Сила способная изменить мир. Предназначение

– Колыбельная? – удивлённо переспросила Анью.

– Колыбельная, что пела Нинав Тортоику, – пояснил Пэн, притопывая на месте от переполняющих его эмоций. – Бургомистр, а можно я отправлюсь в обход уже завтра? Я и представить не мог, что мне выдастся такая возможность!

– До чего же ты неугомонный, Пэн, – бургомистр покачал головой. – Прежде, чем нестись непонятно куда, помоги нашей гостье расположиться. Такое чувство, что я зря обучал тебя все эти годы.

– Пойдём, кокомо, – Пэн подхватил её под локоть, поднимая из-за стола. – Я покажу, где ты можешь остаться на ночь.

Он едва ли не выволок её из дома бургомистра, потащив по одной из ближайших ветвей. Колдунья едва успевала переставлять ноги.

– Отпусти! – Анью выдернула руку. – Мне не нравится, когда меня трогают! Не делай так!

– Ты чего, кокомо? – Пэн обескураженно смотрел в ответ.

– Анью. У меня есть имя.

– Анью, – повторил Пэн. – У кокомо разве не принято прикасаться?

– Не у всех, – она пожала плечами. – Там, откуда я родом, не принято трогать всех подряд. Прикосновения – показатель близких отношений или крепкой дружбы.

– Ну так мы друзья, – кивнул ей Пэн, снова хватая за руку и повёл за собой куда-то дальше по ветке. – А мы, мококо, постоянно обнимаемся. Это, вроде как, способ показать хорошее отношение. Когда есть кто-то, кто тебя обнимет, то ты уже не чувствуешь себя таким одиноким. Даже мир не кажется столь серым в дни затяжной грусти. Поэтому вам, кокомо, нужно чаще обнимать друг друга. С печалью одного, разделенной на двоих, можно гораздо быстрее и легче справиться.

Анью задумчиво шла следом, сосредоточившись на словах Пэна. Было в них зерно истины. Силлины весьма сдержанны в проявлении эмоций, делясь самым сокровенным лишь по ментальной связи с теми, кого допускали в свой мэлринд. Люди были немногим более открытыми в этом отношении, а вот мококо явно не были такими отчужденными.

Вокруг них постоянно сновали жители города. Они радушно распахивали объятия, приветствуя друг друга, держались за руки, прикасались к лицам и волосам других, целовали друг друга в щёки. Это было странно, непривычно, но в таком контакте чувствовалась какая-то дружеская поддержка. Будто эти необычные малыши делились друг с другом теплом своей души, отдавали частичку себя другим, принимая подобную энергию от окружающих и оставаясь при этом наполненными теплом и заботой.

Если бы я могла так же легко отдавать своё тепло, как это делают мококо, то, может, тогда всё сложилось бы по-другому? Может это то, чего ему не хватило, чтобы человеческое пересилило демона…

Пэн вёл её куда-то наверх. Они постоянно поднимались всё выше и выше, то по шляпкам грибов, то по верёвочным лестницам.

– Поторопись, а то не успеем.

Пэн, казалось, совсем не знал, что такое усталость. У Анью от этого бесконечного подъёма уже ныли и подкашивались ноги, но она упрямо не показывала никакого дискомфорта. Там, куда они пришли, была оборудована большая смотровая площадка, почти на самой верхушке дерева. Сквозь листву были видны кусочки алеющего небосвода. На площадке были только они.

– Днём здесь обычно дежурит кто-нибудь из старейшин, но вечером в этом нет необходимости, пояснил Пэн, подходя к краю площадки и опираясь на перила.

– И зачем мы сюда пришли? – она остановилась рядом, осматриваясь.

– Гляди, – он указал прямо перед собой. – Видишь семечко. Из него скоро должен вылупиться мококо. Ещё одно вон на той ветке.

Анью удивлённо рассматривала крупные орешки, похожие на злосчастный кешью. Обожженная ладонь неприятно зачесалась под повязками.

– Вы вылупляетесь из орешков? – она перевела взгляд на Пэна.

– Ну да, а как ещё?! – он непонимающе смотрел в ответ. – Неясень наш дом и наша колыбель. Дежурный старейшина помогает малышам и потом подбирает им наставника. У какомо разве иначе?

– Да, – она пожала плечами. – Ты привёл меня, чтобы показать как вы рождаетесь?

– Слушай, я сейчас всё объясню, – Пэн развернулся к ней. – Та карта, что ты принесла – это не совсем карта. Это инструкция для смотрителя Тортоика. Если собрать три ключа, спрятанные на острове, и правильно их активировать, то откроется путь к сердцу Тортоика, где хранится Росток Первозданного Света.

