Джейн Сеймур. Королева во власти призраков

– Я потому и задержался с приездом на юг. Узнав о смерти Марджери, я написал королю и спросил, не найдется ли для меня какой-нибудь должности в наших краях, и его секретарь ответил, что для меня есть назначение в Дорсете. – Он поморщился. – Герцог Ричмонд не был этому рад. Ему сейчас девять, и он своенравен, никак не хотел меня отпускать, но мое место здесь.

– Очень рад это слышать, – заявил сэр Джон.

Эдвард сухо кивнул.

– О, сын мой! – воскликнула мать.

– Удовлетворишься ли ты службой в Дорсете?

Томас едва сдерживал ухмылку. Его явно задело, что Эдвард просто попросил короля о чем-то и получил желаемое, тогда как он, упорно стремившийся попасть на королевскую службу, до сих пор не удостоился ни малейшего внимания и сам видел это.

– Я доволен, – сказал Эдвард, не попавшись на крючок. – Я смогу прочесть все книги, на которые мне не хватало времени. Я даже не прочел «Утопию» сэра Томаса Мора.

– Как хорошо, что ты будешь дома, – сказала мать. – Клянусь Богом, нам нужно как-то взбодриться!

Джейн подумала о письме, лежавшем у нее в кармане, – письме с печатью королевы. Оно дожидалось ее в момент возвращения из Эймсбери. Скоро придется обрушить на мать и остальное семейство новость о своем отъезде: ее вызывали обратно ко двору.

В Гринвиче только и разговоров было, что о приезде легата из Рима для разбирательства вместе с кардиналом Уолси по Великому делу. Госпожа Анна Болейн, чудом оправившаяся от болезни, еще выше вознеслась в фавор у короля, чем когда-либо прежде. Джейн это было неприятно. Однако она с облегчением вздохнула, узнав, что ей больше не придется ежедневно терпеть общество Анны: король распорядился об устройстве для Болейн личных апартаментов в Дарем-Хаусе на Стрэнде, неподалеку от Лондона. Видеть изо дня в день унижение королевы ее соперницей было невыносимо; у всякой вежливости есть свои пределы. Досаду вызывало то, что госпожа Анна разместилась в новом доме с таким великолепием, словно она уже была королевой. Все говорили, что это рано или поздно произойдет. Тем временем королева, как обычно, проявляла терпение и истинную святость, а на испещренном красными жилками лице кардинала была написана неподдельная тревога.

Джейн обрадовалась, услышав от Марджери Хорсман, что Брайана восстановили на службе в личных покоях короля. Девушки находились в спальне – распаковывали дождавшийся приезда Джейн сундук с ее вещами.

– Он заслужил это, – отреагировала Джейн и поведала Марджери о том, какую доброту проявил к ней сэр Фрэнсис.

– Сейчас доброта нужна королеве, – сказала Марджери. – Ее предупредили, чтобы она не смела настраивать подданных против короля, и обвинили в том, что она имеет чересчур довольный вид. Если бы они только знали, чего ей это стоит!

– Она слишком любит короля, чтобы подстрекать кого-нибудь против него! – возразила шокированная Джейн.

Однако Екатерина восприняла предостережение всерьез. Вскоре Джейн обнаружила, что жизнь при дворе королевы изменилась. Ее госпожа теперь не покидала дворец без крайней необходимости. Выглядела суровой и мрачной, одевалась только в темные платья, будто не хотела привлекать к себе внимания. Она больше не развлекалась с фрейлинами, а вместо этого проводила почти все время в часовне за молитвами. Джейн и большинство дам из свиты королевы горячо молились, чтобы папа или легат высказались в ее пользу, да поскорее.

Их существование стало тусклым и скучным. Настоящая захватывающая жизнь двора вращалась вокруг короля и его фаворитки в Дарем-Хаусе. Джейн опасалась, что Англии осталось недолго ждать восшествия на престол новой королевы.

Король проводил Рождество в Гринвиче, устраивал для развлечения двора турниры, банкеты, живые картины и маскарады. Но Джейн не могла получать удовольствие от этих празднеств, если королева не выказывала радости, а по ее лицу было видно, как она переживает. Единственным утешением для Екатерины осталась дочь, принцесса Мария, которая приехала ко двору на Юлетиды[9 - Юлетиды – период до и после Рождества; исторически связан с йолем – языческим праздником середины зимы, отмечавшимся до принятия германскими народами христианства в дни зимнего солнцестояния.].

Джейн стала одной из тех, кого Екатерина попросила присматривать за дочерью. Оказанное госпожой доверие тронуло Джейн. Принцесса Мария ей очень понравилась – милая, нежная двенадцатилетняя девушка с отцовскими золотистыми волосами и чертами лица матери, которые уже, однако, омрачались тревогой. Хоть Мария и жила вдалеке от двора, она знала о напряженных отношениях родителей и невидимом присутствии Анны Болейн, которая не показывалась из своих апартаментов, но принимала у себя всех. Даже когда они играли в жмурки, лису и псов или кегли, Джейн видела, что принцесса очень несчастна. Мария не отходила от матери-королевы и замыкалась в себе, становилась почти угрюмой в присутствии отца, хотя он и старался, как мог, развеселить ее. Джейн молилась, чтобы Великое дело короля поскорее разрешилось, хотя бы ради этой бедной девочки.

