову к своей собеседнице. Саманта увидела в его глазах глубинное спокойствие, что немного успокоило и её вскипающие эмоции.

– Всё… Нормально. Вы не мешаете, – тихо пробормотала она.

– Ты очень заметный человек. Но я не видел тебя здесь раньше. Ты прибыла в этот город недавно?

– Верно. Но… Заметный человек? – переспросила девушка, непонимающе глядя на собеседника.

– А как же. Эти рубиновые глаза сразу привлекают к себе внимание. Когда я посмотрел в них, то сразу же вспомнил рувиросы, – объяснил священник, – Необычное явление. Я батюшка Дунстан. Каково твоё имя?

– Саманта.

– Ох, Саманта, – мечтательно произнёс служитель, слабо покачивая головой, – Это имя означает «Посланная Богом». Должно быть, твои родители долго ждали тебя, раз нарекли сеем образом? – заинтересованно продолжал рассуждать мужчина.

– Родители, – тихо промолвила девушка, погружаясь в воспоминания, – Даже не знаю. Моя мать говорила, что очень ждала моего появления, может быть, поэтому.

– А отец? – на вопрос священника девушку немного больно кольнуло.

– Он никогда ни о чём таком не говорил, – коротко ответила она, – Скорее больше брата ждал, – Саманта немного помрачнела. Стыд и вина вновь окатили её, вспоминая брата, а вспомнив отца, в ней заныл недолюбленный ребёнок. «Зачем только он заставил меня вспоминать это…» -раздражённо думала она.

– Почему вы интересуетесь? – хмуро спросила Филдс. Священник удивлённо распахнул глаза.

– О, дитя. Прости, если заставил подозревать в чём-то неладном себя. Ничего дурного не хотел, – и священник источал вид простейшей заинтересованности личностью новоприбывшей незнакомки, что Саманта даже слегка расслабилась во время его искренних вопрошаний. Это ведь простой человеческий разговор, которого у неё давно не было и в недавнее время все люди только и норовили, что отвязаться от неё скорее, что тот надзиратель, что работники в больнице. И только сейчас её будто бы окатили ледяной водой, и она вышла из полудрёма, вызванного безмятежными речами. Он хочет задеть её? Узнать больные точки и надавить?

– Я не допрашивал тебя. Люди приходят ко мне, только сами рассказывая то, что хотят рассказать. Это то место, где нет месту принуждению и козням. Не говори, если не хочешь или не готова, – Саманта выдохнула даже с какой-то благодарностью и стало ей немного стыдно за свои злые вопросы. Но она ещё не готова признать, что была не права или просить прощения.

– Я поняла, – и вслед за её словами, сзади возник какой-то другой голос.