Анью замерла, не зная как реагировать на слова Пэна. Голос в её голове вновь запел, словно давая знак, подсказывая, что услышанное важно.

– Разве может быть, чтобы на этом острове был осколок Ковчега?! – изумилась даро. – Всё это очень странно, ведь ты сошла на берег совершенно случайно.

Не случайно, она позвала меня…

Внезапно стало понятно, что от неё требуется. Та, что пела в её голове каким-то непостижимым образом знала, что Анью ищет Ковчег и звала её. К добру это или нет, но не было других вариантов, кроме как пойти и проверить.

– С этим разобрались, – она кивнула. – Что дальше?

– Бургомистры всегда выполняли роль смотрителя и хранителя Тортоика. Раз в несколько лет мы наведывались в сердце, наводили там порядок. Когда же пираты похитили бургомистра Мако, его преемник был ещё слишком юн и его не успели обучить всему необходимому. Из поколения в поколение передавались записанные в свитки заветы Нинав, но долг смотрителя был неполным, ведь мы не могли больше попасть в сердце Тортоика. Я тебя ещё не сильно запутал?

– Пока нет…

– Так вот, из-за того, что на острове долгое время не было смотрителя, с Тортоиком что-то случилось. Раньше семян было намного больше, а теперь одни пустоцветы и редко когда семечко появится. Если я смогу понять, что не так с Тортоиком, то и новые мококо тоже будут появляться чаще. Теперь понимаешь, как важна твоя находка? Это наверняка Пресветлая Нинав привела тебя. Пойдём, покажу моё любимое место.

Очень даже может быть, что это она и поёт у меня в голове.

Анью бросила последний взгляд на семя Неясеня. Малыши мококо появлялись весьма непривычным образом. И уж кому, как ни силлин понимать опасность медленного вымирания расы… Что её раса, что малые волшебные народы, отличались большей, нежели люди, продолжительностью жизни и не могли обзаводиться потомством слишком часто. То, что изначально задумывалось богами для баланса, привело к печальным последствиям. Магические расы так и не восстановились после всех войн, а теперь мир стоит на пороге нового вторжения демонов. Если не получится избежать войны с Фетранией, то многие погибнут. Сможет ли её народ восстановиться после такого удара?

– Скорее, а то закат пропустим! – поторопил её Пэн.

– Иду.

Они шли вдоль ветки. Мостки и заборчики давно закончились. Вокруг шелестела листва. Не было никаких признаков, что в этой части дерева кто-то живёт. Пэн отодвинул в сторону лист, пропуская её.

– Это лучший вид на всём острове, – радостно заявил он.

Анью была более чем согласна. В раскрасневшуюся воду медленно опускалось Солнце. Казалось, что светило медленно растворяется в воде, окрашивая океан в ало-золотые цвета. В небе оранжевыми разводами плыли облака. У побережья стояла на якоре «Гордость Лютерии». Где-то там была вся её жизнь, цель, миссия, а Анью сидела на развилке ветки, свесив ноги и, болтая ими в воздухе, наблюдала, как медленно тонет Солнце. Самый красивый момент наступил когда оно полностью скрылось под водой. Небо словно загорелось, вспыхнуло, стремясь удержать ускользающий день. Красное золото растеклось по небосводу. Облака потемнели, словно дым над полыхающим лесом. Закат медленно догорал, пожираемый подступающей ночью, укрываемый её звёздным покрывалом.

Таков закон бытия. День сменяется ночью, а ночь сменяет день. Так одна волна накрывает другую. На каждую силу, рано или поздно, найдётся сила более могущественная. Но со временем жизненная сила уходит из тела так же, как вода просачивается сквозь пальцы. Об этом не задумываешься пока ты молод и полон энергии, но стоит ненадолго отвлечься и за плечами оказывается так много всего… Поток жизни уносит с собой так много… Качаются на его волнах позабытые воспоминания, радости и печали прожитых дней, слёзы и улыбки. То, что ещё недавно казалось важным, сегодня позабыто и кануло в водах времени. И вот перед тобой новая цель, путь к которой ещё предстоит отыскать…

– Красиво… – протянул Пэн. – Каждый раз отличается от предыдущего, но всё равно красиво.

– Да, – она мечтательно улыбнулась, продолжая думать о чём-то своём.

– Слушай, Анью, – Пэн повернулся к ней. – А как на свет появляются кокомо?

Глава 4. Королева и верность

I was broken from a young age,

Taking my sulk into the masses,

Writing my poems for the few

That look to me.

Took to me, shook me, feeling me