Глава 7

1529 год

Суд проходил в лондонском монастыре Черных Братьев. Слушания по делу об аннулировании брака короля возглавляли кардинал Уолси и папский легат. Его милость – и об этом знали все – надеялся на успех. Говорили даже, что он планирует свадьбу с Анной Болейн.

Королева Екатерина в батистовой сорочке стояла среди своих дам и фрейлин, которые облачали ее в киртл из желтой парчи. Леди Уиллоуби и Марджери Хорсман вошли в покои с роскошным платьем из красного бархата, отороченным соболями, надели его на госпожу и начали зашнуровывать на спине. Нан Стэнхоуп принесла меховые нарукавники, а Джейн прицепила на пояс королевы золотую ароматницу. Наконец леди Эксетер повесила на шею Екатерины золотое ожерелье, сверкавшее драгоценными камнями, а сестры Варгас надели ей на голову капор, богато украшенный золотым шитьем. Лицо хозяйки оставалось бледным, тревожные складки на нем не разгладились, но выглядела она до кончиков ногтей королевой.

– Ну вот, я собралась на битву, – заметила Екатерина, пытаясь улыбнуться. – Им придется понять, что я не признаю это судилище. В Англии я не могу рассчитывать на справедливое решение по поводу своего брака. Дело короля должно быть заслушано в Риме!

Джейн впечатлила храбрость Екатерины. Нелегко было противостоять королю, который в эти дни ярился по любому поводу.

Королева была готова, как и четыре придворные дамы, которые должны были сопровождать ее. Джейн и остальные фрейлины остались во дворце Брайдуэлл дожидаться их возвращения.

В дверь вбежала Дороти Бэдби:

– Ваша милость, у монастыря Черных Братьев собралась толпа, все кричат: «Добрая королева Екатерина!» – и желают вам победы над врагами.

Глаза госпожи помрачнели.

– Королю это не понравится. Но он ценит любовь народа, пусть прислушается к голосу людей и образумится.

Она говорила это уже много-много раз. Джейн не могла вспомнить, когда впервые услышала от королевы эту присказку.

– Пойдемте, – распорядилась Екатерина.

В просторных, богато убранных залах дворца стало тихо. Джейн и остальные девушки старались найти себе занятия, но все думали только о том, что происходит в главном зале монастыря на другом берегу реки Флит, и настороженно прислушивались к любым звукам, которые могли предупредить их о возвращении госпожи.

– Подумать только, английский король и королева вызваны в суд, – задумчиво проговорила Исабель. – В Испании такого никогда не случилось бы!

– Не могу поверить, но это Великое дело тянется уже два года, – качая головой, сказала Бесс Чеймберс.

– Сколько еще выдержит королева? – спросила Джейн, и сердце у нее сжалось от боли за Екатерину.

– Будем надеяться, скоро все это закончится, – сказала Нан Стэнхоуп. – Я приехала ко двору не для того, чтобы вести такую унылую жизнь. Мы никуда не выходим, ничего не делаем, мы стали затворницами вместе с королевой, как монахини.

– Вы, наверное, предпочли бы служить у госпожи Анны Болейн? – резко спросила Бесс.

– Если бы у меня был выбор, то да. Она настоящая королева, разве что без титула, все вращается вокруг нее. Дни Екатерины сочтены.

Бланш де Варгас недовольно скривилась:

– Может статься, еще этот день не закончится, а вы запоете по-другому.

– Как вы можете с такой легкостью отказываться от любящей госпожи? – спросила Дороти.

Нан пожала плечами:

– Как мы найдем себе мужей или добьемся повышения по службе, если королева не имеет никакого влияния? Предполагалось, что она поможет нам составить хорошие партии, но за все годы, что я провела здесь, она ничего для меня не сделала. У меня было несколько поклонников, но из этого ничего не вышло. Мне скоро тридцать, я устала ждать.

– Некоторые из нас посвятили жизнь королеве, – сказала Исабель де Варгас, – и не желают ничего иного.

– Ну а я желаю! – выпалила Нан. – Если дело обернется против королевы, я напишу отцу, чтобы он попросил для меня место у госпожи Анны. А если он этого не сделает, тогда обращусь к ней сама.

Бланш вспыхнула:

– Никто из нас не опустится до такого! В Англии может быть только одна королева! Я лично никогда не признаю никакой другой, кроме нашей доброй госпожи. И думаю, что говорю за всех нас.

Все, кроме Нан, горячо выразили согласие.

– Я ни за что не стану служить Анне Болейн, – заявила Джейн. – Я ненавижу ее и все, за что она выступает. Женщина, которая намеревается украсть у другой мужа, не говоря уже о супруге своей госпожи, не заслуживает прощения.

– Но король говорит, что он не муж королеве, что папа был не прав, когда разрешил этот брак, – с удовольствием заметила Нан, – и госпожа Анна держится того же мнения, так что никакого мужа она ни у кого не крадет.